Пляжный ресторанчик

Я сражалась что было сил. В моей крови было столько адреналина, а боевой дух придавал столько сил, что я без труда подхватила своего спасителя под мышки и поставила его на ноги.

— Ты молодец, ты пришел, ты меня спас, — бормотала я, целую его вновь и вновь. — Слезы застилали глаза, и далеко не сразу я поняла, что передо мной вовсе не тот, кого я ждала. Это был доктор Скотт Уолкер, собственной персоной.

— Лиззи, успокойтесь, — повторял он, пытаясь отстраниться.

— Скотт? — наконец дошло до меня. Тряхнув головой, чтобы скинуть наваждение, я ошеломленно спросила: — Скотт, а вы-то здесь как оказались?

— Да вот, решил сделать все, чтобы эта свадьба не состоялась.

— А вам-то не все равно?!

— Лиззи, тут дело не только в вас, уж поверьте.

Он повернулся ко все еще сидевшей на траве Эльспет и помог ей подняться.

— Эльспет, вы совершаете большую ошибку.

Скотт прошел к импровизированному алтарю и обратился к отцу Дэвиду.

— Мне кажется, что совершение обряда бракосочетания в сложившейся ситуации вряд ли можно было бы назвать богоугодным делом. Постараюсь объяснить кратко. Он ее не любит, — сказал Скотт, указывая на Эрика и на меня. — Он любит его! — И Скотт кивнул в сторону последнего ряда, где скромно и незаметно, то и дело вытирая платком глаза, сидел, опустив голову, Жан. — И она его не любит, — продолжил разоблачение Скотт. — Лиззи просто нужна постоянная виза. Ну и деньги, само собой. По крайней мере, похоже на то.

Эльспет, которая только что встала на ноги, снова повалилась на траву — как мне показалось, излишне театрально разыгрывая обморок.

Несмотря на промелькнувшее у меня сомнение, я бросилась к ней, чтобы помочь. Скотт перехватил меня на бегу.

— А у Эльспет, — сказал он громко, — вовсе нет рака в последней стадии.

Над садом пронесся изумленный вздох.

— У нее вообще, слава Богу, нет ни рака, ни каких-либо других серьезных болезней. Эрик, ваша мать страдает только от одного недуга: у нее слишком развит синдром Мюнхгаузена. Знакома вам эта болезнь? Она именуется так в память об известном рассказчике небылиц. И госпожа Нордофф является верной продолжательницей его дела.

— Но ведь… — попыталась возразить я.

— Никаких «но», Лиззи. Ничем она не болеет. Что же до постоянных жалоб… Скажите, вы хоть раз видели ее медицинскую карту, какие-нибудь назначения, рецепты? Вы с ее врачом общались?

— Я думал, вы и есть ее врач, — заметил Эрик.

— Я лишь сопровождал ее в Санта-Барбаре в знак признательности за благотворительную деятельность возглавляемого ею комитета. Ни о каком лечении или даже консультации у нас с миссис Нордофф даже и речи не было.

— Выведите его отсюда! — завопила вдруг Эльспет. Она вроде бы достаточно пришла в себя для того, чтобы самостоятельно приподняться и опереться о ближайший стул. — Он сумасшедший! Он сам не понимает, о чем говорит.

— Врачи и другие сотрудники клиники Святого Экспедитора подтвердят мои слова. Более того, миссис Нордофф, у меня есть копии пленок, снятые камерами наружного и внутреннего наблюдения в нашей клинике, на которых запечатлено ваше пребывание в здании больницы с первой до последней минуты. Так вот, вы вошли в приемный покой для амбулаторных пациентов и провели следующие два часа в буфете для посетителей, не обратившись ни в регистратуру, ни к кому-либо из врачей.

— Он все врет!

— К сожалению, нет.

— Очень сомневаюсь, — сурово сказал Эрик. — С какой стати маме разыгрывать, будто ей осталось жить месяц-другой, не больше?

— Это уж я не знаю. Вы сами у нее спросите. А еще поинтересуйтесь, зачем в прошлом году она разыграла комедию с якобы обнаруженной у нее опухолью головного мозга.

— Слава Богу, тогда все обошлось, маму вылечили.

— Никто никого не лечил, Эрик, потому что не было у нее никакой опухоли.

— А как же рассеянный склероз?.. — уже не столь уверенно спросил Эрик.

— Да если бы у нее был рассеянный склероз, ей в жизни не удалось бы так складно врать и разыгрывать перед нами целые спектакли. Вы еще спросите ее о расщеплении позвоночника. Что-то бодро она держится для человека, страдающего от стольких болезней и при этом не прибегающего к помощи докторов. Так что поверьте мне, Эрик, поверьте как врачу, ваша мама абсолютно здорова. А если и больна, так разве что на голову.

К этому времени Эльспет уже жалобно хныкала. Изящная шляпка сползла ей на глаза. Гости напряженно молчали. Все явно были поражены услышанным. Вообще-то голливудскую публику трудно чем-то удивить, но на этот раз все просто обалдели. Я, впрочем, тоже.

— Эльспет, — негромко и по возможности ласково сказала я, кладя руку ей на плечо, — ответьте, это правда, то, что рассказал нам Скотт, — неужели так все и есть? Вы больны или вы действительно выдумали все от начала до конца?

— Ничего, Лиззи, все в порядке, — пробормотала она.

В следующую секунду Эльспет вдруг неожиданно выпрямилась и оттолкнула меня с такой силой, что уже я, в свою очередь, чуть не плюхнулась на траву.

— Да, все, что касается рака, я выдумала, и у меня действительно нет никакого склероза. Вот только скажите мне на милость, что же у меня за сын, если привлечь к себе его внимание я смогла лишь объявив, что дни мои сочтены. Ты, — сказала она, ткнув кулаком в грудь Эрика, — всегда больше интересовался портретами членов нашей семьи, написанными Модильяни, чем самой семьей.

— Мама, это неправда!

— И жениться-то ты решил только для того, чтобы я не оставила тебя без той доли наследства, на которую ты уже так настроился. Нет, я, конечно, знала, что мой сын вырос жадным человеком, но мне и в голову не могло прийти, что ради наследства ты будешь готов оплатить услуги какой-то девчонки с улицы и станешь разыгрывать свадебный спектакль. Да, ты во всем похож на своего отца.

— Мама, мой отец умер.

— Вовсе нет. Этот мерзавец живет себе поживает где-то в Айове. Когда он делал мне предложение, у него в голове, да и в сердце, было одно — закопать деньги. Он меня не любил. Пока я лежала в больнице беременная, чтобы сохранить тебя, Эрик, он спал с нашей служанкой. За то, чтобы избавиться от него раз и навсегда, за то, чтобы он забыл, что у него есть сын, я заплатила миллион долларов.

— Значит, то, что он умер, тоже ложь?

— Я не хотела, чтобы отец плохо влиял на тебя. Откуда же я знала, что его гены окажутся настолько сильными, что победят в тебе все то, что пыталась вложить я своим воспитанием. Эрик, ну почему все так? Чем я это заслужила? Никто не посмеет сказать, что я тебя не любила. Ты был для меня всем в этом мире. И что, спрашивается, я получала взамен? Телефонный звонок на Рождество? Приглашение на премьеру твоего фильма, где даже мое имя было написано с ошибкой?

— Мама… — попытался перебить ее Эрик.

— Ну уж нет, я договорю. Сделай одолжение, сынок, помолчи. Так вот: за долгие годы я впервые встретила человека, который проявил ко мне хоть какие-то искренние, добрые чувства. Знаешь, кто это? Не кто иная, как Лиззи. Она не была мне ничем обязана, и тем не менее я чувствовала себя с ней, как с родным человеком. Я не знаю, в чем это выражалось. Может, в том, что я ощущала, что Лиззи действительно интересно, как я рассказываю о своей жизни. Она не относилась ко мне как к полоумной старухе, которая уже стоит одной ногой в могиле и скоро оставит ее в покое. До тех пор, пока я думала, что эта свадьба — не спектакль, что у меня будет такая невестка… — с этими словами Эльспет взяла меня под руку, — мне казалось, что у следующего поколения нашей семьи появилась опора в этой жизни. Мне казалось, что я должна сделать что-то полезное для такой девушки, как Лиззи. Уже за одно то, что она выбрала себе в спутники жизни такого человека, как мой сын. Теперь доктор Скотт открыл мне глаза. Оказывается, и Лиззи вовсе не такая невинная овечка, какой я ее себе представляла.

Тут Эльспет посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты, оказывается, ничем не лучше всех остальных, ты точно так же обманывала меня.