Бремя Могущества

Я снова смог двигаться дальше, кое–как переставляя занемевшие конечности.

Уже через несколько десятков футов дорожка вышла к широкой площадке перед домом. Под нашими ногами скрипел гравий, а туман, еще совсем недавно грозивший удушить нас, быстро рассеиваясь, отступал прочь.

Я облегченно вздохнул. Я только сейчас понял, как же тяжело было дышать в этом проклятом тумане.

Площадка заканчивалась тяжелыми железными воротами в стене. Остановившись, я посмотрел на Шина.

— А что теперь? — спросил я. — Как пробраться туда? Нам ведь в такое время уже не отопрут.

Где–то вдалеке закричала сова — первый звук, не заглохший в тумане. Я посмотрел на небо. На безоблачном небосводе безучастно поблескивали звезды. Теперь, когда туман исчез, ничто уже не мешало смотреть на них.

— Где же туман? — недоумевал Шин. — Не мог же он просто так взять да исчезнуть.

— В данный момент это вопрос, скорее, академического характера, — ответил я.

Я вгляделся в край леса и с трудом поборол дрожь. На секунду мне показалось, что там промелькнула и снова скрылась за деревьями тень женщины–крысы.

— Надо как–то пробираться туда, — настаивал я.

Шин попытался тряхнуть решетку.

— Да, солидная работа, ничего не скажешь, — уважительно произнес он.

Достав что–то из кармана куртки, он стал возиться с замком. В этот момент мне даже не пришло в голову поинтересоваться у него, как это он без колебаний решился на взлом. Мне было не до того — я как можно скорее желал добраться до Присциллы.

И как можно скорее избавиться от теней, затаившихся там, на опушке леса.

— Тебе на самом деле следовало бы приглядывать за ним, — тихо произнес Говард.

Кроме беспокойства в его голосе появилось тупое безразличие, напугавшее его самого. Он понимал, что скоро не выдержит всех этих свалившихся на его голову за последние месяцы тяжких испытаний. Однако, по–видимому, ему больше ничего не оставалось, как только корить себя за то, что не сумел вовремя уследить за юношей.

Роберт Крейвен до сих еще был очень далек от того, чтобы взвалить на свои плечи тяжкое бремя наследия своего отца. Возможно, он просто был еще слишком молод. Пока Роберт вел себя, как влюбленный гимназист, он ставил под угрозу не только себя, но и все их долгие усилия. И при этом еще умудрялся думать, что ни он, Говард, ни Рольф и понятия не имели, кого он здесь собирался искать.

К тому же, ему понадобилось развернуть свои поиски именно здесь. Не будь ситуация такой напряженной, Говарда даже позабавили бы усилия Роберта. Ведь мальчик был кем угодно, только не глупцом, однако зачастую и умнейшие из умных способны вести себя хуже неразумных детей, особенно, когда влюблены.

В конце концов, это он, Говард, распорядился отправить Присциллу к Балтимору. И никак не могло быть случайностью, что Роберт так стремился сюда.

— Жаль, конечно, — сокрушался Рольф. — А я‑то думал, что он в сортире засел.

— Что? — Говард некоторое время с недоумением взирал на своего слугу, пока не вспомнил, в чем упрекал его буквально недавно.

Шум вокруг явно не мог действовать успокаивающе. Большинство присутствующих уже отправились восвояси, но за одним из ближних к ним столиков все еще сидела троица пьяниц, мертвой хваткой вцепившихся в свои стаканы и заплетавшимися языками требовавших налить им еще.

— Ладно, Рольф, чего уж теперь. Мне тоже следовало держать ухо востро. Сейчас парень в таком состоянии, что от него можно ожидать чего угодно. — Тяжело вздохнув, он помолчал и, глядя на Рольфа, продолжал, адресуясь скорее к себе самому:

— Вот я спрашиваю себя, может быть, мы совершили ошибку? Может, нам следовало спокойно отправиться к Балтимору и дожидаться его там? Ведь нам же было ясно, что он хотел добраться до Присциллы.

Рольф, кивнув, скрестил руки на груди. Глаза его слипались, и вообще он производил впечатление слабоумного. Любой из здешних, без сомнения, принял бы его за одного из тех безобидных и безмозглых увальней, которых можно увидеть в любом деревенском пабе, однако эта его граничащая с ненормальностью наигранная простота была просто ширмой, не более того.

— Может, за ним отправимся, а? — спросил он.

— У нас нет иного выхода, — ответил Говард, наморщив лоб. — Но меня не вдохновляет идея плутать в темноте. А в этом тумане — и подавно.

— Да, туман и впрямь жуткий, — раздался позади них чей–то голос.

Говард медленно, словно был в таком состоянии, когда трудно даже подумать о лишнем движении, обернулся и встретился глазами с человеком, стоявшим у него за спиной у стены. Видимо, тот слышал, о чем они говорили.

Вопрос был только в том, что именно успел он услышать. Взгляд этого человека был внимательным и не имел ничего общего с мутными взорами троих его приятелей, сидевших гут же рядом, за столиком.

Говард узнал его. Это был человек, который стоял у заднего входа, когда они с Рольфом «штурмовали» паб. Он еще тогда обратил на него внимание. Человек этот не участвовал во всеобщем бедламе и, по–видимому, один из всех сохранил ясную голову, чем немало способствовал прояснению этой дурацкой ситуации.

— Подсаживайтесь к нам, пожалуйста, сэр, — пригласил его Говард, не без труда взяв себя в руки. — Кажется, здесь только мы, да вот и вы сумели выдержать угощение.

С этими словами он указал рукой на соседний столик. Один из гостей уткнулся носом в свой стакан и громким храпом, видимо, стремился заглушить беседы двух своих приятелей.

Коротко улыбнувшись, незнакомец кивнул, взял стул и присоединился к нам. Откинувшись на спинку, он достал свою табакерку.

— Разрешите представиться, — продолжал он, поднося к ноздре желанную щепоточку. — Меня зовут Ричардсен.

— Ричардсен, — задумчиво пробормотал Говард. — А это, случаем, не скандинавская фамилия?

— Совершенно верно. Мой дедушка был родом из Швеции. Если угодно, то я — эмигрант во втором поколении.

— Ага. — Говард наморщил лоб. Появление на сцене этого Ричардсена насторожило его сильнее, чем следовало, хоть он и не хотел себе в этом признаться. Не вписывался этот человек в Лоугрин — и все тут. Так же, как и он сам, и Рольф. Однако у них была веская причина торчать здесь.

— Надеюсь, я не помешал вашей беседе, — заметил Ричардсен. — У меня такое впечатление, что вы обсуждаете что–то важное. — Чуть отвернувшись, он звучно чихнул. — С другой стороны, есть вероятность… Прощу прощения. — Он поспешно достал свой носовой платок и весьма обстоятельно высморкался. — С другой стороны, есть вероятность, что я смогу помочь вам, — сказал он после того, как также обстоятельно сложил свой платок и положил его в карман.

— Помочь нам? — недоверчиво переспросил Говард. Он сразу, с первых секунд понял, что Ричардсен не из каких–то там крестьян, но и не знал, за кого его следовало принять, чтобы не ошибиться. — А в чем вы желаете помогать нам?

— Ну, ваш беспокойный молодой приятель попытался вести себя слишком уж самостоятельно, и вы… скажем, чувствуете, что на вас лежит ответственность за него. — Откинувшись на спинку, Ричардсен дружелюбно улыбнулся. — Ну не смотрите же вы на меня так, будто отравить готовы-. Я на самом деле действую из лучших побуждений.

Некоторое время Говард молча изучал незнакомца.

— Кто вы? — спросил он после паузы.

Произнесено это было ледяным тоном, без всякого намека на дружелюбие. Кем бы ни был этот Ричардсен, но уж никак не местным крестьянином, подсевшим поболтать за пивом о том, о сем…

— Мне принадлежит единственная в Лоугрине лавка, — по–прежнему дружелюбно продолжал Ричердсен. — Если хотите, я принадлежу к сливкам общества Лоугрина. — Он пожал плечами. — И это несмотря на то, что предки мои всего каких–нибудь полстолетия назад явились сюда из Швеции. Это может вас удивить, но меня считают здесь чужаком. От души надеюсь, что моим детям уже не придется от этого страдать.

— Чужаков здесь не особенно жалуют, так? — вмешался Рольф.

Ричардсен мгновение смотрел на него, потом кивнул: