Похищенный

А потом все стихло.

* * *

Тишина.

Риччи, подумала Эмма. Мозг ее отказывался воспринимать происходящее. Она стояла на четвереньках в конце платформы, головой почти касаясь переплетения ограждений и предупреждающих знаков. Риччи исчез. Его больше нет с ней. Его больше нет.

Ее тошнило. Она вот-вот потеряет сознание. Губы у нее онемели, кончики пальцев потеряли чувствительность.

Что сказала та женщина?

Ая. Овка.

Следующая. Остановка.

Не обращая внимания на боль в ободранных ладонях и коленках, Эмма с трудом поднялась на ноги. Странно, позади нее на земле был мужчина. Но она не остановилась, чтобы взглянуть на него. Обезумев, она бросилась бежать по платформе в поисках расписания, которое подсказало бы ей, когда прибывает следующий поезд.

Но не успела она сделать и нескольких шагов, как мужчина вскочил на ноги и оказался с ней лицом к лицу.

— Эй! — закричал он. — Что это за игру вы затеяли? Чего вы вцепились в этот ремешок?

Эмма не собиралась отвечать ему. Она вообще не замечала его. Расписание! Господи, где же это расписание?

— Вы что, не слышите меня? — Мужчина встал перед ней, загораживая дорогу и вынуждая остановиться.

— Пожалуйста, пропустите меня! — Эмма попыталась проскользнуть мимо.

— Вы запросто могли погибнуть. — Мужчина наклонился к ней. Он был выше ростом и мешал ей пройти. Его лицо расплывалось у Эммы перед глазами. — Да если бы не я, вы угодили бы под поезд. И все из-за какой-то дерьмовой… Что это было? Модная сумочка?

— Это была не сумочка! — отчаянно выкрикнула Эмма. — Это был мой сын!

— Что?

— Мой сын! — крикнула она ему в лицо. — Мой сын! Мойсынмойсынмойсын! — Голос у нее сорвался. Она прижала ладони к губам.

— Будь я проклят! — Мужчина побледнел.

Эмма горько всхлипнула, оттолкнула его в сторону и подбежала к доске объявлений. Перед глазами у нее плясали огненные мошки, но она все-таки разглядела расписание. Следующий поезд прибывает через минуту. Дыхание с хрипом вырывалось у нее из груди, в ушах шумела кровь. Одна минута. Всего одна минута.

— Будь я проклят! — Мужчина снова подошел к ней. — Пожалуй, стоит нажать кнопку пожарной сигнализации.

— Нет! — Она резко развернулась к нему. — Прошу вас, не делайте этого!

— Почему?

— Мне нужно попасть на следующую станцию. — Эмма изо всех сил старалась говорить внятно, чтобы он понял, о чем идет речь. — Там, в вагоне, была какая-то женщина. Она сойдет вместе с Риччи на следующей остановке.

— Женщина? Вы уверены?

Эмма почувствовала, как в глазах нарастает тупая боль. Она снова представила губы незнакомой женщины, старательно выговаривающей «Ая. Овка». Следующая остановка. Именно это она наверняка имела в виду. Или нет?

Нарастающий перестук колес на стыках рельсов. В лицо ей пахнуло ветром. Она обернулась к туннелю.

— Почему же она не нажала кнопку сигнализации? — не унимался мужчина.

Эмма в нетерпении закусила губу. О боже, сделай так, чтобы поезд пришел побыстрее! Пожалуйста! Пожалуйста! Как можно быстрее!

Мужчина у нее за спиной снова заговорил:

— Послушайте, мне все-таки кажется…

— Нет, это вы послушайте. — Эмма резко развернулась к нему, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. — Я понимаю, что вы стараетесь мне помочь, но, пожалуйста, не нажимайте никаких кнопок! Вы остановите движение поездов, а я всего лишь хочу добраться до Риччи, который будет ждать меня на следующей остановке. Умоляю вас, уйдите и оставьте меня в покое!

В это мгновение на станцию ворвался поезд. Эмма вбежала в вагон, как только двери открылись. Она не стала останавливаться, а двинулась вперед по проходу, как если бы так могла оказаться поближе к Риччи.

Прощальный крик мужчины.

— Эй, послушайте! — Он чем-то размахивал. — Это ваша…

И в это мгновение двери закрылись.

В поезде Эмма, покачиваясь в такт движению, стояла у окна, почти уткнувшись в него носом. Темный туннель превратил обычное стекло в зеркало. Она видела искаженное отражение своего бледного лица, вытянутое и размытое, подобно кляксе. В вагоне были и другие пассажиры, но ей было не до них.

— Быстрее, быстрее же! — яростно шептала она. Стоять и ждать было мучительно. До боли в сердце ей хотелось прижать Риччи к груди. Она боялась, что задохнется, если не вдохнет его запах. Она уже представляла, как сойдет на следующей остановке, как схватит сына на руки и уткнется лицом в шелковистый изгиб его шеи…

В сознании у нее вдруг явственно прозвучал голос мужчины с платформы.

Почему же она не нажала кнопку сигнализации?

Из легких у Эммы моментально улетучился весь кислород. Она хватала воздух широко раскрытым ртом, но ничего не помогало — дышать было нечем.

Предположим, она доберется до следующей станции, а Риччи там не окажется?

Нет. Нет! Не смей даже думать об этом! Конечно же, он будет там. Женщина выглядела милой и приятной. Что еще ей остается делать, кроме как сойти с Риччи с поезда? Это будет вполне логично. Она сама сказала: «Следующая остановка». Она сама сказала. И Эмма снова принялась представлять, как держит Риччи на руках, его коренастое, полненькое тельце, как вдыхает его запах. В глазах у нее защипало. Она оказалась такой никчемной матерью. И не только сегодня, а каждый день, с тех самых пор, как он появился на свет. Он заслуживал лучшей матери, нежели она. Она поднесла руку ко рту, пытаясь унять душевную боль, глотая слезы и задыхаясь от чувства вины. Но она исправится. Она станет другой. Непременно станет. И к сыну она будет относиться совсем по-другому. Всего через минуту. Уже меньше, чем через минуту. Сколько еще до следующей станции? Когда же закончится этот туннель? Сколько еще пройдет времени, прежде чем она перестанет видеть в стекле собственное отражение и вместо него перед ней окажется платформа и Риччи?

А вдруг его там не будет?

Туннель исчез. Лицо Эммы исчезло, осталось только темно-синее небо, кирпичные стены, перекрещивающиеся и убегающие вдаль рельсы. Они въезжали на станцию. Кругом были фонари, платформы и плакаты. Кланг-кланг. Состав замедлял ход, и Эмма принялась вертеть головой, оглядывая платформу. В груди не проходила давящая тяжесть, и она старалась протолкнуть в легкие хотя бы глоток воздуха. Вот на скамье сидит женщина с ребенком и… Это ее ребенок, это же ее Риччи, и ее женщина. О боже, господи, о боже! Она едва не упала от избытка чувств, но удержалась на ногах и, когда электричка остановилась, выскочила на платформу и бросилась к скамье. Риччи как ни в чем не бывало спокойно сидел на коленях у женщины, а та смотрела на приближающуюся Эмму и улыбалась. Когда Эмма подбежала к ним вплотную, женщина встала со скамьи, держа Риччи на вытянутых руках, как драгоценный дар. Эмма схватила сына и принялась осыпать его поцелуями. Она целовала его щечки, лобик, ушки, крепко прижимала к груди его кудрявую головку. Эмма так сильно сжала его в объятиях, что обоим стало нечем дышать. А она, всхлипывая, снова и снова шептала его имя, уткнувшись носом в шелковистую маленькую щечку.

Глава вторая

Риччи захныкал, выгибая спину и отталкивая Эмму кулачками. Она готова была задушить его в объятиях. Он дышал на нее ароматом апельсинового леденца на палочке и ржаных сухариков. Внезапно руки у Эммы ослабели, она больше не могла держать его. Ей просто необходимо было присесть. На нее надвигалась темнота.

— С вами все в порядке? — спросила женщина. Голос ее доносился до Эммы откуда-то издалека, словно сквозь вату. — Может, будет лучше, если я подержу вашего малыша?

Эмма почувствовала, как Риччи забирают у нее из рук. Она нащупала скамью позади себя и обессиленно повалилась на нее. В ушах у нее зашумело. Она закрыла глаза и подалась вперед.

Спустя минуту шум в ушах стих. Она снова очутилась на платформе. Все нормально.

Эмма выпрямилась.