Страница 94 из 101
Г е д р о й ц. Для Дмитрия Михайловича — действительно все!
Я к у н и н а. А скрывать от меня… кое-что? Вы тоже научились — у старика?
Гедройц не отвечает.
Иван Иванович…
Г е д р о й ц. Да, да…
Я к у н и н а (не сразу). А сколько сейчас времени?
Г е д р о й ц. Только что вроде «Нортон» пробил? Минут десять первого, так, кажется…
Я к у н и н а. Нет! Вы по собственным часам проверьте!
Г е д р о й ц (смотрит на нее, потом достает золотой брегет). Двенадцать часов… девятнадцать минут!
Я к у н и н а (не сразу). Дорого заплатили? За брегет?
Г е д р о й ц (не сразу). Дорого! Считайте — всей жизнью… (Пауза.) А вы уж извините… Можете заплатить — не только своей!
Я к у н и н а. Что это с вами? Вы креститесь?
Г е д р о й ц. Перед большим делом… Полагается! (Уходит в комнаты старика.)
Входит Р ы ж о в а, у нее подавленный вид.
Р ы ж о в а. Старуха все твердит — «слепой, слепой…». А может, это я — слепая?
Я к у н и н а. А может, мы — обе? (Неожиданно.) Алевтина Романовна, давайте поревем вместе! А? Что нас обманывают эти старые мужики! Что сами мы тупы, легкомысленны, доверчивы! (Присела рядом, полуобняла сотрудницу… И замолчала, опустив голову.)
Р ы ж о в а. Все куда-то летит! Все работает… А ты бьешься о что-то предельное, отпущенное тебе, — и, кроме тьмы, ничего!
Я к у н и н а (смеется). А девка-то… Ларса? Часов по шесть спит в сутки — не больше. (На ухо Рыжовой.) Баба Шура, кажется, только ее одну и кормит!
Р ы ж о в а. И в академии черт знает что говорят…
Я к у н и н а. Пусть лучше переиздадут Федорова… Николая Федоровича!
Р ы ж о в а. Вы-то сами хоть читали?
Я к у н и н а. «Философию общего дела»? «Проект» его… (Вспоминает.) Главная задача человечества — вернуть к жизни «отцов», всеобщее воскрешение умерших… И великих и малых! И Пушкина, и Шекспира…
Р ы ж о в а (раздраженно). Но это же только мечта!
Я к у н и н а (благоговейно). Ме-ечта-а… (Тихо.) Но ради того, чтобы снова обнять Глеба, я готова… (Не может продолжать.)
Р ы ж о в а (сухо). В науке ничего не покупается. И ничего не продается!
Я к у н и н а (так же тихо). Продае-ется… Только — какой ценой!
Р ы ж о в а (вспылила). Ненавидите вы меня! Ненавидите!
Я к у н и н а (почти про себя). В вас нет инстинкта вины… Раскаяния! Очищения…
Р ы ж о в а. Дилетантство! Бабья болтовня… (Отошла.) Я же работаю! Работаю — до чертиков в глазах! И ничего уже не понимаю. Это невозможно — когда знаешь только краешек темы!
Я к у н и н а. Все знает только… сам!
Р ы ж о в а. Ну и что? «Сам»!
Я к у н и н а (усмехнулась). А избрание в академию сделало вас заносчивее!
Якунина потерла лицо руками. Коротко, как-то невидяще, глянула на Рыжову… Хотела что-то сказать ей, но передумала. Ушла в комнаты старика. Быстро проходит б а б а Ш у р а. Почти кричит ей вслед.
Б а б а Ш у р а. Слепой! Слепой!.. Слепой!!!
И старухи снова нет. Рыжова начинает собирать свои вещи и укладывать в сумку. Села, закурила… Она решилась уйти. Въезжает на коляске Д м и т р и й М и х а й л о в и ч.
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (кричит вслед сестре). Это ты — про себя! Я-то зрячий! Скоро! Скоро убедитесь! (Неожиданно замолчал, потом Рыжовой.) Говорите прямо! Слабоумие? Да? Впал в детство?
Р ы ж о в а. Я этого… не скажу!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (показывает на коляску). Видите! Я уже сам управляюсь… (Жестко.) В нашем роду жили долго!
Р ы ж о в а. И Глеб… Дмитриевич?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (почти кричит). Что вы все время напоминаете мне о нем? Что я должен — языком молоть? «Глеб… Глебушка… Сыночек!» (Неожиданно спокойно, отрешенно.) Я тогда, милочка… работать — не смогу! (Молчит.) У меня еще он… мозг! Пищи просит! (Грубо.) Жрать хочет! Вы-то хоть знаете, что он — наш мозг — такое? (Зовет ее подойти ближе.) Алчный зверь! Недобрый! (Серьезно.) Какой-то… вне воли нашей…
Р ы ж о в а (смотрит на него почти с жалостью или страхом. Пытается взять себя в руки. Потом тихо). А я в детстве… мечтала стать аквариумисткой. (Улыбается про себя.) Светлый куб воды… Ракушки! Водоросли… Золотые рыбки! Все — перед твоими глазами. Все — в твоей власти!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Ишь, тоже — властительница! С желаниями! Желания — мелочь, прельщение…
Р ы ж о в а (осторожно). Даже желание — воскресить сына?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (закрыл глаза, сдержался… Рыжова даже сжалась от возможного близкого гнева). Извините… (С трудом.) Это не к нам машина подъехала?
Р ы ж о в а. Вам показалось…
Молчание.
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (кивнул на сумочку). Сбежать? Собралась… (Махнул рукой.) Беги! (Тише.) От меня многие бежали — не привыкать! Слаба оказалась — так не путайся под ногами! (Захохотал.) Аквариумистка!
Рыжова хотела что-то ответить, но не смогла и быстро ушла с сумкой в руке. Дмитрий Михайлович подъехал к двери «бункера», прислушался, потом махнул рукой. Поежился… Осторожно подъехал к столу и начал жадно есть — все, что попадалось под руку. В таком состоянии и застал его вошедший Ч е р к а ш и н. Старик смутился, а от этого впал в какой-то недобрый транс.
Здороваться — хорошо бы!
Ч е р к а ш и н. Извините! Добрый день… Дмитрий Михайлович? Так?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Генерал! (Осматривает его.) Какая прелесть все-таки генеральская форма! (Неожиданно гостеприимно и почти восторженно.) Перекусите с дороги?
Черкашин опешил.
А может, легкое вино с фруктами? Академик Цицишвили отменные экземпляры прислал!
Ч е р к а ш и н. Ну… зачем же?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (все настойчивее). А может, взвар… Домашний? На льду? Из подвала? На улице-то небось жарища?
Ч е р к а ш и н (пожал плечами). Дождь! Проливной…
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (не отступая). А рыбки — астраханской? Под пиво? Водки — не держу! Правда, спирт есть!!! Александра Михайловна…
Б а б а Ш у р а (вплывая с подносом). Как не быть! Еще довоенный…
Ч е р к а ш и н (пораженный). Как? Довоенный…
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. А кому здесь пить-то?! Разве что дети вырастают да балуются. (Новый взрыв возбуждения.) А? Стерлядки? Под спиртик?! Годится? Можно и не разводить…
Ч е р к а ш и н (замахал на него руками). Мне после вас — прямо к министру!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Знаю. Знаю… Ныне — не приветствуется! (Догадка.) А вы на мою старческую дикость сошлитесь. А?! Не пройдет?! (Неожиданно серьезно.) А вы точно — генерал?
Ч е р к а ш и н (встал). Генерал-лейтенант…
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (махнул рукой — мол, садитесь. Снова ушел в свои мысли, потеряв всякий интерес к Черкашину). У меня тоже… Тесть! Был генерал. Только — от инфантерии…
В дверях Я к у н и н а. Старик пристально смотрит на нее, но она явно не хочет с ним разговаривать. Весь гнев она, кажется, готова сейчас обрушить на Черкашина.