Страница 11 из 35
Лодка остановилась. Расплеснутая могучим поворотом хвоста чудовища вода бухты разбежалась волнами, ударилась в борта лодки, подкинув ее кверху. Крутолобая голова зверя придвинулась к ней.
На минуту раскрылись ворота чудовищной пасти, жутко сверкнули частые ряды уса, закипела курчавая водяная пена и, мощно откинутая, откатилась волной от громадных челюстей. Пасть закрылась, звук, похожий на вздох, тяжело ухнул, и чудовище двинулось в проход между камнями.
— В глаза… в глаза цель, — прохрипел Железников, наводя свою винтовку.
Залп трех ружей дружно рванул воздух, пламя короткими жалами лизнуло курево порохового дыма.
Животное буйно метнулось в сторону. Широкий, как парус, плес взвился над волнами. Каскад брызг и пены закрутился вихрем, обильным дождем обливая лодку и камни.
С удивительной ловкостью и проворством огромное животное закружилось по бухте. От отмели к берегу быстро двигается громада. Прозрачная зеленоватая вода окрасилась кровью, и за хвостом после каждого движения розовеет кровавый след. Набежит зверь на берег — и вода, словно выдавленная, заплещется разбегаясь по песку. Набежит на камни — и на их зубчатке мятежно забьется пена, словно пытаясь: прорвать гранитную цепь…
Не отставая от быстро бегущего великана, плавает малый китенок. В воде, разбитой мощными движениями, его почти не видно. Плотно прижавшись к боку большого, он лишь на крутых поворотах отбивается в сторону, но, быстро оправившись, подплывает, и вместе с большим они мечутся по бухте.
На песчаном берегу стоит Пашка, не отрывая глаз от кружащихся гигантов. Он застыл, ожидая с тревогой конца этой бешеной травли. Ему страшно. Жалость к маленькому киту зашевелилась в детском воображении. Ему то хотелось быть этим сильным мятущимся зверем, то — смелым охотником, — нападать, убивать. Глаза ширились, блестели, и в них отражалась зеленая, окрашенная кровью вода бухты.
А киты все мечутся…
Наконец большой кит устремился к проходу. Грузное тело могуче двинулось по глубокому руслу. Уже голова окунулась в набежавшую с моря зыбь.
— Уйдет… уйдет… — как стон сорвался придушенный голос Железникова.
Он схватил ружье и, вскинув на руку, крикнул:
— Стреляй в малого!..
Большой кит устремился к проходу… Железников схватил ружье и крикнул: «Стреляй в малого!..»
Снова залп грохнул с недружным раскатом. Почти в упор пущенные пули впились в тупую голову китенка. Только одна из них, скользнув по коже животного, клюнула в воду и, отброшенная рикошетом, с тоскливым звоном пошла к берегу.
Никто из охотников не заметил, как стоящий на берегу Пашка, взмахнув руками, слабо вскрикнул и покатился на песок. Увлеченные разгоревшейся страстью охоты, люди лихорадочно заряжали ружья, стреляли, а малый кит, отбившись от большого, закружился на месте, бестолково забился, подпрыгнул всем телом и грузно плюхнулся на отмель…
Большой кит был на воле. Его крутая спина раздвоила высокую зыбь, плес легко и свободно взлетал над волнами. Быстро удаляясь от страшного берега, зверь пошел в океан. Вдруг он круто описал круг и, распенив бегущие на рифы валы, помчался к мели. Легко, словно лодка под управлением опытного кормщика, проскользнуло огромное тело кита в узкий проход, и снова зеленая тишь бухты, взбаломученная могучим плесом, заволновалась.
Шлюпка с охотниками, окаченная брызгами, отброшена к выступавшим из волн камням. Люди, оцепенев от ужаса, ждут, когда разыгравшийся плес кита, размахнувшись, ударит по ним. Но животное, проплыв близ лодки, повернулось на месте и с чудовищной быстротой устремилось на берег. Огромная волна, поднятая китом, закатилась на песок, а с ней и громадное животное, забежав на отмель, легло рядом с убитым детенышем…
Крик радости вырвался у охотников. На их шум отозвалось животное стоном. Вопль сотни людских голосов не смог бы заглушить этот чудовищный звук. Потрясая воздух, он долго висел низкой, ухающей нотой, и казалось, что стонет не одно животное, а стонут море, песчаная отмель и гранит береговой кручи.
Напрасно сильный хвост поднимает свой раструб, падает и, прошибая до дна воду, поднимает каскадами муть. Животное от этого еще больше заползает на отмель. Скоро его голова уперлась в завал сухой гальки…
Охотники высадились на берег. Свинцовый град пуль хлестнул по боку животного, и над бугром его могучих ноздрей с шумом вздыбилась красная пена.
Еще несколько ударов, и зверь остался неподвижным…
— «Смелому» не взять всего. Тысячами считать надо сало, — захлебываясь радостью, говорит Железников.
— Придется часть бросить, а жалко, — отзываются матросы и, толпясь около богатой добычи, рассматривают убитого великана и его детеныша.
— Пострел-то, гляди, ребята, спит, — заметив лежащего на песке Пашку, шутливо проговорил один из матросов.
— Мы с ним нагулялись по горам, утомился миляга, — отозвался старик Никанорыч. — Дай-ка я его напугаю, — и, тихо ступая на песок, направился к лежащему.
Приблизившись к Пашке, старик, словно ужаленный, отпрянул назад и дико вскрикнул.
Тревожно загудели голоса людей, в испуге заметались и, не понимая в чем дело, охотники толпой подбежали к старику.
Пашка лежал на песке с устремленным вверх недвижным взглядом, словно что-то необычайное увидел он…
На лице как-будто еще теплится детская улыбка, но бледность смерти уже навела свой покров. На лбу, точно шмель, присосалась крохотная рана. Нежно-розовое колечко схватило в свою середину смертельный ожег, желтой звездочкой взбугрился выступивший мозг, и на бледную кожу лба скатилась алая слеза крови. Одна рука пальцами зарылась в песок, а другая, стиснутая в кулак, крепко держит раздавленное яйцо гахи…
— Дитка!.. Сын… последний… — простонал Железников и, качнувшись, рухнул на труп.
КОГДА ЗЕМЛЯ ВСКРИКНУЛА
Новый научно-фантастический рассказ А. Конан-Дойля
Д-р Артур Конан-Дойль.
--------------
Довольно смутно я вспоминаю, что мой друг Эдвард Мэлон, сотрудник «Газеты», когда-то говорил мне о профессоре Челленджере, с которым вместе он пережил несколько замечательных приключений. Однако, я настолько был занят делами моей профессии, и моя фирма была настолько перегружена заказами, что я очень мало знаю о том, что творится на свете, вне моих узко-специальных интересов. Единственно, что удержалось у меня в памяти, это— что Челленджер представлялся мне каким-то сумасбродом, обладавшим неистовым и нетерпимым характером.
Поэтому я был очень удивлен, получив от него деловое письмо следующего содержания:
14-бис, Энмор-Гарденс.
Кенсингтон.
Сэр:
У меня явилась надобность воспользоваться услугами специалиста по артезианскому бурению. Не буду скрывать от вас, что мое мнение о специалистах вообще невысокое, и обычно я убеждался, что человек с хорошо развитыми мозгами, как я, например, может шире и глубже вникать в дело, чем другой, избравший узкую специальность (что, увы, очень часто называется профессией) и потому имеющий весьма ограниченный кругозор. Тем не менее, я склонен попытаться иметь с вами дело. При просмотре списка авторитетных специалистов по артезианскому бурению, некоторая странность— я чуть не написал — «нелепость» — в вашем имени привлекла мое внимание и, по наведенным справкам, обнаружилось, что мой молодой друг, мистер Эдвард Мэлон, знаком с вами.