Страница 93 из 101
Незаметно появляется Г е д р о й ц. Быстро принимая обстановку — был, очевидно, где-то неподалеку.
Г е д р о й ц. Если бы я даже взял всю валюту института… За две пятилетки! Вряд ли мне хватило бы на эти штатские спектрографы!
Я к у н и н а. Найдете! Крохобор! (Дмитрию Михайловичу.) А вы — сами напишете просьбу о валюте в правительство! Вы их давно не тревожили!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (не сразу, подумав). Отвезите меня к себе, Иван Иванович.
Ларс молча увозит старика в его комнаты. Все смотрят на Якунину.
Я к у н и н а. Дайте мне что-нибудь! (Пьет.) Да, да, да. Я — пыль под его ногами. Сколько лет человек был наедине с самим собой! Пытка? Каторга? Одиночка? (Смеется.) Чем же тогда мы все занимаемся? В чем наша… наша жизнь? Что все это? (Срывает мантию, топчет ее, рушит какие-то статуэтки. Вдруг плачет.) Господи, какое горе — быть Им! Больше — проклятье! (Бормочет.) Неживое, оказывается, можно вернуть к жизни?! Нет, нет, я — материалистка! Но ведь… Там!!! (Кивает на комнаты старика.) Там… ведь получается! (Смеется.)
Г е д р о й ц ввозит с т а р и к а.
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Деньги — будут! (Пауза.) Наверно, свежий глаз лучше видит? Что ж… Посмотрим на ваши спектрографы! (Неожиданно, с вызовом.) А вы еще… хороши!
Я к у н и н а (поникшему Ларсу, тихо). Я — плохая мать! Я жестокая, грубая женщина… Но есть времена, мой мальчик, когда детей… надо — жестоко жалеть! Грузчик зарабатывает себе грыжу, хватаясь из-за молодечества не за ту тяжесть. Попросту зарабатывает килу! Я работала когда-то в порту — я знаю, что это такое…
Л а р с (тихо). Мать! Но — я умру… там! Нельзя отрывать живое — от живого! Вот так… на полном ходу!
Быстро входит Я н к о, за дверью угадываются две могучие фигуры санитаров.
Я н к о. С кем?! Что случилось?.. (Отшатывается при почти безумном, белом взгляде черноглазого старого гения. Тихо.) Нет… я не возьму на себя такую ответственность!
Я к у н и н а. Этот — не для тебя! (Показывает на Ларса.) Как ты говорила? Витаминный курс? Аутотерапия, полный покой? (Вдруг.) И убери ты этих волкодавов из якунинского дома!
Я н к о. Когда мы здесь, то командую уже я. Соберите немного вещей, спортивный костюм, тапочки… (Садится у стола и начинает быстро заполнять карту.) Головные боли?
Я к у н и н а. Есть.
Я н к о. Я не вас спрашиваю, а пациента.
Я к у н и н а. Я сказала — да!
Я н к о (к двери). Сергей Савельевич, можете сопроводить больного в машину.
Два тяжелых гиганта в белых халатах надвигаются на Ларса, и тот инстинктивно бросается за спину матери.
Я к у н и н а (санитарам). В сторону!
Те послушно расступаются.
(Ларсу.) Пойдем, Ларс… Не бойся, я с тобой. Я всегда с тобой… Даже когда меня не будет… и тогда ты будешь ходить по земле, которой тоже буду я! А сейчас надо работать… Якунины — обязаны, прокляты святой этой работой. Не плачь, мой мальчик! Ты слышишь — твоя Дашенька шестой час не отрывается от машины… Ты вернешься, когда мы все изнеможем! Но мы оставим тебе небольшую часть, чтобы ты ее… По-гусарски! Лихо! Закончил! И будут три автора… с одной фамилией. Деда. Глеба. И внука…
Л а р с. А почему — не твоя?
Я к у н и н а. Потому что я буду продолжать эту работу. За него! (Тихо.) Через мои глаза его мозг увидел то, что никогда бы не разглядеть мне… (Смеется — почти счастливо.) Все правильно! Все — путем! (Обнимает сына.)
Они тихо уходят. За ними санитары, баба Шура с сумкой, полной вещей Ларса. На сцене остаются Дмитрий Михайлович, Янко и Гедройц.
Я н к о (растерянно Дмитрию Михайловичу). А я не могла бы вам чем-нибудь помочь? Хотя бы как врач?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Нет! (Тише.) Скорее, как человек!
Я н к о. Я готова!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (чуть ли не громовым голосом). Если готовы… Так убирайтесь отсюда! Как можно скорее! (Шепотом.) Но если через две недели… мой внук вернется домой… хоть в чем-нибудь — ущербным! То никакие бугаи в белых халатах — вам!.. Именно — вам… Не помогут!!!
Я н к о. Я? Я…
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Вон!
Гедройц вежливо, но настоятельно уводит Янко.
Пауза.
Возвращаются Я к у н и н а и б а б а Ш у р а.
Б а б а Ш у р а. Увидела бы все это покойница… Это с ее-то внуком?! В родном доме… Мать! И что делает?!
Я к у н и н а (спокойно). А может быть… она — и видит? (Оглядывается.) На что бы перекреститься?
Дмитрий Михайлович достает небольшой образок, висящий у него на груди. Якунина падает перед образом, перед коляской Дмитрия Михайловича на колени и бьет поклоны.
Б а б а Ш у р а (резко). Хватит! Брат простудится! (Нежно.) Поехали, Дима! (Резко поворачивает коляску и везет Дмитрия Михайловича в его дальние комнаты. Оборачивается на пороге.) Все равно — не отмолишься! Если я не отмолилась — куда уж тебе!..
Якунина стоит на коленях, молясь и каясь быстро и истово.
З а н а в е с
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Та же гостиная в якунинском доме. Те же мантии в застекленных шкафах…
Но что-то произошло в этом старом доме — он весь словно после разгрома!
По гостиной быстро проходит б а б а Ш у р а, не обращая внимания, что на огромном столе-сороконожке остатки еды… Не обращая внимания на пыль — на шкафах, секретерах, статуэтках, рояле, вазах. Она только кутается в платок и бормочет про себя…
Б а б а Ш у р а. Слепой! Слепой… Слепой!
Слышно, как безостановочно, в одном ритме, тихо, но явственно работают в глубине дома стационарные измерители, спектрографы, дисплеи, установка и т. п. Появляется Р ы ж о в а, тоже в платке — в доме холодно, не топят… Рыжова что-то осторожно ест с тарелки. Замолчавший на секунду дисплей заработал снова…
Я видела… Кажется — видела!
Р ы ж о в а (вздрогнув). Что? Что вы видели?
Б а б а Ш у р а (снова уткнувшись в платок, про себя). Нет, нет…
Входит Г е д р о й ц.
Р ы ж о в а (встрепенулась). Дмитрий Михайлович? Зовет?
Г е д р о й ц. Нет! (Стоит в задумчивости, глядя в пространство, словно решаясь на крайнее.)
Я к у н и н а (входя). Столько баб в доме, а такой бедлам!
Б а б а Ш у р а. Нет! Нет — меня больше… Не указ ты для меня! Сына в сумасшедший дом упекла! Брата на божий свет вытащила! (Свистящим шепотом.) А он ведь давно… с нечистой силой знается! Недаром мы с покойницей Корниловной батюшку не раз звали… Выгонял!! Выгонял батюшка нечистую силу из этого дома!
Р ы ж о в а (задумчиво). И к Менделееву — звали! И к Илье Петровичу Мечникову… (Повернулась и ушла.)
Я к у н и н а (смотрит ей вслед, потом оглядывается на Гедройца). А вы, оказывается, не чета… этой? Из-под земли все достанете! Как мать моя говорила, на боку дыру провертите!