Солдат

ГЛАВА 23

ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ВООРУЖЕННЫМИ ОНЛАЙН НАТО

Полет из Гонолулу в Вашингтон — один из наиболее длинных на мировых авиалиниях беспосадочных перелетов над водой — мы проделали без приключений. На аэродроме в Вашингтоне меня встречал генерал Брэдли. Отправив Пенни и Мэтти в отель, я поехал прямо в Белый дом на совещание с президентом Трумэном. Президент был крайне озабочен вопросом, который непосредственно относится и ко мне,—- восстаниями военнопленных, вспыхнувшими в Корее. Он потребовал доложить об этих восстаниях, и я сообщил ему о всех принятых нами мерах. Я объяснил, что не поддающиеся убеждению коммунисты в лагерях военнопленных держали себя все более и более вызывающе и никому не подчинялись. Этр неподчинение дошло до того, что комендант лагерей военнопленных генерал Додд, который пытался вести переговоры с военнопленными в лагере па острове Коч-жедо, был схвачен ими и теперь задерживается там в качестве заложника.

Это произошло как раз за несколько дней до моего отъезда с Дальнего Востока, Генерал Кларк уже прибыл в Корею, чтобы сменить меня, и для меня самым простым было бы передать ему все дела и сказать: «Вот, Кларк, теперь это твоя забота».

Но мне не хотелось передавать такое тяжелое наследство своему старому другу, которого назначили на должность совершенно неожиданно для него. Поэтому, получив известие о захвате генерала Додда, я вылетел с генералом Кларком в Корею, чтобы на месте обсудить этот вопрос с командующим 8-й армией генералом Ван-Флитом.

Как выяснилось на совещании с генералом Ван-Фли-том, он собирался начать переговоры с военнопленными об освобождении генерала Додда. Эта процедура заняла бы около сорока восьми часов, и такой выход меня не устраивал. Но любой наш шаг мог помешать мирным переговорам в Паньмыньчжоие. Нужно было узнать мнение адмирала Тернера Джоя — нашего представителя на переговорах. Вместе с Кларком и Ван-Флитом я полетел в Сеул к адмиралу Джою. Он согласился, что мы должны требовать немедленного освобождения Додда и поддержать это требование силой.

Тогда я письменно приказа;! Ван-Флиту немедленно навести порядок в лагерях военнопленных и поддерживать его, используя для этого необходимые силы. Чтобы Выполнить мой приказ, пришлось с севера перебросить на остров Кочжедо танковый батальон 3-й дивизии. 320 километров ои прошел своим ходом, а затем на танкодесантных транспортах был доставлен к острову, где находились лагери военнопленных. Я решил, что если красные военнопленные попытаются оказать сопротивление или затянуть выполнение наших требований, мы будем стрелять, и хотел, имея наготове смертоносное оружие, с толком использовать его. Но применить силу не пришлось. Когда коммунистам стало ясно, чго мы твердо решилподдержать наши требования силой, генерал Додд был освобожден, и положение нормализовалось.

По-моему, вопрос о военнопленных в Корее вообще неправильно решался ответственными за него офицерами. Наиболее враждебно настроенные красные держали себя в лагерях вызывающе и с самого начала не подчинялись, делая все, чтобы спровоцировать нас: ночи напролет они пели перми, собирались толпой у изгороди и оскорбляли охрану. Нужно было немедленно пресечь это. В Пекине подняли бы звериный вой, но зато мы избавились бы от многих неприятностей и затруднений в будущем.

Трумэн выслушал мой подробный доклад очень внимательно и сказал, что он полностью одобряет принятые мною меры. Когда официальные вопросы были обсуждены, президент предложил генералу Брэдли и мне пройтись по вновь перестроенному Белому дому. С гордостью владельца, показывающего свое новое жилище, он рассказал нам о всех изменениях, которые были сделаны там. В конце моего визита он любезно пригласил меня и миссис Риджуэй поехать с ним в Уэст-Пойнт, где через несколько дней он должен был выступить по случаю 150-летнего юбилея военного училища/

Я с радостью согласился. По своей инициативе Трумэн представил меня к награде второй медалью «За отличную службу». Короткая церемония вручения награды состоялась перед десятью тысячами людей, включая кадетов, собравшихся на юбилейные торжества в Уэст-Пойнте. Благородный жест Трумэна очень тронул меня.

Когда я был в Вашингтоне, министр обороны Роберт Лопетт дал в мою честь завтрак в столовой министерства обороны в Пентагоне, на котором присутствовали все высшие чипы министерства и представители госдепартамента, в том числе Ачесон. Беседа носила общий характер и затрагивала мировые проблемы. Обсуждались вопросы, стоящие как перед военными, так и перед дипломатами. Меня очень тронуло, что Ловетт в .краткой речи с одобрением отозвался о моей деятельности в Корее и на Дальнем Востоке и выразил уверенность в моей способности успешно справиться с новыми обязанностями в Европе.

Я глубоко уважал Ловетта, считая его идеалом государственного деятеля. Я знал его, когда он был заместителем министра обороны, и еще ближе познакомился с ним после его назначения заместителем государственного секретаря генерала Маршалла. Чем ближе я узнавал Ловетта, тем больше восхищался его способностью к анализу. Он умел быстро вскрыть сущность любого сложного вопроса.

Впоследствии, когда я, будучи начальником штаба армии США, сталкивался с неприятностями, трудностями и даже срывами (на пих я еще остановлюсь), мне много раз приходило в голову, что мне было бы намного легче, да и сам ход истории был бы несколько иным, если бы министром обороны был Ловетт, а ас Вильсон. Боба Ловетта, как генерала Маршалла и Генри Стимсона, я считал образцом государственною деятеля. - Этот человек умеет преодолевать личные симпатии и антипатии и быть абсолютно объективным. Я не Repio, чтобы кто-нибудь мог повлиять на Боба Ловетта, заставив его по политическим мотивам принять решение, от которого пострадала бы безопасность его страны. Я не могу представить себе, чтобы и Ловетт когда-нибудь попытался повлиять на офицера или генерала и заставить его изменить свое решение в угоду какой-либо «политической линии». История не всегда оценивает людей по их заслугам, но Ловетт, несомненно, займет почетное место в летописи истории.

Незадолго до моего отъезда в Париж для выполнения новых обязанностей верховного главнокомандующего вооруженными силами НАТО в Европе госдепартамент сообщил мне, что французские коммунисты готовят демонстрацию протеста против моего приезда.

Мне намекали, что следует, пожалуй, на несколько дней отложить отъезд, сорвать таким образом их планы и избежать неприятного инцидента. Я ответил, что ответственность за это целиком лежит на французском правительстве, которое, как я глубоко убежден, в состоянии предотвратить любой инцидент. Словом, я не намерен был пи на минуту менять время своего отъезда. Если американское правительство желает изменить его, оно должно само распорядиться об этом.

Итак, мы вылетели в Париж строго но расписанию и прибыли туда прекрасным, солнечным утром, часов около 11. На аэродроме нас встречали генерал Эйзенхауэр, его заместитель фельдмаршал Монтгомери и многие другие известные лица. Был выстроен почетный караул. Когда Пенни и я, а за нами Мэтти вышли из самолета, к нам направился генерал Эйзенхауэр со своей обычной приветливой улыбкой. Можно было предполагать, что, несмотря на свой возраст, Мэтти узнает американскую форму па самом знаменитом солдате Америки, но он протопал мимо генерала Эйзенхауэра н протянул ручонку Монтгомери. Это очень понравилось фельдмаршалу .и вызвало у присутствовавших веселый смех.

Даже если у коммунистов и были планы устроить мне шумный прием, они вынуждены были отказаться от них. Впереди нас ехал внушительный эскорт мотоциклистов столичной полиции, и по дороге в Париж произошел только один неприятный инцидент. Какой-то человек прорвался через кордон полиции и направился к моей машине, крича что-то невразумительное, но его быстро схватили за шиворот. В последующие недели мы часто видели на стенах надписи; «Риджуэй, убирайся домой!»