Страница 48 из 84
Правда.
— Зачем ты этим занимаешься?
— Информация, — сухо ответил он. — Я существую вне общества Превосходных по собственному выбору, но знаю о нем больше, чем те, кто в нем укоренился. Информация дает мне власть, и когда необходимо, я ее использую.
Налетел очередной порыв ветра. Если Барановский не объявится в ближайшие две минуты, я замерзну насмерть.
Роган взглянул на сад. Парусиновый навес оторвался от остальных, полетел к нам и обернул левую сторону балкона, защитив нас от ветра. В ответ темная тень переместилась в окно третьего этажа на расстояние около пятисот ярдов от нас через сад. Роган отметил окно взглядом и отвернулся. Он тоже видел. За нами наблюдали, вероятно, кто-то со снайперской винтовкой.
— Именно об этом я и говорила. Я отказалась от твоего пиджака, поэтому ты решил все по-своему. Ты не считаешься с моими желаниями. Совсем.
— Тебе хочется померзнуть? — Он пристально посмотрел на меня.
— Да. — И это прозвучало откровенно глупо. Я вздохнула про себя.
— Невада, мы оба знаем, что тебе холодно. Я слышу, как у тебя стучат зубы. Если ты делаешь это мне назло, то я это уже понял. Это ребячество.
Я уставилась на него.
— Это не ребячество, Коннор. Ты пытаешься отнять мою жизнь. Ты делаешь что-то для меня, даже когда я специально прошу тебя так не поступать, потому что тебе кажется, что ты лучше знаешь. Я отчаянно сражаюсь за свою независимость и границы, потому что иначе от меня ничего не останется. Будешь только ты, а я стану твоим дополнением.
Роган развернулся и прикрыл наполовину зеркальную дверь позади нас. Стекло поймало мое отражение. Черное платье облегало меня словно броня. Светлые волосы короной уложены на голове. Взгляд на лицо вернул меня на землю: в моих глазах было что-то вызывающее, почти жестокое. Я едва себя узнавала.
Мне это не понравилось.
Роган стал позади меня, на его решительном лице отразилась тоска.
— Что ты видишь?
— Я вижу себя в одолженном платье.
— Я вижу Превосходную.
Правда. Он действительно так считал. В горле встал ком. Глубоко внутри я это знала. Я просто не хотела иметь дел со всеми теми вещами, которые этот титул означал.
Его голос стал тихим.
— Это не игра в переодевание. Это ты, Невада. Та, кем ты на самом деле являешься.
Почему его голос прозвучал так, будто он собственными руками подписывал себе смертный приговор?
— Ты уже должна была это понять. Не такая уж это и неожиданность, — тихо продолжил он. — Августин тоже это знает. Он ведь не идиот. Рано или поздно он попытается заполучить тебя в свое услужение. Он попытается предложить тебе сделку, вероятно, похожую на огромную кучу денег в комплекте с цепью и кандалами. На самом же деле, любое его предложение будет лишь скупой подачкой. Если он сможет тебя заполучить, твоя ценность для Дома Монтгомери будет огромной. Твоя ценность для любого Дома будет неизмерима, особенно, если ты не знаешь, кто ты, и подчиняешься, позволяя себя контролировать и использовать.
Например, мне будут предлагать больше миллиона долларов, чтобы я бросила все, что сама построила. Мое чутье меня не обмануло, но ловушка казалась такой искушающей.
Роган шагнул ко мне и мягко набросил пиджак. Тяжелая теплая ткань божественно ощущалась на моих заледеневших плечах. Он возвышался за моей спиной мрачный и немного пугающий.
— Твои долги вроде этого пиджака, Невада. Маленькая услуга, которая ничего не стоит. Ты еще не понимаешь, сколь ничтожно мала их общая сумма, потому что все еще цепляешься за иллюзию жизни обычного человека. Скоро, ты будешь зарабатывать эти деньги в мгновение ока. Ты восходящая Превосходная и это опасное для тебя время. Люди будут использовать тебя, манипулировать тобой, давить на тебя. Каждый захочет урвать от тебя кусочек. Я просто прикрыл одно из твоих уязвимых мест, пока ты не будешь готова прикрыть их самостоятельно.
Если принять все, что он говорит за чистую монету, это значило, что он охранял меня. Защищал. И если он ожидал что-нибудь взамен, он не сказал, что это должно быть. Но в мире Превосходных ничего бесплатного не бывало.
— Какие еще меры ты принял ради моей безопасности? — спросила я.
— Ты знаешь все, что я сделал.
Правда.
— Я сделал это не ради контроля над тобой. Я сделал это, потому что ты была уязвима.
— Кто-нибудь пытался выкупить у тебя мою закладную?
— Да.
Правда.
— Кто и когда?
— Инвестиционный банк, вчера. Мои люди его отслеживают. Мы узнаем, кто за ним стоит, в следующие двадцать четыре часа.
У меня было чувство, что ниточка приведет к Дому Монтгомери.
— Почему тебя волнует, что со мной будет, Роган?
— Это меня забавляет. — Ни в его голосе, ни в выражении лица не было даже намека на восторг.
— Неужели, Коннор? — Я повернулась и заглянула ему в глаза. Моя магия лизнула его, и мне понравился вкус.
— Если ты делаешь это с членом Дома, то это объявление войны, — предупредил он, и его глаза потемнели. — Держи свою магию при себе.
— Тогда ответь на вопрос, чтобы мне не пришлось с тобой воевать.
Роган развернулся и пошел прочь, оставив меня стоять в его пиджаке.
Я поплотнее укуталась в пиджак и снова посмотрела на сад. Если мы все правильно рассчитали, Барановский придет ко мне сам.
Тишину нарушили размеренные шаги. Кто-то вышел на балкон и прислонился к перилам рядом со мной. Я повернула голову. Барановский смотрел на меня своими удивительными глазами. В коридоре ожидали двое телохранителей, достаточно далеко, чтобы не вмешиваться в разговор, но и достаточно близко, чтобы застрелить меня в голову и не промазать. Я сделала вид, что не заметила их и повернулась обратно к саду.
— Наслаждаетесь свежим воздухом? — спросил Барановский.
— Да, — ответила я. Мне хотелось разрядить обстановку, но чем больше бы мы говорили, тем менее загадочной я бы казалась.
Мы стояли в тишине.
— Немногословная женщина, — заметил он. — Какая редкость.
Я подняла брови.
— Вы слишком искушенные для подобного замечания.
Его губы растянулись в ироничной улыбке.
— Почему вы так решили?
— Вы коллекционер. Вы цените каждый предмет в вашей коллекции за его неповторимый шарм. Столь широкое и нелепое обобщение было бы несвойственно настоящему ценителю.
Он прищурился, разглядывая синяк у меня на шее.
— А вы меня таковым считаете?
— У вас был роман с Еленой де Тревино, женщиной с превосходной памятью, которая могла воспроизвести каждое неверное слово, когда-либо сказанное ей вами.
— Можно сказать, каждая женщина обладает такой способностью.
Я покачала головой.
— Нет, мы помним лишь то, что ранило наши чувства. Елена же помнила все.
Барановский покачал головой, улыбаясь.
— Это опасный разговор.
— Вы правы. Вам стоит поберечь себя и любезно удалиться.
— Кто вы? — спросил он с ноткой удивления в голосе.
Попался. Теперь мне просто нужно было его удержать.
— И гостья.
— Прошу прощения?
— Так меня представили. И гостья, одна из многих. Безымянная, никому неизвестная, которая здесь всего лишь на одну ночь.
— Но которую сложно забыть.
Я снова посмотрела на сад.
— Вы знаете, почему меня привлекают розы? — спросил он.
— Вам нравятся их шипы? — Он просто не мог быть настолько банальным.
— Нет. Каждый саженец уникален. Два семечка одной селекции, происходящие от одних родительских растений, будут различаться в цвете, форме лепестков, самих бутонов, даже в продолжительности цветения.
— Видите? Знаток опасных женщин и цветов с шипами.
— Вы надо мной смеетесь, — произнес он, все еще улыбаясь.
— Самую малость.
Он предложил мне руку.
— Прогуляйтесь со мной.
Я покачала головой.
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что вы правы — этот разговор слишком опасен для вас.
— Мне стоит опасаться Рогана? — В его глазах загорелся озорной огонек. Габриэлю Барановскому нравилось ходить по лезвию ножа.