Пляжный ресторанчик

— Лиззи, ты похожа на персик, — сказал Джо.

Что надеть на собеседование, если ты претендуешь на работу в клубе, где все женщины притворяются, что они — мужчины, которые притворяются, что они — женщины.

— Пикантные штанишки, — сказал Джо с видом знатока. — Антонио обожает пикантные штанишки.

Я, честно говоря, надеялась, что он скажет: «Иди как есть». Не тут-то было. И Брэнди, и Джо заверили меня, что самый верный способ пройти как пробы, так и собеседование, — это играть.

— Играть, что я — женщина, которая притворяется мужчиной, который притворяется женщиной? — спросила я и приуныла.

— Именно. Смотрела фильм «Влюбленный Шекспир»? — спросил Джо. — Гвинет Палтроу прекрасно смотрелась в этой роли.

— Ты снова произнес это имя! — взвизгнула Брэнди, затыкая уши.

В нашем доме было запрещено произносить имя Гвинет Палтроу. Равно как имена всех, целовавшихся на экране с Беном Аффлеком, Брэдом Питтом и особенно с Джо Файнсом.

— Гвинет, Гвинет, Гвинет, — стал дразниться Джо, одновременно протягивая мне одежду, в которой, по его мнению, я должна была понравиться их боссу, Антонио.

— У Гвинет Палтроу штаны хотя бы прикрывали задницу! — завопила я, встряхивая перед собой предложенные Джо кожаные шорты, которые скорее подошли бы под определение «трусы», нежели «пикантные штанишки».

— Нужен бразильский стиль, — подмигнула Брэнди.

— Бразильский стиль?

— Так называется воск для удаления волос на интимном месте. «Бикини в бразильском стиле». Ребята, ну неужели я не рассказывала вам про Синти? Она пошла в салон красоты делать «бикини», а там в этот день как раз тренировались стажеры, ну она и решила сэкономить деньги. Нанесла ей девушка-стажерка на то самое место горячий воск «Бразильский стиль», ну и все. Дальше — «скорая помощь», двадцать шесть швов, полтора литра крови. До сих пор не носит узкие джинсы.

— Слишком много информации! — Я протянула Джо шортики. — Я это не надену.

— Ну так в чем же ты пойдешь? — воскликнул он недовольно.

Через полчаса я стояла перед клубом «Ледибойз» в леопардовой мини-юбке, ярко-розовом топике цвета детской жевательной резинки и сапогах-ботфортах. На голове был рыжий парик, взятый из необъятной коллекции Брэнди. «Надеюсь, я похожа на Джулию Робертс до того, как она добралась до кредитной карточки Ричарда Гира и скупила половину магазина Фрэда Хэймана», — подумала я.

По крайней мере, я вполне походила на представительницу древнейшей профессии, которую играла Джулия. Пока я ждала появления босса, который проведет меня внутрь, мимо проехали два парня на самой раздолбанной машине, какую я вообще видела в Лос-Анджелесе. Они притормозили и крикнули:

— Заработать хочешь?

Я ответила на чистом британском английском, но моя пламенная речь потонула в реве самолета — клуб располагался прямо в конце взлетно-посадочной полосы международного аэропорта Лос-Анджелес Интернешнл. Для агента недвижимости важны и святы три вещи: место, место и еще раз место. Клуб «Ледибойз» с этой точки зрения был безнадежен.

Следующие пять минут я провела, отклоняя многочисленные предложения «подзаработать».

В итоге мне пришлось упереться носом в стену, чтобы только не подумали, что я заманиваю мужчин взглядом. Положение было, сказать по правде, идиотское. И когда босс открыл наконец-то дверь, я с радостью влетела в прокуренное помещение с облупленными стенами.

— Ты — Лиззи, — с акцентом сказал Антонио Сарди, владелец клуба, пропуская меня вперед и слегка подталкивая под попку. Антонио был одет так, словно только что вышел из фильма «Старски и Хатч»: белый костюм, блестящая черная рубашка, остроконечные ботинки с набойками, которые громко цокали по танцполу, через который мы шли в офис.

— Джоанна сказала, ты хорошенькая, — сказал он, оглядывая меня с ног до головы, и усмехнулся. — Она наврала мне.

— Отлично, — пробормотала я. Только этого мне не хватало — чтобы меня в пух и прах разнесла какая-то сушеная ящерица и не только не взяла на работу, а еще и…

— Ты — красавица! — заключил Антонио и рассмеялся своей шутке. Немного взвинченная ожиданием на улице, я нервно засмеялась в ответ. Смех вышел каким-то жалким. Антонио жестом предложил мне присаживаться, и сам сел напротив. Потом он наклонился, облокотился на журнальный столик, стоявший между нами, и пристально посмотрел на меня.

— Ты мне нравишься, Лиззи, — сказал он и кивнул. — Мне нравятся такие люди, как ты.

Заметьте, я при этом не сказала ни слова.

— Я знаю — я тебе тоже понравлюсь, — продолжал он.

Этот непонятный вывод показался мне несколько преждевременным.

— «Ледибойз» — это одна большая семья. Все — мои дети, обо всех забочусь. Другой семьи у меня больше нет, Лиззи, была — и нет… Придет день — отомщу, — добавил он грозно. — Но речь не о том. Ты приходишь, ты работаешь у Антонио — он берет тебя в семью. Как принцесса будешь жить. Ну, Лиззи, идешь ко мне? Будешь работать у Антонио?

— Я не знаю. А сколько вы платите? — осмелилась я спросить.

— Три доллара в час, спагетти — бесплатно, — быстро ответил он. — Как клуб закрываем в три часа ночи — так кушай сколько хочешь!

— Три доллара? — спросила я и состроила скептическую мину, — а это не меньше минимальной зарплаты?

— Детка, — улыбнулся Антонио, — без разрешения на работу три доллара в час и покровительство Антонио — хорошая сделка.

— Понятно, — вздохнула я.

— И чаевые — твои.

— Ну-ну, — хмыкнула я, — можно подумать, это меняет дело.

Чаевые. Я мысленно перенеслась в недавнее прошлое, когда работала официанткой в бистро в Солихалле. Я получила там «на чай» дважды. Первый раз — горсть каких-то тугриков от компании подростков, только что вернувшихся из-за границы. Второй раз — нечто более основательное: мне посоветовали завязывать волосы в хвост, чтобы я видела, куда иду. Это сказал дядька в поддельных штанах «от Армани», на которые я опрокинула тарелку томатного супа. То, что я споткнулась о сумку его спутницы, которую та небрежно бросила на пол, никого не интересовало. Услуги прачечной вычли из моей зарплаты, разумеется. Вот так я «заработала на чай». Дважды попила чайку, так сказать. Поэтому, сами понимаете: обещание Антонио меня не особо вдохновило.

— Прямо даже и не знаю, — замялась я.

— Ладно, три доллара двадцать пять центов, — тут же сказал Антонио.

— Четыре? — попробовала я поторговаться.

— Разорить меня хочешь, детка? Три с половиной.

Три с половиной? Это чуть больше двух фунтов. Мне придется работать двадцать четыре часа в сутки, чтобы только за автобус заплатить. Нет, это безобразие. С другой стороны, гордость сейчас — слишком большая роскошь.

— Ладно, — сказал Антонио, видимо почуяв, что я колеблюсь, — даю три семьдесят пять, но знай; мои дети будут умирать с голоду!

— Вы же сказали, у вас нет детей, — напомнила я.

— Ах, умница! — улыбнулся он. — Люблю умных. Пойдешь работать к Антонио? У меня лучшая паста в Лос-Анджелесе. На колени бы встал перед тобой, если б не старая рана.

— Ну, что ж. По рукам, — улыбнулась я.

А что мне оставалось делать? Даже три доллара семьдесят пять центов в час позволят мне какое-то время пожить вдали от Солихалла, а бесплатная еда даст возможность хоть немного сэкономить.

— Правильно решила, — сказал Антонио. — Когда можешь приступить?

— А когда надо? — спросила я.

— Хороший ответ. Сегодня? — предложил он. — Давина опять заболела, я проведаю ее. Часто она стала болеть по понедельникам. Загляну к ней. Волнуюсь, когда мои девочки болеют.

Несмотря на то что Антонио уверял, что его девочки — его семья, у меня возникло подозрение, что когда этот «родственник» придет к Давине, ей и в самом деле не поздоровится.

— Танцевать умеешь?

— Танцевать? Конечно. А что танцевать? — Но, еще не закончив фразы, я знала ответ. Слишком красноречивый взгляд бросил Антонио в сторону зала, где сквозь полуоткрытую дверь был виден блестящий шест. — Вы же не хотите сказать?..