Похищенный

Впрочем, жизнь ее и сейчас не была усыпана розами. Эмма до сих пор не знала, что они с Риччи будут делать после того, как лето закончится. Вернутся ли в свою квартирку в Хаммерсмите? Или, может быть, им стоит попросить что-нибудь побольше, раз уж теперь Риччи нужна своя комната?

Пару раз в Лондоне она виделась с Джоанной. Та рассталась с Барри вскоре после Рождества. Однажды она необычно рано вернулась с работы домой и застала его в постели с одной из сотрудниц.

— И вообще он мне надоел до чертиков, — заявила Джоанна за кофе в квартире Эммы. — Такой властный. Он всегда хотел, чтобы мы встречались только с его друзьями, а не с моими. — Она робко накрыла руку Эммы своей. — Мне очень жаль, что мы потеряли друг друга из виду, Эмс Нам следует встречаться почаще.

Вот только хотела ли этого Эмма? И дальше жить в квартире, предоставляемой государством, пусть даже большего размера, где у Риччи будет своя комната? Продолжать встречаться с Джоанной за кофе и делать вид, что их дружба осталась такой же, как была раньше?

Кроме того, не следовало забывать о деньгах. Ей очень нравилась легкая, дружеская атмосфера в баре «Пирог и лобстер», но ведь это всего лишь работа на одно лето. Как только она закончится, Эмме снова придется запустить руку в свои сбережения.

Иногда по ночам, лежа без сна, она размышляла об этом. А на следующий день, возвращаясь с Риччи с пляжа, где они купались в море и она хохотала до слез над выражением лица Риччи, впервые в жизни увидевшего краба, она ловила себя на том, что бездумно радуется и даже напевает песенку, случайно услышанную по радио.

Внизу снова зашумел прилив: шшшшш-шшшшш. Эмма вытянула руку, сжимая и разжимая кулак.

Завтра вечером здесь будет Рейф. Интересно, как сложатся их отношения? Будет ли им легко и просто? Или они не будут знать, что сказать друг другу? Прошел почти год с тех пор, как они виделись в последний раз. С той поры Рейф объездил всю Южную Америку. Он прислал ей несколько фотографий по электронной почте: бар, в котором он работал в Рио-де-Жанейро; лагерь у ледника в Чили; каноэ, на котором плавал, сопроводив его подписью: «Чувствую себя Индианой Джонс». Их жизнь наверняка покажется ему очень скучной. Ну что же. По крайней мере, она надеялась, что уик-эндом он останется доволен. Она хотела показать ему, как плавает Риччи, и утесы, и места, куда ходят кататься на волнах серфингисты. Было бы очень хорошо, если бы они остались добрыми друзьями.

«Если вы серьезно подумываете о том, чтобы вернуться в полицию, — написала она ему, — то можете включить в свое резюме и дело о возвращении мне Риччи».

Три месяца. А она по-прежнему здесь, в Полбрэйте. Она никак не рассчитывала задержаться тут так долго. Но теперь она понимала, почему матери так нравилось это место. Люди здесь привыкли заботиться друг о друге. И растить здесь ребенка было бы очень здорово.

* * *

Пару вечеров назад. Риччи влетел на кухню, разыскивая ее.

— Ма! — Он вцепился в ее рукав и потянул за собой в гостиную. — Ма!

— В чем дело? Что стряслось?

— Там! Там! — Он задыхался, отчаянно пытаясь объяснить, что его так взбудоражило.

Он втащил ее в непритязательную гостиную миссис Касл и вскарабкался на стул у окна. Уже смеркалось. Цветы на кусте под окном светились тускло-розовым светом. Линия горизонта, там, где море встречалось с небом, тоже была розовой, а небо отливало темно-синим.

— Вуу… — лепетал Риччи. — Вуу-уу…

— Привидение? — Эммы вгляделась пристальнее. — Где?

Риччи яростно тыкал пальцем в сад, но было очевидно, что он и сам не знает. Глаза его перебегали с места на место. А потом он присел, по-прежнему тыча пальцем и драматически ухая.

Эмма сказала:

— Ага, теперь и я вижу.

Она и в самом деле увидела. В сумерках над кустом кружила пара белых сов. В глазах Риччи, с восторгом следившим за ними, отражался розовый свет с моря.

— Очень красивые привидения, — сообщила сыну Эмма.

Она взглянула на него сверху вниз, на его личико в форме сердечка, на высокий, интеллигентный лоб, и снова, в тысячный уже раз, подумала о том, за что ей даровано счастье иметь такого сына.

Белые совы ринулись вниз. Их отражения мелькнули по стеклу фотографии, стоявшей на подоконнике. На ней были сняты Эмма с мамой и бабушкой в день ее рождения. Мать и бабушка сидели на диване, улыбаясь в объектив. Перед их лицами снова промелькнули и резко пошли вверх белые совы.

Риччи показал на фотографию.

— Вуу… — сказал он. — Вуу-вуу…

На работе в пятницу Сюзан окликнула Эмму:

— Что такое? Ты принарядилась!

— Ничуть не бывало.

— Нет, принарядилась. — Сюзан обошла стойку бара и уперлась руками в бока. — Совершенно определенно. — Она оглядела Эмму с ног до головы. — Новый топик?

— Разве я не надевала его раньше?

— Нет.

— Ну и ладно. — Эмма вытерла пятно арахисовой пыли со стойки бара. За последние несколько недель они с Сюзан, в общем-то, подружились. У Сюзан была маленькая дочка, на год старше Риччи, которая тоже ходила в «Дельфинов». Так что Эмма никак не могла понять, с чего это ее вдруг охватило смущение.

— Мой друг приезжает в гости, — пояснила она. — Сегодня вечером.

— Друг, значит? — Сюзан подмигнула. — Но выглядишь ты отлично.

После работы Эмма забрала Риччи из «Дельфинов». Он вышел из сада с похоронным видом, оттопырив губку и не сводя глаз с раздавленного желтого цветка в кулаке. Подойдя к Эмме, он молча протянул ей цветок. Она с трудом взяла его: лепестки прилипли к пальцам сынишки.

— Ага… — кивнула Джесс. — Ну, скажи, разве это не мило?

— Он чудесный. Спасибо тебе.

Эмма наклонилась, чтобы поцеловать Риччи, но он уже вытирал руки о футболку.

— Месиво, — заявил он.

Эмма положила раздавленный цветок в сумочку. А Риччи она сказала:

— Домой мы пойдем вдоль утеса.

* * *

Моя последняя неделя в Южной Америке. Самолет вылетает из Лимы во вторник. А в данный момент я в Андах, и мы спускаемся вниз. В деревню мы вошли нас назад. Виды здесь просто потрясающие, но мне было не до них. Мне жарко, я весь мокрый, ноги меня просто убивают, а от высоты плавятся мозги.

И вдруг здесь, на крошечной рыночной площади, затерянной в глуши, я получаю это сообщение.

Я очень рад получить от вас весточку, Эмма. И с нетерпением жду, когда же смогу увидеть вас обоих.

* * *

Дорожка от детского сада к дому привела их на вершину холма. Если посмотреть отсюда, вокруг было только море, сверкающее вдали и темно-синее у берега. Оно шептало, накатываясь на пляж, и с рокотом отступало назад. Тропинку отделял деревянный забор, за которым крутые каменные ступеньки спускались на песчаный пляж. Чуть дальше на вершине одиноко торчала на фоне неба старая, наполовину заросшая вьюнком вышка медного рудника.

Риччи бежал впереди, держа в руках продолговатую раковину в виде спирали. И вдруг остановился, показывая куда-то вниз.

— Ма… — сказал он.

Там, облокотившись на забор, окружавший их дом, стоял мужчина. У его ног лежал черный рюкзак, а ярко-синяя футболка цветом могла соперничать с морем. Мужчина тоже заметил их. Он выпрямился и приложил руку к глазам, прячась от солнца. А потом поднял ее вверх и растопырил пальцы, приветствуя их.

Эмма помахала в ответ. Сначала улыбка коснулась ее глаз, затем губ, и вот уже вся она светилась ею. Привстав на цыпочки, она помахала еще раз, чтобы он непременно увидел. А мужчина вышел на середину тропинки и остановился, поджидая их. Сердце у Эммы забилось чаще. Но, конечно же, всему виной была крутая тропинка. Да и вечер был очень теплым.

— Пойдем, Рич, — сказала она.

Но сначала Риччи должен был разобраться со своей раковиной. Он осторожно присел на корточки и положил ее на траву. Раковина чуточку завалилась набок, и он сунул под нее серый камешек. Потом он встал и взял Эмму за руку. И вместе они начали спускаться по тропинке.