Страница 18 из 31
В трапезную принесли десятки кушаний-перепелок в сметане, зайцев тушеных на меду с репой, бычьи уши под фряжской подливой, запеченных в глине, гусиную печень с орехами, стерлядь астраханскую, фаршированную чесноком с хреном и многое другое. На другом конце длинного стола расположились приглашенные: бояре Данила Лыков, Всеволод Мячков, князья Иван Трубецкой, Глеб Вельяминов, Иван Бутурлин. В углу, у окна, за особым столом сидели дворцовые сановники и личный духовник Игнатий. Все ждали, когда примется за еду царь чтобы тоже начать чревоугодничать. Однако Федор не знал с чего начать. То брался за рыбу, то за бараньи мозги, но отодвинув их в сторону, притянул к себе вазы с печеньем и пряниками. Принялся с упоением запихивать их себе в рот, забыв даже дать на пробу шуту. Стал запивать сладости клюквенным морсом. Князья, бояре и сановники, давившиеся слюной, с ожесточением набросились на ароматные блюда.
Боярин Лыков так увлекся рыбной похлебкой, что утопил в миске почти всю свою бороду. Сосредоточенно стряхивал с нее ложкой налипшие овощи, запихивал себе в рот. Иван Бутурлин не выдержал:
-Ты, Данила Макарович, будто бородищей в миске рыбу ловишь, ее же и ешь. Тьфу.
Лыков тщательно прожевал кусок, не торопясь, облизывая ложку, ответил:
-Нам, русским людям, борода не помеха, а во вспоможение. Не то что наголо бритым немцам. Ты погляжу, Иван Михайлович, совсем в немца, али франка превратился. Ишь, не бороденка, а одно название.
-Не люблю ее в супе полоскать,-засмеялся Бутурлин,- аппетит отбивает.
В углу засуетился поп Игнатий, почесал грудь с большим крестом:
-Сказано в Стоглаве: кто браду бреет, и преставится таковой, не достоин над ним служити, ни сорокоустия пети, ни свечи по нем ставить...ибо еретик есть.
Сказал и тоже засмеялся. "Бутурлин-еретик!",-заржал и шут, стал показывать князю белесый язык, строить рожи. Схватил с его тарелки кусок мяса, стал рвать зубами.
Внезапно громко захохотал и царь Федор Иванович. Повторил за шутом: "Бутурлин-еретик". Все тоже захихикали. Чавкать старались негромко. Молчание прервал боярин Лыков:
-Напрасно смеетесь, други. От бритых одни беды. Вон, сказывают, немецкие купцы зелье отравленное заговорщикам подсунули.
- Подсунули...Не надо было бы, не взяли,- сказал князь Трубецкой.-Это ж надо, самого царева регента, брата царицы отравить возжелали. Ничего не боятся теперь люди, ни Бога, ни черта. Напрасно ты их, Федор Иванович, освободил, указ подписал.
-Указ?- удивился государь, потом вроде как вспомнил,- ах, да, указ.
-Вот я и говорю, напрасно. Добрая душа твоя супруга Ирина Федоровна.
-Добрая,-охотно подтвердил Федор. -Токмо не пойму при чем здесь она, я же указ подписал.
-Ты, конечно, государь, но с её наверняка...совета.
Царь перестал есть печенье, сцепил пальцы. Они сделались красными от напряжения, на висках взбухли синие вены.
-По- твоему, князь, я никто, да? Пустое место, а за меня всё решает Ирина? И вы все так думаете?
У Федора начали подрагивать губы. К нему подошел поп Игнатий, приобнял за плечи:
-Полно, государь, князь не хотел тебя обидеть. С языка у него сорвалось. Пошутил.
Опять повисла тишина. Федор крошил пряники на стол. Наконец сказал:
-Тут Стоглав вспоминали- кто бороду бреет, тот еретик. Гляжу, князь, у тебя в самом деле бороденка-то жидкая. А что, ежели вели ее сбрить...да вместе с головой?
Трубецкой перестал жевать, заерзал на стуле, Федору показалось, что он усмехнулся. Царь поднялся, бросил на стол полотенце в золотых петухах. Обвел всех диким взглядом:
- И вас обрею. Не верите?
Духовник вновь попытался приобнять государя, но тот его оттолкнул. На лице Федора появилась плаксивая гримаса, на глаза навернулись слезы. Он стал похож на обиженного ребенка, у которого отняли любимую игрушку.
-Эй, дворецкий, а ну-ка позови стражу.
Головной слуга Савелий Дятлов замялся на мгновение, но приказ выполнил. Вскоре в трапезную вбежала заспанная охрана с начищенными до блеска бердышами. Впереди- стольник Трифон Мухнов. Он недоуменно уставился на царя:
- Что стряслось, государь?
-А ну вяжи этих воров, они меня отравить хотели злым зельем. Видишь, бороды-то у них, как у немцев, а те все неблазники.
Второй раз приказывать было не надо. Сторожевые стрельцы тут же скрутили бояр с князьями и сановниками, бросили на пол. Не тронули только духовника Игнатия да шута.
-У меня-то борода длинная!-кричал боярин Лыков.
Служивые прижимали "воров" сапогами к полу, задирали кверху головы за волосы, чтоб те видели своими перепуганными до смерти глазами государя.
Федор перехватил у стрельца чуб князя Трубецкого:
-Понял, Иван Михайлович, как шутить-то со мной?
-Понял, государь.
-И славно что понял, но поздно. Велю сейчас же всех вас казнить, у обеденной палаты, там где курам головы рубят. Не заслужили на площади, пред народом смерть принять, сдохните как петухи брыдливые.
"Мы-то, мы-то за что?"-взмолились разом бояре Вельяминов и Мячков, ни разу не открывшие до этого рта.
-За компанию, будете знать с кем дружбу водить,-спокойно ответил государь и кивком головы велел тащить уже "воров" прочь.
Но тут в палату вошла царица Ирина. На ее голове был крепко повязан шерстяной рушник. Парчовая накидка до пят поверх ночной рубахи и босые ноги. Царица ничуть не смущалась своего наряда. Она часто позволяла себе появляться во дворце перед знатными людьми в подобном виде. Злые языки по углам шептали: "Как была простой девкой, таковой и осталась".
-Что здесь происходит, Феденька?- морщась, без особого удивления спросила Ирина. У нее явно раскалывалась голова.
-Да вот хочу казнить этих божевольников.
-За что?
-Насмехались надо мной, говорили, что я де не правитель, пустое место, а правительница настоящая де ты.
-О, Боже,- со вздохом опустилась на стул царица, поддерживая спадающее со лба влажное полотенце. -И это всё?
-А разве мало?
-Не надо никого сегодня казнить, Феденька. Видишь, погода какая выдалась благолепная, солнышко светит, птички поют. Иди лучше погуляй.
-Ну не надо, так не надо,- сразу согласился государь.- Пойду на мишек посмотрю, намедни новых из тверских лесов привезли.
Федор Иванович достал из кармана камзола любимую дудочку, свистнул в нее пару раз, пошел из трапезной.
-Да отпустите же гостей наконец,- сказала царица сотнику.
Тех отпустили, они начали подниматься, тяжело переводя дух. Некоторые мелко крестились- пообедали с государем, ничего не скажешь.
Федор внезапно вернулся, схватил князя Трубецкого за подбородок, зло прошипел:
-Еще раз подобное скажешь, самолично голову с плеч сниму.
И уже остальным князьям и боярам:
-Да вы садитесь, кушайте, а то совсем всё остынет.
Дунул в трубку, набил карманы пряниками и скрылся в коридорах Средней золотой палаты.
Перемирие
На Красном крыльце Большого Грановитого дворца Шуйских встречали митрополит Дионисий, боярин Никита Романович Юрьев, дворецкий Савелий Дятлов, сотник Трифон Мухнов, несколько дворцовых жильцов. Иван Петрович Шуйский был приглашен на "мировую" с Борисом Годуновым вместе с двоюродными племянниками Андреем и Василием. Ни царица Ирина, ни тем более государь Федор Иванович на крыльцо дворца не вышли. Мол, разбирайтесь сами, а мы здесь ни при чем. На самом деле о встрече двух врагов в Грановитой палате Ирина долго упрашивала Бориса. Она понимала, что митрополит говорит дело- надо помириться. Вырвать жало у Шуйских пока не получится, слишком влиятельное семейство. Это не то что Мстиславские с Голицыными и Воротынскими. Нужно быть гибче, дать Шуйским еще раз оступиться, совершить роковую ошибку, а тогда уж прихлопнуть навсегда. А то, что они не успокоятся и обязательно что-нибудь злодейское в отношении нее предпримут, она не сомневалась.