Страница 12 из 16
Я прибавляю шаг. Огибаю конторку портье, заворачиваю в коридор, ведущий к решетчатой металлической двери лифта. Кабинки нет. Я решаю не ждать, а подняться по лестнице. Мчусь наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Я быстр и силен, я стремителен, как огонь, что пылает в моей груди. И вот я уже в коридоре, уже иду к нашему номеру.
Но, подходя ближе к двери, я резко замедляю шаг. Если она мне неверна, не надо, чтобы она слышала, как я подхожу. Я застану ее врасплох, разоблачу. Я замираю на месте. До двери всего два шага. Но я жду. Пытаюсь отдышаться. У меня дрожат руки. Мне надо успокоиться.
И я спокоен. Достаю из кармана ключ. Еще мгновение назад я горел, как в огне, но теперь я спокоен, холоден и собран.
Я подхожу к двери.
Прижимаюсь к ней ухом и слушаю.
Ни звука.
Я подношу ключ к замку под дверной ручкой. Моя рука тверда, словно я держу кисть: только что набрал краску и готов нанести на чистый холст первый мазок.
И вот ключ вставлен в замок, плавно, беззвучно. Свободной рукой я берусь за дверную ручку. Делаю глубокий вдох и поворачиваю одновременно ключ и ручку. Открываю дверь. Тихо-тихо.
В гостиной пусто. Мой мольберт стоит у окна. Дверь в нашу спальню слегка приоткрыта, из щели сочится желтый, как моча, электрический свет. Из спальни доносится тихий смех Соланж, потом шорох одежды и мужское кряхтение.
Я подхожу к двери в спальню и исполняюсь бесконечным, печальным спокойствием. Толкаю дверь и вхожу.
Да, это правда.
Они стоят у изножья кровати, Леклер держит Соланж в объятиях, прижимается к ней всем телом, а она выгибает спину, отклоняясь назад, словно сейчас упадет на постель, ее руки, обхватившие его синюю спину, кажутся ослепительно белыми. Он целует ее в губы, но она видит меня краем глаза, а потом уже смотрит на меня в упор и замирает. Он это чувствует и приостанавливается. На мгновение они застывают передо мной, словно позируют для картины.
Потом она резко сжимает кулаки и делает вид, что колотит его по спине. Они отрываются друг от друга. Леклер оборачивается ко мне и выпрямляется, демонстрируя военную выправку.
У меня мелькает безумная мысль, что мне придется с ним драться.
Но он вдруг моргает и ежится, словно его обдуло студеным ветром, и говорит:
– Все не так, как вы думаете. Она меня соблазнила.
Он щелкает каблуками, идет прямо на меня, мимо меня и исчезает из спальни.
Соланж снова врет, снова актерствует. Я даже и не надеюсь запечатлеть на холсте – при всех моих художественных талантах – непередаваемо сложное выражение ее лица, когда она лихорадочно соображает, как ей отвертеться, вырабатывает план спасения, и боится за свою жизнь, и раскаивается в изменах: не только в той, что сорвалась сейчас, но и в дюжине других, осуществившихся раньше, – и она видит, она понимает, что у меня открылись глаза на ее вероломство, пусть и задним числом.
В комнате жарко, Соланж такая красивая, она – моя Муза, и я медлю в сомнениях. Но потом на меня словно обрушивается столб ледяного, до боли студеного воздуха, и вся моя страсть к этой женщине – томление плоти в единстве с творческим духом – вмиг замерзает и разбивается вдребезги, я стремительно прохожу через комнату, так стремительно, что Соланж даже не успевает измениться в лице, и вот мои руки уже смыкаются на ее горле, и я смотрю, как они давят, сжимаются все сильнее и сильнее, и, отнимая у нее жизнь, я разглядываю свои пальцы – над ними синева, – а потом вижу ее алый рот, разверстый в беззвучном крике.
Наконец она мертва.
Я отпускаю ее, и она падает на кровать.
Мне в ноздри бьет запах.
Грим и «Житан».
Я оборачиваюсь.
Пьеро стоит у меня за спиной на расстоянии вытянутой руки. Стоит с мрачным, торжественным видом.
Он кивает, кладет правую руку себе на горло, что-то хватает под подбородком, его рука поднимается вверх, и белизна поднимается вместе с ней. Белизна – его кожа. И плоть под кожей. Он снимает ее, точно маску, и обнажаются кости шеи, потом – нижняя челюсть, рука поднимается, вот уже показались зубы, скулы и красный, мясистый нос. Рука поднимается еще выше. Последнее усилие – и Пьеро срывает с себя клоунское лицо. Остаются лишь серые кости и пустые глазницы. Только нос не истлел, почему-то остался нетронутым. Красный раздутый нос заядлого выпивохи. Рыхлый, рябой красный нос.
Как и положено черепу, он скалит зубы в улыбке.
Я не в силах заставить себя улыбнуться в ответ.
– Папа, – говорю я. – Что мы наделали?
Ли Чайлд
В прошлом телережиссер, профсоюзный деятель, разнорабочий в театре и студент юридического факультета, Ли Чайлд в какой-то момент лишился работы и был вынужден жить на пособие. И тогда ему в голову пришла светлая мысль написать бестселлер и тем самым спасти от краха семью. «Этаж смерти» завоевал всемирное признание. «Вечерняя школа», двадцать первая книга с главным героем Джеком Ричером, вышла в свет в 2016 году. Персонаж серии, этот вымышленный персонаж, добрая душа – он оставляет Ли достаточно времени, чтобы читать, слушать музыку и смотреть футбольные матчи с участием команды «Астон Вилла» и бейсбольные игры с «Нью-Йоркскими янки».
Ли родился в Англии, но теперь живет в Нью-Йорке и покидает остров Манхэттен лишь в том случае, если того требуют непреодолимые обстоятельства. Больше узнать о писателе можно на его сайте www.LeeChild.com. Там вы прочтете о его романах, рассказах и кинофильме «Никогда не возвращайся» с Джеком Ричером, которого снова играет Том Круз. Страничку Ли также можно найти в «Фейсбуке». Facebook.com/LeeChildOfficial, Twitter.com/LeeChildReacher и YouTube.com/leechildjackreacher.[11]
Правда о том, что случилось[12]
Я остался вполне доволен тем, как давал показания. Ответы были краткими и точными. Я превосходно держал себя в руках. Не сказал ничего такого, чего не должен был говорить. Воспользовался уловкой, которой меня давным-давно научили, – прежде чем отвечать на вопрос, сосчитать до трех. Фамилия? Раз, два, три – Альберт Энтони Джексон. Уловка снижает риск поспешных и неразумных ответов, поскольку дает время подумать. Те, кто задает вопросы, начинают выходить из себя, но ничего не могут поделать. Клятва не требует говорить правду, только правду и ничего кроме правды ровно через три секунды после того, как адвокат противоположной стороны закроет рот. Попробуйте сами. Не исключено, что настанет миг, когда эта уловка поможет вам прикрыть задницу. Но иногда человека так и тянет ляпнуть что-нибудь неразумное. Как в моем случае в то утро. Намерения председательствующего были очевидны: его первый вопрос не по процедуре, а по существу прозвучал так: «Почему вы не на военной службе?» Словно я трус или какой-нибудь извращенец. Как я полагаю, целью было подорвать ко мне доверие, на случай если мои показания станут когда-нибудь известны.
– У меня деревянная нога, – ответил я.
Это сущая правда. Не после Пёрл-Харбора или в результате ранения в бою. Если честно, в штате Миссисипи на меня наехал «форд» модели «Т». Узкий деревянный обод, ненадувная шина, раздробленная голень и только один сельский врач на многие мили вокруг. Он выбрал самый легкий способ лечения из всех – отхватил мне ногу сразу под коленом. Всего и дел. Но армии я оказался не нужен. И флоту тоже. Им требовались все остальные. Я же понадобился другим. Летом 1942 года ФБР подыскивало рекрутов. Моя нога их нисколько не волновала. Кленовая, как бейсбольная бита. Меня и спрашивать о ней не стали. Малость подучили, выдали значок и пистолет и выпроводили в мир.
Поэтому год спустя я был при оружии, хотя и не в регулярной армии. Но адвоката это нисколько не смутило.
– Печально слышать о вашем несчастье. – Фраза была произнесена с таким неодобрением и даже осуждением, словно все произошло из-за моей халатности или я даже спланировал аварию, чтобы увильнуть от армии. Но потом мы недурно поладили. Он главным образом задавал вопросы по процедуре расследования, а я, сосчитав до трех, на них отвечал и к четверти двенадцатого покинул кабинет. Шел, как уже сказал, в хорошем настроении, пока в коридоре меня не сцапал Вандербилт и не заявил, что мне придется дать еще одно.
11
© Перевод. А. Соколов, 2017.
12
Рассказ Ли Чайлда «Правда о том, что случилось» вдохновлен картиной Эдварда Хоппера «Вестибюль гостиницы».