Страница 47 из 84
— Спасибо вам, — поблагодарила я. — От имени всех женщин здесь. Но я частный детектив, а не жертва домашнего насилия. Эта травма связана с работой и причинивший ее мужчина уже мертв.
Какое-то долгое мгновение он меня разглядывал, а затем сунул мне в руку карточку.
— Если решите, что эта травма не относится к работе, позвоните мне.
Августин повернулся к нам.
Мужчина одарил его тяжелым взглядом и зашагал прочь. Я посмотрела на визитку. Она была совершенно черной, с тиснеными серебром инициалами МЛ с одной стороны, и телефонным номером с другой.
— Ты знаешь, кто это был? — спросил Августин.
— Нет.
— Майкл Латимер. Очень могущественный, очень опасный.
— Его не было в моем списке.
— Он должен был быть во Франции весь следующий месяц. Чего он хотел?
Ничего страшного, если я ему расскажу.
— Он решил, что я жертва домашнего насилия и предложил мне помощь.
— Вот уж не думал, что ему это небезразлично. — Августин сощурил глаза. — Любопытно.
Мужчины и женщины проплывали мимо нас, по мере того, как глашатай продолжал зачитывать размеренную череду имен. Такой-то и такая-то из Дома такого. Такой-то и супруга из Дома сякого. Я увидела Корнелиуса рядом с женщиной, которая могла быть его сестрой. Он мимоходом взглянул на меня, словно понятия не имел, кто я такая, и я вернула ему точно такой же взгляд.
Прошло несколько минут.
Я обернулась и увидела Габриэля Барановского на втором этаже над нами, говорящего с пожилым азиатом. Двое крупных мужчин, с настолько широкими плечами, что они казались почти квадратными в своих дорогих костюмах, молча ожидали поблизости. Телохранители.
По данным нашей проверки, Барановскому было пятьдесят восемь. Он хорошо сохранился. Его стройная, почти худощавая фигура указывала на человека, который либо регулярно занимался пробежками, либо имел стальную волю, когда дело доходило до еды. Его темные волосы спадали свободной волнистой гривой, обрамляя интеллигентное угловатое лицо с длинным носом, острым подбородком и большими глазами. Я изучила его фотографию из досье. Отсюда было не видно, но у него были удивительные глаза, светло-коричневые, цвета виски и имеющие печальное, мудрое выражение. Остальные его черты были довольно обычными, но глаза возвышали его лицо, делая кем-то необычным, кем-то, с кем хочется поговорить, потому что вы уверены, что он скажет что-нибудь замечательное. Глаза человека, который смотрел в будущее. Неудивительно, что он коллекционировал женщин.
И он даже не смотрел в мою сторону.
Голос глашатая дрогнул, и я тут же к нему прислушалась.
— Коннор Роган из Дома Роганов.
Весь этаж вокруг нас застыл и затих. На втором этаже Барановский повернулся к двери, нахмурившись. Пауза продлилась лишь пару мгновений, медленное течение тел и гул разговоров возобновились, но теперь голоса были тише, и, казалось бы, случайные движения приобрели определенное направление, когда присутствующие попытались освободить центр зала, стараясь не выглядеть бегущими со всех ног.
Роган вошел в зал. На нем был черный костюм, но они смотрели на него так, что он с таким же успехом мог промаршировать в комнату в полном боевом облачении. Он побрился и расчесал волосы, но круги под глазами выдавали тот факт, что он, вероятно, не спал прошлой ночью. На лице застыла хмурая гримаса. Он выглядел так, словно собирался убить каждого, кто окажется на его пути.
С одной стороны, мне хотелось врезать ему по лицу за выкуп моих долгов. С другой же, я хотела пойти ему навстречу и отчитать его за то, что он не спал. Если это была любовь, то тогда любовь была самым сложным чувством, которое я когда-либо испытывала.
Он увидел меня. Удивление отразилось в его глазах, и на какое-то мгновение он слишком опешил, чтобы его скрыть. Платье стоило каждого пенни.
Роган изменил направление. Через зал за ним молча наблюдал Майкл Латимер. Реакции толпы разделились. Большинство лиц стало обеспокоенными. Несколько человек, и мужчин, и женщин, наблюдало за ним также как Латимер, без страха, но в состоянии готовности. Они все были хищниками, которые согласились одну ночь вести себя хорошо, и теперь не были уверены, что зверь с самыми большим клыками в комнате будет следовать правилам.
Роган остановился передо мной и протянул мне руку, не проронив ни слова. Я не посмела проверить, видел ли это Барановский, но, черт возьми, почти каждый в зале глазел на нас. Их взгляды впивались в меня, словно кинжалы.
Сказал «А», говори и «Б». Я вложила мою руку в его.
Он грациозно повернулся, так что моя рука оказалась у него на сгибе локтя, и мы вместе стали подниматься по лестнице. Я ощутила легкое головокружение.
Если я сейчас споткнусь, то никогда этого не переживу.
Мы поднялись наверх, и Роган повернул налево вдоль второго этажа, прочь от Барановского. Открытая дверь впереди вела наружу на балкон, обрамленный кашпо с розами. Их пышные соцветия были темно-красными, почти пурпурными. Роган вышел. Нас омыло порывом холодного вечернего воздуха.
Я вспомнила, что нужно дышать.
— Неужели нужно было сделать это настолько очевидным? — проворчала я.
— Я тебя предупреждал. — Его голос был холодным, а лицо отрешенным. Он посмотрел на меня сверху вниз. — Ты же хотела привлечь его внимание.
Я отвернулась от него и посмотрела на сад внизу. Ни у кого не должно быть цветущего зимой сада, но Барановский каким-то образом это устроил. Кустарник с желтыми цветами обрамлял изгибы садовых дорожек; высокие стрелы незнакомых растений с белыми треугольными цветами покачивались; и розы, много-много роз всех оттенков от белого до красного заполняли клумбы. Среди них небольшие беседки предлагали место для уединения и наслаждения видом. Светлые парусиновые навесы, треугольные и туго натянутые на слегка изогнутые каркасы, словно паруса какого-нибудь галеона, затеняли дорожки между беседками. Остальная часть дома изгибалась вдали, обнимая край сада.
Роган молчал. Ну и ладно. Мы можем просто стоять здесь и ничего не говорить.
Налетел порыв ветра, и я обняла себя за холодные плечи. Вечерние платья не были предназначены для театрализованных побегов на балконы посреди зимних ночей.
Роган снял пиджак и накинул его мне на плечи.
Я передернула плечами.
— Не надо.
— Невада, ты замерзла.
— Я в порядке.
— Это просто чертов пиджак, — прорычал он.
Я прищурилась.
— В чем подвох?
— Что? — В его голосе звучало раздражение.
— В чем подвох с пиджаком? Во что он мне обойдется? Ты продолжаешь отщипывать по кусочку от моей независимости всякий раз, когда пытаешься «позаботиться» обо мне, поэтому я бы хотела узнать цену заранее.
Он выругался.
— Красочно, но не очень информативно. — У меня застучали зубы. Я крепко их сжала, и у меня стали дрожать коленки. Замечательно.
— Возьми пиджак.
— Нет.
Мы уставились друг на друга. Хорошо, что взгляды не были мечами, иначе бы мы схлестнулись в дуэли прямо здесь на балконе.
— Можешь уже возвращаться, — сказала я. — Уверена, он явится сюда узнать, в чем вся соль, стоит тебе только уйти.
— Я уйду, когда сочту это необходимым.
Судя по крепко стиснутой челюсти, он и не думал сдвинуться с места, и был слишком большим, чтобы я могла спихнуть его с балкона в кусты роз внизу. Хотя искушение попробовать было.
— Я знаю о «Кастре».
Посмотрим, как он справится с этим.
Он никак не отреагировал.
— Откуда?
— Августин узнал твоих людей во время одного обмена, который они охраняли.
— А. — Он поморщился. — Августин стал интересоваться моими делами после идиотизма Пирса. Для такого случая я обзавелся служебными собаками. Он может изменить свой облик, но не может изменить свой запах. Похоже, я немного опоздал.
— Какие сделки ты охраняешь? Кто твои клиенты? Наркодилеры? Убийцы?
— Да, убийцы. Но только если их имя относится к Дому. Я никогда не имел дел с наркоторговлей. Я знаю преступный мир, и он знает моих людей. Мы проходим мимо как два незнакомца на улице, которые знают друг о друге, но никогда не пересекаются, и именно так мне бы и хотелось это оставить.