Пляжный ресторанчик

Брэнди сидела с закрытыми глазами.

— Ну как? — не вытерпела я. — Видишь что-нибудь?

— Ого! Да еще как, — кивнула она. — Надвигается что-то грандиозное!

— Что? — я нетерпеливо подалась вперед. — Нет, если что-то плохое, лучше не говори, — тут же добавила я, взглянув на первую карту, которую Брэнди перевернула. Это был знак Смерти. Вот блин…

— Плохи мои дела? — вздохнула я.

— Необязательно. Ого, вот здесь я чувствую сильную вибрацию. У тебя мощное биополе.

— Что все это значит?

— Так, вот эта карта, — она указала на карту со страшными перекрещенными мечами, — говорит о разлуке, разлуке которая произошла совсем недавно.

— Это, безусловно, похоже на правду, — саркастически заметила я.

— Зато вот эта, — продолжала она, — указывает на новые встречи и начало новой жизни. — А вот эта, — сказала Брэнди, взяв в руки карту с потрясающе красивым рогом изобилия, — эта карта означает замужество.

Разлука в недавнем прошлом. Новые встречи. Замужество. Интересно, это ответ на вопрос о нас с Ричардом? Неужели карты говорят, что хоть мы и расстались, но неизбежно встретимся вновь и, более того, поженимся? Сердце у меня радостно забилось.

— Говоришь, ты обладаешь настоящим даром предвидения? — спросила я шутливо, пытаясь тем самым не выдать, как отчаянно надеюсь, что ее предсказание сбудется. — Ты серьезно веришь, что именно это ждет меня?

— Карты нельзя воспринимать буквально, — обескуражила меня Брэнди. — Они не предсказывают судьбу слово в слово. Карты лишь говорят, что может случиться с тобой, если ты действительно этого хочешь и к этому стремишься.

Конечно, я этого хотела!

— И это не значит, что предсказанное произойдет с тобой само по себе, что тебе не нужно прикладывать усилий, — продолжала Брэнди.

О боже! Да я горы сверну, если понадобится, ради того чтобы вернуть Ричарда!

— И не значит, что, когда что-то произойдет, это обязательно окажется тебе нужно.

Что значит — не окажется нужно? Да это самое лучшее, что могло бы случиться в моей жизни!

— Но ведь скорее всего случится что-то хорошее?

Брэнди пожала плечами.

— А сколько осталось ждать? Это скоро произойдет?

— Ждать недолго, — сказала она и постучала ногтем по картам, — судя по всему, все произойдет здесь.

Я нахмурилась. Как же так? Как мы сможем воссоединиться с Ричардом, если я не уеду из Лос-Анджелеса?

— А ты уверена, что карты говорят о нашем с Ричардом воссоединении?

— Похоже на то. Разлука — это ваш разрыв.

— А свадьба?

— Вот эта карта.

Да, не ожидала я услышать такое, но, боже мой, только бы это сбылось!

— Будь осторожнее в своих желаниях, — сказала Брэнди, перетасовывая карты.

— Ты правда веришь, что мы можем запрограммировать себе будущее? — спросила я. — Что в один прекрасный день ты станешь знаменитой только потому, что тебе этого хочется?

— На все сто, хоть это и глупо звучит, — ответила Брэнди. — Я верю в это, и всегда верила. Даже когда еще ребенком жила в Нью-Джерси. Когда мама ругала меня за плохие оценки в школе, я отмахивалась и говорила, что мне плевать на них, потому что для актрисы это не важно. Я знала, что буду играть; я никогда не хотела заниматься ничем другим. Моей первой героиней была Керри Фишер.

— Принцесса Леа?

— Мне нравились ее волосы.

— А я хотела быть Дрю Берримор в фильме «Инопланетянин».

— Да, мне она тоже нравилась. Я говорила маме, что, если будут снимать продолжение этого фильма, я буду играть ее роль.

— Я тоже так говорила родителям, — призналась я. — Когда они приставали ко мне: «Учись лучше, учись лучше!» — чтобы меня взяли в хорошую школу. Они все талдычили, что это так важно, чтобы поступить потом в университет и найти достойную работу. То есть стать врачом или юристом. И тогда я пообещала маме, что в один прекрасный день стану знаменитой актрисой, заработаю кучу денег и отправлю ее в кругосветное путешествие.

— Мне кажется, тебе это удастся, — сказала Брэнди. — У меня такое предчувствие. Может, не в этом году, но…

Я рассмеялась:

— Думаю, мама давно забыла о кругосветном путешествии. Боюсь, лучший подарок, который я могу сделать ей на Рождество, — это найти приличную работу или выйти замуж за достойного человека. И перестать покупать дорогую обувь, от которой только мозоли, взять кредит на жилье и начать откладывать на старость. Я слышала, как перед моим отъездом она жаловалась брату, что я так и не выросла. Мне словно все еще пятнадцать лет, и от этого она уже поседела раньше времени.

— Все мамы одинаковы.

— Твоя тоже до сих пор уговаривает тебя бросить все и начать жить «нормальной жизнью, как все люди»?

Брэнди опустила глаза и вздохнула.

— Нет. Уже нет. Дело в том, что она нас покинула.

— В смысле?

— Мама умерла три года назад, под Рождество. Тогда я и приехала сюда. До ее смерти я не могла уехать. Работала в салоне подержанных машин.

— Прости. Я сочувствую тебе. Ты знала, что она умрет?

— Да, это не произошло внезапно. Я знала, что она неизлечимо больна. У нее был рак. Перед смертью мама принимала столько обезболивающего, что говорила, ей легче станет, только когда она умрет.

— Ужасно.

— Ну, когда-то все умирают, — пожала плечами Брэнди.

— Да, но… она ведь была еще не очень старой.

— Сорок восемь.

— Совсем молодая…

— Умереть молодой — значит никогда не состариться, — процитировала Брэнди фразу, прочно приклеившуюся к Мэрилин Монро с тех пор, как она преждевременно ушла из жизни. Мэрилин была любимой актрисой Брэнди. — Это своего рода бессмертие. Ты остаешься на пленке в расцвете красоты. Ведь это лучше, чем дожить до девяноста лет и дождаться, когда тебе будут подтирать задницу в доме для престарелых.

— Да, звучит убедительно, — вздохнула я, подняла чашку с остатками холодного кофе и чокнулась с минералкой Брэнди. — За вечную жизнь в голливудском стиле!

— За вечную жизнь!

Но бессмертие на большом экране не собиралось так быстро настигнуть нас, невзирая на предсказания. По приезде в Лос-Анджелес я позвонила по всем телефонам, которые дала мне Мэри (и по двум, которые дала мне Бездарная Юнис, поджав губы, когда узнала, что я уезжаю из Лондона; эти номера, кстати, вообще не отвечали). Я боялась звонить людям, которых совсем не знаю, потому что могла нарваться на холодный ответ, но, напротив, все они оказались приветливыми, все обещали помочь, вот только почему-то не перезвонили. Договориться о встрече казалось не легче, чем договориться о том, чтобы в ваш домик-вагончик поставили стеклопакеты.

Брэнди и Джо приложили все усилия, чтобы представить меня «полезным» людям, которых они знали (Джо знал одного такого человека — Брэнди). Брэнди заставила меня пнуть саму себя коленкой под зад и сходить наконец на пару-тройку вечеринок вместе с ней. Оказавшись там, мы разделили фронт деятельности, и каждая работала по одну сторону зала. Со своей офигительной грудью и живой широкой улыбкой Брэнди каждый раз возвращалась домой с полными карманами визиток и предложений от продюсеров немедленно отправить ее на ближайшие пробы. Что до меня, я каждый раз проводила вечер в компании бармена, нанятого подработать на светской вечеринке.

Постепенно я стала понимать, за счет чего в Голливуде добиваются успеха. Однажды Брэнди ворвалась ко мне в комнату и срывающимся от восторга голосом сообщила, что ей дают настоящую роль. Актриса, которая должна была ее играть, попала в автомобильную катастрофу и была так изуродована, что о съемках не могло быть и речи.

— Здорово!

Я и сама удивилась, как это вырвалось у меня. Я согласилась с Брэнди, что это — действительно редкая удача. Конечно, фортуна улыбнулась ей. Но только ей. А как же та актриса? Только сейчас я поняла присказку Джо, которую он повторял каждый раз, когда мимо проезжала «скорая помощь»: «Одним конкурентом меньше». А там каждый раз везли еще одного актера или актрису, чьи надежды теперь уже вряд ли когда-нибудь оправдаются.