В плену отражения

К нашему удивлению, не произошло ровным счетом ничего. Хьюго и Роджер спокойно разговаривали, тянулись ножами и ложками к пустым блюдам, подставляли бокалы, которые слуги пытались наполнить из несуществующих кувшинов. Они даже жевали и глотали. Как будто играли в обед и ели понарошку. Новые блюда на столе не появились – так же как и новые объедки. Видимо, для восстановления требовалось больше времени.

Закончив, Хьюго сыто рыгнул и потянулся за салфеткой. Я вытащила ее у него из-под пальцев. Ухватив пустое место, Хьюго вытер им руки и встал из-за стола.

Дав им выйти, мы посмотрели, как слуги собирают в мешок фантомы тренчеров, уносят на кухню фантомы кувшинов. С трудом переставляя ноги, мы утащили свои трофеи обратно в парк. Наевшись до отвала, поставили корзину с остатками трапезы под куст («ночью лисы съедят»).

- Смотри! – я показала Тони на мужскую фигуру, застывшую поодаль от нас. – Кто это?

- Не вижу отсюда. Кто-то из слуг. Наверно, Мартин должен был с ним встретиться по пути в лес.

- Значит, и Элис стоит под аркой, ждет Маргарет. Послушай, я вчера обратила внимание на одну любопытную вещь.

Я рассказала Тони о том, что гроза началась в тот же самый момент, что и раньше, хотя мы задержались на поляне, и, значит, она должна была застать нас на пути к замку.

- Мне кажется, - задумчиво сказал Тони, - здесь, в отражении, нет причинно-следственной связи. Да и не может быть. Каждый момент связан не с предыдущим и последующим, а со своим оригиналом в настоящем. Если в настоящем ливень начался в тот момент, когда Мартин шел через мост, значит, и здесь должен начаться именно в этот момент. А если что-то не так, время или растягивается, или схлопывается.- Что-то я совсем запуталась, - пожаловалась я. – Тут что, у каждого свое персональное время? Вон там люди ходят-бродят, те, с которыми мы не разговаривали. У них время идет. А этот стоит. И Элис стоит. И наверняка еще кто-то. Тот парень, возможно, должен был после Мартина еще с кем-то потрындеть, и тот, другой, тоже стоит, его ждет. У них, выходит, время остановилось?- Не знаю, Света. Мы решили сидеть здесь до ужина – вот и будем сидеть. Тогда и посмотрим. Но мне гораздо интереснее другое. Вот отпустим мы свои скафандры на волю – что произойдет? С какого момента будет продолжение?- Что значит, с какого? – не поняла я. - Ночью мы не вернулись на исходные позиции. Время дальше пошло.- Да. Но ночью, по плану, мы спали и ни с кем не разговаривали. А вот вчера в лесу нас ждала Элис. Мы задержались и все-таки вернулись домой в то же время, в какое и должны были, – если судить по началу грозы.- Ты хочешь сказать, что для нас все продолжится с момента несостоявшихся контактов? То есть мы все равно пойдем в лес, и наше время ускорится, чтобы потом снова стать синхронным с общим течением?- Вполне возможно. Хотя очень не хотелось бы. Извини, конечно, не хочу тебя обидеть, но нет никакого желания заниматься трансгендерным сексом, да еще в ускоренном режиме. Я как-то еще мог это вытерпеть, когда был Мартином. Закрывал глаза и представлял на месте Маргарет тебя. Но представить тебя на месте Мартина – это уже слишком.

- Думаешь, у меня есть такое желание? – фыркнула я. – А ведь все равно придется. Хочешь ты этого или нет. Вот смотри, мы здесь часов семь, так? Сидим на скамейке, едим, разговариваем. Ну ладно, два раза сходили в замок. И за кусты еще. Не знаю, как ты, а у меня такое чувство, что я весь день рыла окопы или разгружала вагоны.

- А ты действительно когда-нибудь рыла окопы? Или разгружала вагоны? – насмешливо поинтересовался Тони.

- Не цепляйся к словам! Прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Мы не сможем каждый день вот так сидеть и не пускать их в лес. Тем более, если это все равно бесполезно.

- Посмотрим, - буркнул Тони.

Но опасения наши оказались напрасными. Когда мы, как сказал Тони, отпустили вожжи, Мартин и Маргарет потащили нас туда, где мы должны были быть в тот момент – в большой зал. Маргарет шла впереди, и я видела, что она прошла мимо стоящей под аркой Элис, даже не замедлив шаг. К моему удивлению, Элис после этого отмерзла и тоже поспешила куда-то.

Так вот оно что! Если насильно подвести наши тела к тем, с кем они должны общаться, они и будут общаться, а отражение займется починкой времени на отдельно взятом участке пространства. Но если предоставить им свободу, они сориентируются по часам, а не по последовательности действий. Тогда неиспользованный кусок просто, как сказал Тони, схлопнется, и все замершие тоже побегут туда, где должны находиться в этот момент.

За ужином Мартин и Маргарет постоянно таращились друг на друга, чем мы с Тони, разумеется, рады были воспользоваться. Влюбленные всегда и везде ведут себя, как идиоты. То смотрят друг на друга во все глаза, не думая о том, что это видно всем и каждому. То наоборот демонстративно друг друга игнорируют. Сидя за столом, Мартин все время косился вправо, вместо того чтобы уделять внимание своему тренчеру (тарелки ставили только на главный стол и на rewarde).

Хотела бы я знать, о чем думал Мартин. Он почти ничего не ел, сидел, опустив голову, со счетоводом - соседом справа – почти не разговаривал. Насколько я помнила, Маргарет ничего подобного не замечала, полностью утонув в своих собственных радостях и страхах.

Из рукава Мартин вытащил белый вышитый платок, вытер губы. Так вот куда он делся! А Маргарет думала, что его порвала или украла прачка. Это был ее любимый платок, который она вышила сиреневым шелком – буквы M и D и гирлянда цветов. Бабушка Невилл учила: каждый раз, когда пьешь, вытирай рот, мокрые губы – это непристойно. Значит, Мартин потихоньку утащил платок, чтобы даже при людях без опаски можно было целовать кусочек ткани, которого касались ее губы.

Неожиданно для себя я поняла, что испытываю по отношению к нему не только привычное раздражение на грани неприязни, но и странную жалость. А еще – совершенно иррациональный стыд.

Лет десять назад, будучи одинокой настолько, что хоть на луну вой, я услышала одну песню. Убогое знание английского позволило мне понять только несколько слов: «ты словно поцелуй розы на могиле»[34]. Но этого было достаточно, чтобы моя фантазия заработала на полную катушку. Мелодия продирала до мурашек, я слушала ее раз за разом, рисуя по ночам – акварелью, черной тушью, пастелью. Сюжет был один и тот же. Рыцарь, вернувшись из крестового похода, узнает, что его возлюбленная умерла. Лунная ночь, кладбище, он на коленях целует розу, выросшую на ее могиле… Я никогда не была слишком уж сентиментальной, но этот выдуманный сюжет вкупе с песней заставлял меня плакать.

Почему-то сейчас я вспомнила и песню, и то чувство, которое она вызывала у меня. Именно оно разрывало меня в клочья, когда Маргарет впервые показала мне свою жизнь. Я узнала, пережила каждую минуту ее горя и радости. И сейчас мне было больно и стыдно от того, что моя собственная беда превратила эту волшебную и трагичную любовь в сборник непристойностей.

«Простите меня, - подумала я, обращаясь к Мартину и Маргарет так, словно они могли меня услышать. – Я постараюсь относиться к вашим чувствам с большим уважением. Уже только за то, что мы с Тони живем на свете, вы заслуживаете нашей благодарности».

В этот момент слуги начали разносить сладкое. На главный стол подали подкрашенный шафраном заварной крем и маринованные испанские апельсины. Гостям принесли растоны – круглые булочки из сдобного теста с масляной начинкой. Они лежали на больших блюдах, с которых каждый брал угощение сам. Выбирать было не принято, каждому доставался тот кусок, который находился на блюде ближе. Мартин сидел на самом непочетном месте – в торце, и ему достался последний растон, тот, что с краю.

Булочка лежала перед ним на столе, но Мартин не торопился ее есть. Подумав о чем-то, он разломил растон пополам. Я почувствовала боль: швейная игла оцарапала палец.

Значит, вот какое у вас колдовство, Бобби? Неплохо. Не гарантия, конечно, вполне может естественным путем выйти наружу, но если сработает – в итоге долгая болезнь или даже мучительная смерть. Непонятно от чего. И все будут знать, что это малефиция. Но доказать никто не сможет.