27 приключений Хорта Джойс

Л. Шерман

Двадцать восьмое приключение Хорта

Судьба романа Василия Васильевича Каменского «27 приключений Хорта Джойс», впервые изданного в 1924 г., оказалась незавидной.

Роман этот до сих пор не переиздавался, а значит, оставался неведомым и недоступным (смею полагать, что среди современных читателей и почитателей таланта В. Каменского не так много счастливых обладателей оригинального издания, давно ставшего библиографической редкостью).

Не затронуло «27 приключений» и означившееся в последние годы резкое оживление научной, издательской и музейной активности, связанное с именем В. Каменского (1884–1961) — поэта, прозаика, драматурга, авиатора, художника, актера, путешественника и одной из самых заметных фигур в русском футуристическом движении[2].

К тому же, роман практически остался вне орбиты внимания исследователей, в основном поглощенных ранним (1910–1922) периодом творчества Каменского.

Речь идет, между тем, о весьма значительном произведении. Трудно — с определенными оговорками — не согласиться с Д. Николаевым: «“27 приключений Хорта Джойс” — одно из самых интересных с художественной точки зрения и недооцененных произведений первой половины 1920-х годов»[3].

Роман «27 приключений Хорта Джойс» может показаться довольно необычным для читателя, который начнет им знакомство с прозой В. Каменского. С другой стороны, это прекрасный повод для знакомства: в романе представлен в концентрированном виде весь Каменский, и «27 приключений» как бы синтезируют центральные темы и мотивы его творчества.

Многое в романе задано заглавием: «27 приключений» — это 27 главок книги, от первой, «Его невзрачная биография», начатой словами «Хорт родился…», до последней, 27-й, «Смерть Хорта». Это весь жизненный путь от рождения до смерти.

Каменский дал своему герою фамилию писателя, ставшего воплощением литературного авангарда. В 1924-м году она уже была «на слуху» в России, а в 1925-м в альманахе «Новинки Запада» появился первый русский перевод фрагментов «Улисса». Имя же «Хорт» звучит как иностранное, европейское, «немецко-скандинавское», северное имя.

«Хорт» — аналог «Глана» из романа К. Гамсуна «Пан» (1894). И в первой повести Каменского «Землянка» (1910), ставшей одновременно его первой книгой, и в стихах, и в «27 приключениях» роман Гамсуна был и остается одним из определяющих влияний. Как указывает М. Поляков, сюжет «Землянки» с ее противостоянием города и природы, с бегством от мира цивилизации в мир естественной жизни прямо корреспондирует с сюжетом «Пана». Многое объединяет героя «Землянки» и Глана — героя Гамсуна: оба живут среди скал, лесов, лугов, оба захвачены первозданными голосами жизни, покорены природой, оба — одинокие странники на земле, своевольные чудаки и мечтатели. Взвинченность и самозабвенное преклонение перед природой — их характерные черты. Но есть и различие. Глан — обреченный мечтатель, бессильный и покорный судьбе. Для героя «Землянки» «жить — значит каждый новый миг открывать новую радость»[4].

Сказанное в полной мере применимо и к «27 приключениям». Хорт, доживающий свой век в лесной землянке — тот же Глан в своей сторожке; и Хорт, конечно, человек Севера.

Весь роман выстроен на простейших бинарных оппозициях: Север — Юг, городская цивилизация (Нью-Йорк) и природа (землянка), «старый» Хорт и «новый» Хорт, литература и жизнь. Интрига, «жизнедатная», как выразился бы Каменский, искра возникает там, где оппозиции смыкаются в единстве — «Нью-Йорк и землянка», жизнесмертъ, северо-юг. Обреченный на смерть «прежний», «старый» Хорт воскресает к новой жизни в единении с природой. Наоми, дочь табачного фабриканта Старта (фамилия настолько знаковая, что и указывать неловко) и друг Хорта, австралийский писатель Рэй-Шуа — эти витальные олицетворения Юга — волей автора перенесены на Север, к колыбели возрождающегося человечества, и символически «оплодотворяют» «снег и стужу» холодных северных пространств.

Однако Хорт еще и потому Хорт, что «хортом зовут особую борзую тонкого строю, например крымку, для различия от русской, псовой» (Даль). Вот почему Хорт в начале романа говорит: «Собака я, и в канаве издохнуть хочу» — и ждет «собачьей смерти. Собачьей смерти в канаве».

Вместо «собачьей смерти» несчастный железнодорожный конторщик Хорт, уже решивший было удавиться на кладбище — устремляется, словно «борзая тонкого строю», по следам своей пропавшей дочери Чукки.

Собственно, тут и должны были бы начаться приключения, авантюрная часть романа, который порой определяют как «авантюрно-фантастический». И действительно, весь антураж налицо: стремительное обогащение героя, миллионеры, пароходы, аэропланы, аборигены далекой Австралии, похищенные международной сетью торговцев живым товаром девицы, прельстительная индийская танцовщица и прославленный сыщик[5].

И все же «27 приключений» сложно назвать полноценным авантюрным романом. Действие его первой, «авантюрной» части помещено в нарочито условные декорации — Австралия, например, напоминает гибрид арабского Востока и черной Африки. Это какой-то балаган, Зурбаган[6], не Австралия.

Мало того, смяты и приключения. Ничего не говорится о том, как была спасена танцовщица Ниа. Чукка просто-напросто выходит из дворца «великого вождя Джоэ-Абао», повелителя австралийского Соленого острова, и садится в аэроплан спасителей. Имеется, правда, одна сцена нападения жуткой «громадной» змеи длиной «не менее 3-х метров».

Все это напоминает не авантюрный роман и даже не редукцию авантюрной модели к сказочно-фольклорной праоснове[7], а лихорадочно-сбивчивый рассказ увлеченного фантазиями ребенка. И в самом деле, здесь — кивок в сторону детского и юношеского чтения Васи Каменского, в сторону Ж. Верна, Т. Майн Рида, Д. Лондона и Д. Кервуда (в «северной» части), книжек-«выпусков» о сыщиках:

То он — Стенька Разин, жгущий костры в Жигулевских горах на вольной дороге — или вдруг — храбрый путешественник Майн-Рида в тропической Мексике…»[8].

Вот в детстве все — боги, все — рыцари, все — Колумбы, все — Робинзоны Крузо, все — Стеньки Разины и все — Друзья. Детство спаси нас, научи, создай[9].

На кой она чорт — эта взрослость. <…> Неслучайно и то, что Василий <…> проповедывал <…> о еще непотерянной возможности счастья стать всем <…> разом взрослыми детьми[10].

Под созвездиями Детства и Дружбы и проходит вся вторая половина романа. Хорт, Рэй-Шуа и Чукка живут в землянке на Севере. Охотятся, рыбачат. В своем руссоистско-толстовском опрощении они обретают чистоту и простоту детей и зверей (Рэй-Шуа любит бегать на четвереньках, уподобляясь собаке или обезьяне). Полюбившая Хорта Наоми, приехав к ним, говорит:

Мы настоящие дети <…> мы должны это помнить каждую минуту. Здесь детская человечества. Здесь домик новорожденного мира <…> Поэтому я привезла, между прочим разных ребячьих игрушек и елочных украшений.

Итак, спасение (как всегда у Каменского) в детскости, в слиянии с природой, в рождении «первого мира человечества» и «перворайских садов ощущения вселенной» в лесной землянке.

Уместно привести тонкие замечания В. Абашева, видящего в «парадигме “смерти-воскресения”» и «возвращении-воскресении <…> в природном и детском раю» — «окончательно сложившуюся и осознанную формулу собственной жизни» Каменского[11]. Это всецело относится и «27 приключениям».

2

С 2000 г. «по Каменскому» были защищены три кандидатские диссертации, проведены две научные конференции, создан телефильм, новая экспозиция в доме-музее (с. Троица), мурал на ул. Вас. Каменского в Перми. В числе публикаций этих лет, не считая статей в научных журналах и популярной прессе — три академических сборника статей и материалов, исследования, переиздания мемуарной и автобиографической прозы, сборник ранее не издававшихся стихотворений и пр. Вместе с тем, остаются неизданными или неопубликованными многочисленные произведения из обширного архива В. Каменского в РГАЛИ (ф. 1497), включая такие важные в контексте его творчества произведения, как драма «Жизнь авиатора» (Ф. 1497. Оп. 1. Ед. хр. 66) и «американская буффонада» «Золотая банда» (там же. Ед. хр. 99), рассказы, стихи, дневники и т. п. Даже классическая «Землянка» (1910) доступна читателям лишь в изуродованном и кастрированном переиздании 2001 г. Давно назрел вопрос и об издании научно подготовленного собрания сочинений.

3

Николаев Д. Авантюрная модель в интерпретации футуристов: (роман В. В. Каменского «27 приключений Хорта Джойса» // 1913. «Слово как таковое»: К юбилейному году русского футуризма… // Сост. и науч. ред. Ж.-Ф. Жаккара и А. Морар. СПб., 2015. С. 434.

4

Поляков М. Василий Каменский и русский футуризм // Каменский В. Танго с коровами. Степан Разин. Звучаль веснеянки. Путь энтузиаста. М., 1990. С. 578. «Землянка» вышла в свет осенью 1910 г. (обл. — 1911).

5

Имя сыщика, Джек Питч, созвучно Пинкертону; как и прототип героя «выпусков» Ната Пинкертона А. Пинкертон, он живет в Чикаго (последнее указано в: Антипина З., Арустамова А. Америка в творчестве и биографии Василия Каменского // Toronto Slavic Quarterly. № 45. Summer 2013. С. 13). Сыщики Картер и Пинкертон действуют в «американской буффонаде» Каменского «Золотая банда» (РГАЛИ. Ф. 1497. Оп. 1. Ед. хр. 99).

6

А. Грин, по нашему мнению, неуловимо присутствует в романе — в именах, в феерических кораблях; возможно влияние «Загадки предвиденной смерти» и ряда аналогичных произведений 1910-х гг., посвященных теме предвиденной или предуказанной и неотвратимой смерти. В 1910-х годах Каменский и Грин публиковались в одних и тех же изданиях — напр. «Синий журнал», «XX век».

7

Николаев Д. Русская проза 1920-1930-х гг.: Авантюрная, фантастическая и историческая проза. М, 2006. С. 108–110.

8

Корнеев Б. Поэт Великого Пролома // Мой журнал Василия Каменского. М., 1922. С. 10.

9

Каменский В. Его-Моя биография Великого Футуриста. М., 1918. С. 16.

10

Там же, с. 15.

11

Абашев В. В. Пермь как текст: Пермь в русской культуре и литературе XX века. Пермь, 2000. С. 179, 182.