Страница 34 из 114
И вдруг улочка раздалась в стороны, закончившись небольшим обрывом. Город остался позади. Это случилось настолько неожиданно, что Карапуз, увлеченно отмахивавшийся от слепней, чуть не грохнулся, когда его конь по колени провалился в горячее рыжее крошево.
Слабый ветерок шевелил редкие колосья одичавших злаков, среди чахлых кустиков вихрились пылевые буруны. Артуру сразу вспомнилась казахская степь под Карагандой, где он бывал по делам института. Только сейчас перед ним была не степь, а подножие сопки, покрытое меленькой травкой.
Над страной Ползущих гор занимался тревожный, розовый рассвет. За первой сопкой виднелись другие, прогалины покрывала густая щетина кустарника, похожего на свалявшуюся шевелюру африканца. Артур покрутил настройки бинокля. Кусты только издали казались мягкими и пушистыми, на самом деле они представляли собой нечто вроде разновидности саксаула, жесткого и покрытого острыми колючками.
Клаус ухватил Карапуза за пояс, не давая ему шагнуть в низкую, кудрявую траву. Потом он спешился сам, бережно растянулся на животе, приложив к земле ухо, и, словно уж, пополз в гору. Фердинанд разматывал конец капронового троса, обмотанного вокруг пояса брата. Спутники Артура с недоумением следили за маневрами пивоваров. Борк приложил палец к губам, требуя тишины, и стал невозмутимо набивать трубочку.
Когда все двадцать метров троса, обвязанного вокруг Клауса, размотались полностью, тот вытащил из кармана колышек и загнал его в землю. Фердинанд передал конец своего троса отцу и отправился по стопам брата, который в это же время закрепил моток другой веревки за колышек и пополз дальше, извиваясь, будто обходил вражеские мины.
Артур вопросительно глянул на главных советчиков. Семен недоуменно пожал плечами, Христофор встал на колени рядом с Борком и погрузил ладони в рыжеватое крошево. Это был очень странный песок. Вперемешку с сухими кристаллами кварца попадались микроскопические комочки земли, бугорки семян и даже мелкие металлические вкрапления, словно брызги расплавленной меди…
— Ходит и не ходит. Вверх и вниз…
— Мы можем провалиться?
— Здесь не ходит, там ходит, — сын колдуна неопределенно помахал ладонью в северном направлении. — Очень плохо.
— Да что плохо-то? — разозлился Даляр. — Что ты каркаешь? Всё ему плохо, когда ни спроси! Хоть бы раз сказал, что впереди всё хорошо.
— Что ты там видишь? — на пару с полковником набросился на колдуна чингис.
Христофор поднял потемневшие глаза на командира, и Артур невольно вздрогнул. На него снова нахлынуло мерзкое предчувствие беды. Сердце сжало липким компрессом беспомощности.
— Нельзя идти, очень плохо! — упрямо повторил сын Красной луны. — Они не хотят нас пропускать.
— Кто не хочет пропускать? — Даляр приложил ладонь козырьком ко лбу.
Ближняя сопка вздымалась метров на сорок, в пологих барханах блестками играли солнечные лучи. Артур, сам не отрывавший взгляда от вершины, мог поклясться, что не заметил ни малейшего движения.
— Мы можем обойти горы? — решительно повернулся Коваль к охотнику.
В конце концов, подумал он, лучше сделать лишний крюк, чем игнорировать чутье колдуна. Губернатор слишком хорошо помнил, как маленький Христофор, еще будучи ребенком, спасал от засад целые торговые караваны. Сын Красной луны не всегда улавливал безмозглую опасность, вроде болотных пауков, но очень точно предвосхищал намерения дикарей…
— На севере, герр Кузнец, светится земля, — окуляры солнцезащитных очков уставились на Артура. Голос пивовара из-под шарфа доносился глухо, как из глубокой шахты. — Земля светится на три недели пути. До крепких снежных вершин. Там за один день выпадают волосы и зубы, а десны начинают кровоточить. На юг горы ползут на девять ночей конного пути, но обходить их — безумие. Там полно диких зверей и встречается рой, а у нас нет железных кольев. И укрытий на юге у нас нет. Там пески вплотную смыкаются с болотами, где полно летучих насекомых, несущих болезни. Путь только один — напрямик. Либо идем назад.
— Вы обещали мне помощь! — ощерился Станислав. — Если вы меня покинете, я пойду в Париж один.
Коваль понимал, что делает что-то неправильно; вероятно, следовало вместе подумать и примирить отряд, прежде чем продолжать движение. Но солнце поднималось всё выше, земля раскалялась. Еще немного, и отважные пивовары повернут назад, в крепость…
— Ваши ребята могут не утруждаться, — обратился Коваль к охотнику. — Сын Красной луны найдет зыбучий песок быстрее, чем они.
— Вы не понимаете, — отмахнулся Борк. — В Ползущих горах ничто не стоит на месте.
Его сыновья тем временем заколотили уже четвертый колышек и неутомимо продвигались в направлении ближайшего кустарника. Теперь между колышками тянулась бечевка с яркими лоскутками.
— Идти пешком, — сказал Борк. — Всем обвязаться веревками и спешиться.
— У нас раненый, который не может идти пешком.
Только сейчас Коваль заметил, что нога у книжника распухла и посинела, а сам старик то потел, то покрывался мурашками. Однако, не желая становиться обузой, он с удвоенным рвением строчил в блокноте путевые заметки, справлялся у пивоваров об особенностях растений, упаковывал образцы и периодически развлекался с секстаном. Предметом его отдельной гордости была вновь создаваемая карта. Компас в здешних краях не действовал; посредством бинокля, секстана и геодезического нивелира Левушка старательно прочерчивал пройденный путь на листе ватмана.
— Очень плохо, — помрачнел охотник. — Кони тяжелые, горы не любят тяжесть.
Договорились, что Свирский поедет верхом, но привяжется за пояс к Семену. Восхождение началось.
Коротышки настойчиво торили дорогу среди барханов. Стоило отряду углубиться в рыжее безмолвие, как ощущение близости дремлющего под землей врага только окрепло. Коваль пытался войти в резонанс с окружающим, как учил его Бердер, но не мог дать ясного определения угрозе. Он не видел ни коварных ящериц, ни ядовитых птиц, а самое главное — ни он, ни Семен не чувствовали в толще песка пустот, которых так боялись пивовары. Небо тоже оставалось спокойным. В зените, неотступно следуя за колонной, плавно кружили два стервятника. Затем к ним присоединился третий. Птицы ждали.