Исток

   — Уж не в землях ли северных варваров скрывал тебя протоспафарий Феофилакт? — вновь обращая своё лицо к девушке, милостиво улыбнулся Михаил.

   — Нет, ваше величество... После упокоения моей матушки я воспитывалась в монастыре Пресвятой Богородицы близ Адрианополя, ваше величество, — слегка освоившись, уже чуть громче ответила девица.

Михаил вновь оглянулся на своих друзей, словно приглашая их порадоваться вместе с ним.

Василисса Феодора отделилась от своей свиты и подошла поближе, чтобы услышать, о чём беседует с девушкой Михаил.

По надменной улыбке, скользнувшей по губам матери, Михаил понял, что она не одобряет его выбор, но наперекор василиссе решил продолжить беседу.

   — И какие же науки ты изучала в монастыре, прекрасная Елена? — с нарочитой любезностью обратился к девушке Михаил, краем глаза замечая, как императрица поджимает тонкие губы.

Квадриум и тривиум[1], ваше величество, — с немалым достоинством ответила девица. — А кроме того, меня наставляли в гомилетике и экзегетике, музыке и риторике.

Похвально, похвально, — сказала скрипучим голосом василисса. — И что бы ты хотела пожелать его величеству?

Девушка неожиданно вскинула голову и, бесстрашно глядя перед собой, вымолвила на едином дыхании:

   — Александр Македонский начал свои походы, едва ему минуло двадцать лет... Гай Цезарь Октавиан, впоследствии названный Августом, стал во главе римской армии, когда ему исполнилось девятнадцать лет. Не пора ли и его величеству Михаилу возглавить какой-нибудь военный поход?..

   — Браво!.. — воскликнул Михаил. — Матушка, да она и в истории обладает немалыми познаниями! Я полагаю, такая девушка вполне заслуживает того, чтобы быть увенчанной императорским венцом!..

   — Не следует спешить, сын мой, — мягко остановила его василисса. — Я же вижу, что тебя прельщает отнюдь не её ум, а смазливая внешность... Я бы желала, чтобы гноя избранница явила красоту не только тела, но и души!..

   — Красоту души труднее охватить взором, чем красоту тела, ваше величество, — отчаянно выпалила девица, глядя прямо в глаза василиссе, и Михаил заметил, как на высокое чело матери набежала чёрная туча.

   — Я вижу, что в Адрианополе тебя не научили почтительному обхождению, — едва сдерживая гнев, процедила сквозь зубы Феодора. — Полагаю, тебе будет полезно продолжить обучение в каком-нибудь ином монастыре.

И, едва повернув голову к патриарху Игнатию, василисса с едкой усмешкой приказала:

   — Я полагаю, что для истинного блага этой девицы ей будет гораздо спокойнее пребывать в святой обители. Где-нибудь... э-э... в Армении или на Сицилии... Нет, это слишком близко, пожалуй, туда ты сможешь добраться. Устроим-ка мы девицу где-нибудь в феме Климатов — в Херсонесе или в Суроже... Уж туда-то ты не поскачешь!.. И сделаем это без промедления! Ваше святейшество, соблаговолите освятить воздух для этой дерзкой девы.

Обрюзгший скопец Игнатий лишь молча кивнул.

   — Матушка, зачем вы так? — прошептал Михаил, склоняясь к уху Феодоры. — Не желаете видеть её своей невесткой — и не надо! Удалите от двора, но зачем же постригать в монахини?

   — Я делаю это только ради спасения её невинной души... Затем, чтобы ты не сделал её своей любовницей. Я достаточно знаю тебя, сын мой... Только если она станет Христовой невестой, ты оставишь её в покое, и то лишь из опасения потерять нос и губы, — холодно ответила василисса Феодора. — Но мы, кажется, отвлеклись от главного. Выбирай себе невесту, погляди, сколько самых прекрасных дев империи ожидают твоего решения. Будь Парисом, отдай золотое яблоко лучшей из дев...

   — Мне никто не нравится... Пожалей девушку, — взмолился Михаил, глядя на то, как придворные евнухи подхватили Елену под руки и скорым шагом повели вглубь дворца.

   — Церемония окончена! — громко возвестила василисса Феодора. — Всем девушкам дать по подарку и отправить домой.

Весьма довольная собой, императрица Феодора окинула сына высокомерным взглядом и удалилась в свои покои, сопровождаемая толпой прислужников и прихлебателей.

Михаил в бессильном гневе топнул ногой и яростно помотал головой, но более ничего сделать не мог. Императором он был лишь по званию, а подлинной властью пользовались три человека: вдовствующая василисса Феодора, великий логофет Феоктист и святейший патриарх Игнатий.

Мимо протоспафария Феофилакта проходили растерянные родители царских невест, а сами неудачницы были столь обескуражены исходом смотрин, что иные брели, ничего не видя перед собой.

Феофилакт был настолько уверен в преимуществе своей дочери над соперницами, что вначале даже не удивился её отсутствию среди раздосадованных неудачей девиц и их родственников.

Теперь Феофилакту следовало ждать гонца от монарха с приглашением явиться в Хрисотриклиний.

Однако вместо гонца появился племянник Георгий, несмело приблизился к протоспафарию и, потупив очи, едва слышно вымолвил:

   — Это жестоко!..

   — Что случилось? — не на шутку встревожился Феофилакт.

   — Василисса разгневалась на Елену и повелела постричь её...

   — За что? — недоумённо спросил Феофилакт.

   — Государю понравилась Елена... Но она тоже была не права! Она разговаривала с василиссой почти вызывающе, слишком смело, и государыня, верно, испугалась. Она решила, что такая невестка будет попросту опасна и когда получит власть, самой Феодоре придётся туго... А Михаил не сводил с неё глаз!.. Он подал ей руку, помогая подняться! Но против Феодоры и сам государь бессилен...

   — Куда её отправили? — глухо спросил Феофилакт.

   — Местом пребывания будет назначен, вероятно, Сурож...

Протоспафарий Феофилакт бессильно сжал кулаки, процедил сквозь зубы:

   — Саму бы старую каргу сослать в Климаты!..

Но тут же спохватился, испуганно оглянулся по сторонам — не было ли свидетелей его минутной слабости.

   — На всё воля Божия, — сочувственно сказал Георгий. — И воздастся каждому по делам его.

   — Да. Вероятно, устроить так было угодно Господу, — холодно подтвердил Феофилакт.

Понуро свесив голову, Георгий медленно побрёл к выходу из Халки.

Протоспафарий Феофилакт был в полном отчаянии, он понимал, что в этой ситуации никто ничего изменить не может.

Решение василиссы имело силу закона и было во многих случаях даже сильнее закона. Оставалось уповать лишь на милость Бога...

   — Могло быть хуже, — вслух произнёс Феофилакт, направляясь следом за племянником. — Могло быть гораздо хуже. Подумать только — моя дочь навлекла на себя гнев василиссы! Многим придворным это стоило головы. А моя девочка будет невестой не императора, а самого Иисуса Христа... Господь сохранит её, непорочную...

Выйдя на площадь Августеон, Феофилакт поглядел по сторонам, отыскал взглядом своего конюха.

Василий подвёл к протоспафарию Феофилакту коня, придержал стремя, помогая забраться в седло. Протоспафарий выглядел постаревшим на десять лет.

   — Могло быть хуже, — горестно прошептал Феофилакт.

Протоспафарий отчаянно гнал каппадокийского коня по главной улице Константинополя, пешие горожане едва успевали отпрыгивать в разные стороны, дабы не угодить под копыта. Сзади молча скакал Василий, но куда устремлялся Феофилакт, он и сам не знал, пока на Месе, неподалёку от Аргиропратия он не увидел Анастасию.

Окружённая служанками, красавица гуляла по рядам ювелиров, выбирая себе украшения.

Феофилакт спешился, передал повод Василию, подошёл к Анастасии и застыл, не в силах вымолвить ни слова.

   — Ах, ваше превосходительство!.. Какая приятная встреча! — воскликнула красавица. — Я рада видеть вас в добром здравии. Каковы успехи вашей прелестной дочери?

1

В учебных заведениях в то время изучали так называемые «семь свободных искусств»: тривиум — грамматику, риторику и диалектику и квадриум — арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Сверх того обычно изучали философию, юриспруденцию, классическую литературу.