Закон парных случаев

Женщины переглянулись.

- Фамилии говорите, - сказала старшая, приготовившись записывать. – 83-ий – 88-ой, так?

- Виктория Королева. Это подруга, которая поменяла фамилию. И Ольга Закорчевская.

- Группу не знаете? На английском отделении несколько групп.

- Нет, к сожалению.

- Ладно, погуляйте полчасика.

Я побродил по набережной, вышел на Стрелку, понаблюдал за молодоженами, которые с азартом пили шампанское и разбивали бокалы о гранитные шары, и вернулся.

Тетки снова пили чай, на этот раз с моими конфетами.

- Вот, пожалуйста, - старшая протянула мне листок. – Королева ваша теперь Мельникова. Вернее, стала Мельниковой, когда замуж вышла. Кто знает, может, она с тех пор сто раз развелась и снова фамилию поменяла. Адрес ее и телефон я записала. Может, вам повезет, и она до сих пор там живет. А вот мама ваша… - она замялась. – Ее отчислили третьего курса. В связи с вступлением в силу приговора суда. Больше я ничего не нашла. Ее могли посадить. Могли приговорить к чему-то условно, но в этом случае все равно из университета отчисляли.

Денег с меня никаких больше не взяли и даже чаю предложили, но я отказался. Видимо, они надеялись, что за чаем я расскажу им какую-нибудь леденящую кровь семейную драму.

Выйдя на набережную, я спустился по ступенькам к Неве. Прямо у ног в воде крутились жирные утки, видимо, привыкшие к подачкам. Мама рассказывала о них. Когда она училась, их почему-то называли «ректорскими утками». Вернее не этих, конечно, а их предков.

Мама… Что же она сделала? Скорее всего, ее действительно отправили в тюрьму. Или нет, это называется зона, колония? И именно поэтому я жил с бабушкой? Если я не найду эту самую Вику Королеву, то есть Мельникову, придется все-таки идти на поклон к следователю.

Заверещал телефон.

- Мартин, мы едем домой, - сказала Женя, и я почувствовал, как дрогнули руки. – Наш Палыч решил, что хватит уже копаться. Часа через полтора будем в городе.

- Жень, а ты куда поедешь? К себе?

- Да, а что?

- А если там?..

- Да не будут же они Сашку всю жизнь по всем адресам караулить. К тому же девочка, у которой я жила, на юг уехала.

- Как знать – будут или не будут.

- А что ты предлагаешь? – мрачно спросила Женя. - У тебя поселиться?

- Давай сделаем так… - я лихорадочно соображал на ходу. – Скажи мне твой адрес. Я поеду к тебе и посмотрю, как там и что. Если все нормально, позвоню. А если не позвоню… Тогда, наверно, надо будет звать милицию.

- Хорошо. Записывай адрес. Или запоминай, - она продиктовала адрес и уточнила: - Ты где сейчас?

- На Васильевском, рядом с филфаком.

- Понятно. За час доберешься. Если до шести не позвонишь, значит, дело плохо.

На всякий случай я дозвонился до Виктора и предупредил, что еду к Жене. Он взял с меня аналогичное обещание: позвонить, если все в порядке.

50.

Как выяснилось, Женя жила на самой окраине, на улице Симонова у станции метро «Проспект Просвещения». Это был точно такой же «кораблик», как и у Виктора, только полоски на нем были не коричневые, а сине-зеленые.

Войдя во двор, я не пошел сразу к парадному, а прогулялся несколько раз взад-вперед по двору, внимательно глядя по сторонам. Ничего подозрительного. Ни мрачных личностей, ни машин с сидящими в них людьми. Сжимая в кармане шокер, я осторожно зашел в парадное и поднялся на второй этаж. Никого. Еще раз оглядевшись, я легонько подергал дверь – заперто. Позвонил раз, другой – тишина.

- Вы кого-то ищете? – спросил женский голос.

Я оглянулся. На площадке никого не было. Похоже, женщина пряталась за дверью соседней квартиры.

- Да, - ответил я, повернувшись к приоткрытой на ширину ладони двери. – Шустриных.

- Их давно уже не было. Александра месяца два не видела, и не знаю, где он. А Женя заезжала недавно, но, кажется, в экспедицию уехала. Что-то она говорила об этом.

- Скажите… Простите, как вас зовут?

- Мария Глебовна.

- Мария Глебовна, я новый помощник вашего участкового. Скажите, к Шустриным никто за это время не приходил, не знаете? Ну, может, в дверь звонил кто-то, а вы видели?

Сначала я хотел назваться участковым, но вовремя сообразил, что, во-первых, слишком молодо выгляжу, во-вторых, участковый наверняка ходит в форме и с удостоверением. К тому же участкового она, может быть, знает в лицо. А вот помощник, да еще новый… Я вообще не знал, есть ли у участкового какие-нибудь помощники, но почему бы и нет?

- Где-то неделю назад приходили какие-то парни, звонили в дверь, долго. Потом ногами колотили. Уже поздно было. Я сказала, что милицию вызову. Они крикнули, чтобы я заткнулась, пока жива. Так и сказали: «Заткнись, пока жива, старая задница». Но ушли.

- Больше вы их не видели? Может быть, во дворе, на улице?

- Нет. Я, конечно, их в глазок толком не рассмотрела, но они такие были… знаете, бритоголовые, накачанные. Если б увидела что-то похожее, заметила бы.

- Спасибо.

Я спустился во двор, позвонил Жене и Виктору, что все в порядке.

- Тебе звонил какой-то парень, - сказал Виктор. – Или мужик, не знаю.

И снова во рту моментально пересохло. Кто мог звонить мне на городской телефон бабушки? Все люди, с которыми я общался в Петербурге, от врача до следователя, знали номер только моего мобильного. Пожалуй, это мог быть только один человек.

- Именно мне? – уточнил я. – Он меня просил позвать?

- Да, так и сказал: «Можно Мартина к телефону?». Я сказал, что ты будешь вечером.

- Спасибо, Витя, - вздохнул я. – Думаю, придется мне переночевать где-нибудь в другом месте.

- Останешься у Женьки? – не понял он.

- Не знаю. Вряд ли. Просто после того, как ты оповестил неизвестно кого, что я вернусь вечером…

- От ёшкин кот! Прости, Мартин, я как-то не подумал. Может, тебя встретить?

- Не надо. Придумаю что-нибудь. Я перезвоню.

Устроившись на скамейке у парадного, я ждал Женю и думал, что делать. Попроситься переночевать у нее? С одной стороны, мне было бы спокойнее, что она не одна. Но с другой… М-да… Тяжело это будет, ой как тяжело. Вернуться? Вот уж не знаю, смогу ли отбиться от убийцы даже с шокером, если он набросится на меня из засады.

- Привет!

Я поднял голову. Рядом стояла Женя – все в тех же черных джинсах с дырками на коленках, в черной футболке и высоких армейских ботинках. Кажется, такие называются берцы. Только рюкзак выбивался из стиля – он был темно-синим с оранжевыми полосками. Ремни немного задрали футболку, из-под нее выглядывала розовая полоска шрама на боку. Мне безумно захотелось коснуться ее, но я сдержался.

- У нормальных готов шрамы на руках, а у меня на боку, - усмехнулась Женя, сообразив, куда я смотрю.

- А почему у тебя нет на руках? – спросил я, снимая с ее спины рюкзак. – Неужели ни разу не резала вены?

- Как тебе батя сказал, я девочка из воскресной школы. Хотя и не слишком прилежная ученица. И вообще, война войной, а обед по расписанию. Смерть – это, конечно, возвышенно и к тому же главное событие в жизни каждого человека, но торопить ее меня как-то не тянет. Я еще не готова. А просто так людей пугать – нет, это не для меня. Я же понимаю, что сначала за тебя испугаются, а потом, когда испуг пройдет, просто надают по мордасам. Чтобы неповадно было. И пошлют в задницу. Разве нет?

- Ну да, наверно, - кивнул я.

Мы поднялись по лестнице, Женя открыла дверь. Я мысленно хихикнул, представив, что подумала о «новом помощнике участкового» соседка, которая наверняка подглядывала в глазок.

Квартира у Жени с Сашей была хоть и двухкомнатная, но не намного больше, чем у Виктора. Узенький коридорчик упирался в оклеенную разноцветной пленкой дверь. Вторая, точно такая же дверь была открыта, и я увидел маленькую комнатку с зелеными обоями и потертым ковром на полу. Прямо у входной двери от коридора ответвлялась короткая кишка, ведущая к ванной и дальше – на кухню. В квартире было душно, но, хотя в ней и не было никого довольно долго, затхлостью, как в бабушкиной, не пахло. Разве что пылью?