Правда Бориса

-Согласится ли братец?

-Уговори.

-Ох, святейший, не иначе какую выгоду свою преследуешь.

-Преследую, -охотно согласился Дионисий,- грехи свои пытаюсь тем самым умалить.

-Ой, ли? Отчего же о князе Мстиславском не говоришь? Этих ушли, с этим помирись, а с Иваном Федоровичем что делать?

-Пока его Ирина над тобой висеть будет, не успокоишься. Найдется для князя местечко в Кирилло-Белозерской обители. Славно там на берегу Сиверского озера, тихо. Библиотека знатная имеется, пусть книги старинные читает. И дочку его туда же.

Услышав про библиотеку, Ирина задумалась- долго уже ломала голову что делать с книгами государя Ивана Васильевича и прочими реликвиями, что патриарх Филарет схоронил по его приказу в Коломенском под церковью Вознесения. Римлянам приданное Софьи Палеолог вернуть? Теперь бы они стали неплохой опорой. С Речью мир некрепкий, надобно бы продлить, сил нет более воевать. И здесь католический папа мог бы содействовать. Или оставить покуда? На другой случай. Самим-то книги, вроде, не надобны, никто и не вспоминает.

-Так тому и быть, святейший,- хлопнула Ирина маленькими красными ладошками по столу. Поднялась. Повторила:- Так тому и быть. Федор напишет указ прекратить дознание и отпустить всех... проказников с миром по домам. Прямо сейчас. Что скажешь на то, Никита Романович?

-А что скажешь на мудрость? Верно решила, Ирина Федоровна. Поражаюсь твоей прозорливости, Дионисий. Мне регентство теперь в тягость, болезную. Пусть один Борис Федорович справляется. Головным опекуном станет.

В знак благодарности за лестные слова, митрополит слегка поклонился Захарьину. Гордо, с чувством выполненного долга пошел к дверям. В них столкнулся с царем Федором. Тот перегнулся через его плечо, крикнул Ирине:

-Такой пирог с малиной вкусный, а ты все здесь сидишь. Сам все съем!

Митрополит вспомнил, что оставил посох у стола, вернулся, подмигнул Захарьину:

-Так-то. Правильно по поводу регентства решил. Вовремя отступить-не значит проиграть.

Когда он ушел, Ирина сказала Захарьину:

-Ты, Никита Романович, на меня можешь теперь рассчитывать. Все сделаю, что просишь. Напиши, рассмотрю. Пойду, утомилась.

-Спасибо, царица.- Боярин Захарьин низко поклонился вслед уходящей Ирине.

Оставшись один в кабинете, потрепал черного кота за ухом, прошептал: "Мы еще поглядим- кто у кого опосля просить будет".

В тот же день, на обедню, к разбойному приказу на Варварке подогнали несколько крытых повозок. В каждую из них с почтением, под руки усадили князей Шуйского, Мстиславского, Голицына и Воротынского. Перед этим дьяк Самохин зачитал им царский указ о прекращении дознания по делу о попытке отравления боярина Бориса Федоровича Годунова и за неимением претензий с его стороны, отпустить домой. Иван Федорович Мстиславский не верил своим ушам, а после оглашения указа, разрыдался от счастья. Иван Петрович Шуйский кряхтел, сопел широким носом- знал, что освобождение- не просто так, что-то за ним последует. Не тот человек Борис, чтоб простить. Но что задумал? Впрочем, особо сейчас ломать голову над этим не хотелось. Он тоже уже приготовил себя к самому худшему и освобождение стало для князя поистине божественной, нечаянной радостью.

Царская трапеза

Государь Федор Иванович обедал в четверг в Средней золотой палате без жены. У Ирины разболелась голова и она отдыхала в своих покоях. Федор был рад случаю потрапезничать по всем кремлевским правилам, заведенным в незапамятные времена- с кравчим, что приносил кушанья к столу, дворецким по правую руку, вытиравшим государю губки, чашником-подносящим золотые кубки к царственному рту. Ну и жильцом-шутом, пробующим на полу, как собака, многочисленные блюда- ежели что царю подсыпят, первым и сдохнет. Такие обеды случались теперь редко, царица не любила церемоний, говорила что у нее после таких застолий изжога. Но все же иногда соглашалась на них- нужно же было выказывать хоть изредка уважение родовитым боярам и князьям, приглашая их на трапезы, после чего говорила, что несказанно устала. Сегодня она позволила "повеселиться" Федору, но без нее.

Без супруги и опекунов государь делал за столом что хотел, никто его не одергивал, никто ему не указывал. Ни Шуйского, ни Мстиславского. Царь знал, что они провинились- вроде бы собирались зачем-то отравить брата Ирины- Бориса.Ну да, два указа подписал. Сначала- начать дознание, на другой день- прекратить дознание. Что ж, Ирине виднее. Не очень-то нравился ему шурин. "Слишком красив, не то что я и смотрит надменно, будто он царь". Однако государь полагался на жену, раз она Бориса любит, почитает, значит и он терпеть должен. Ирина-непререкаемый авторитет и нужно быть благодарным Борису, что он в свое время привел её во дворец.

Ирина попала в Кремль в семилетнем возрасте, благодаря тому что государь Иван Васильевич оказал милости семейству Годуновых за "добрую помощь Бориса в разоблачении злого заговора". Приблизил ко двору и самого Бориса, и его дядю Дмитрия, сделав постельничим. По просьбе Бориса взял в царские дворовые и Ирину. Годунова еще девочкой нравилась царевичу Федору, а когда подросла, совсем потерял от нее голову. Однажды он сидел на крыльце и читал Новгородский Домострой протопопа Сильвестра. Отец, дав ему книгу, велел вникать в "мудрые правила и наставления". Федор же, наткнувшись на некие странные для него поучения, рассмеялся на весь двор. Мимо проходила Ирина.

-Что, весело?-спросила она.

-А то! Читаю как следует вести себя в гостях и за столом: при входе в светлицу нос высморкать, грязные ноги вытереть. Ха-ха! В гостях не следует нос копать перстом, глядеть по сторонам, есть без спросу. Смешно?

-Не очень.

-Почему?

-Потому что только дураки на людях в носу ковыряют. Глупая книга у тебя.

-Вот еще, глупая,-надулся царевич.- А это тоже глупость написана?

Он перелистал Домострой в начало:

-Царя и князя следует бояться и служить им как представителям Бога на Земле. А ты меня боишься?

-Нет.

-Почему?

-Ты еще не царь.

-А когда буду?

-И тогда бояться не стану. Жена мужа должна не бояться, а на путь истинный наставлять.

-Ты что же, думаешь стать моей женой?

-Конечно. Разве я тебе не нравлюсь?

-Нравишься,- не задумываясь ответил Федор и добавил,- очень нравишься.

С тех пор Федор и Ирина почти не расставались. Государь Иван Васильевич ухмылялся такой дружбе, но не мешал. А однажды позвал Бориса, которому недавно пожаловал боярина, сказал:

-Сестра твоя от царевича не отходит. Ты научил?

-Нет, государь. Они сами свою судьбу решают.

-Судьбы решаю только я.

-На любовь, государь, и ты не способен повлиять.

-Что?!-вспылил царь, но вспомнил о первой своей жене Анастасии, тяжело вздохнул. Царь был влюбчив, но по-настоящему, всем сердцем прикипел только к Анастасии Романовне. - Да, любовь- страшная сила. Нет от нее спасения и нет над ней хозяина. Пусть милуются, разрешаю.

-Ежели не можешь запретить, лучше разрешить.

-Что?!-опять вскинулся государь.

Борис низко поклонился. Знал, что Иван любит дельные слова, простит дерзость. Так и вышло. Государь лишь погрозил Борису пальцем:

-Говорлив больно стал. Ладно, иди.

После того, как Ирина и Федор поженились, царевич, можно сказать, спрятался за спину супруги. Почти ни чем не интересовался, кроме получения удовольствий и если раньше читал книги, то теперь забросил и их, ему хватало мудрости Ирины. Многие считали, что после женитьбы он совсем ослаб умом, потерял себя. Но это представление было несколько обманчивым. Да, Федор вел себя как ребенок, но это не означало, что он не понимал, что происходит вокруг. Он допускал до ума и сердца только то, что ему было необходимо. Остальное благополучно забывал. Однако иногда поражал бояр и сановников необычной резкостью, твердостью суждений и поведения. Но только когда не было рядом Ирины. При ней он вел себя, как дитя рядом с матерью.