Солдат

Книга представляет известный интерес и в том отношении, что в ней дается откровенная и кстати местами нелестная характеристика деловых и личных качеств многих американских и английских генералов и офицеров, раскрываются нравы американских солдат, их поведение. Риджуэй показывает трусость и недисциплинированность одних, грубость и жестокость других, невежество и нечистоплотность третьих. Воровство, пьянство, дебоши, грабежи были нередким явлением в американской армии периода второй мировой войны, и Риджуэй, может быть, даже невольно, подтверждает это в своей книге. Вместе с тем он говорит и о таких американцах — представителях простого народа, которые, не задумываясь, жертвовали своей жизнью в борьбе против фашизма.

Ряд страниц Риджуэй посвящает описанию взаимоотношений американцев с англичанами во время второй мировой войны. Он всячески старается смягчить противоречия, существовавшие в тот период между американским и английским командованием и доходившие порой до открытых конфликтов. Разногласия возникали по мпо-гйм вопросам, в том числе по вопросу назначения коман-дующего той или иной операцией, проводимой совместно, распределения в операции сил и средств между американскими и английскими войсками и пр. Риджуэй не может забыть, что во время выброски воздушнодесантных войск в Голландии, когда со стороны американцев участвовали две воздушнодесантные дмизии, а со стороны англичан — одна, командование операцией было поручено не ему, а англичанину Б реретону. Когда готовилась Сицилийская операция, он категорически отказался ознакомить английского генерала Браунинга с планом использования в ней воздушподесантной дивизии. Риджуэй был. невысокого мнения о некоторых операциях, проведенных .англичанами. Вот, например, как он оценивает действия английских войск в операции в Голландии: «Я чувствовал тогда и теперь думаю точно так же, что наземные войска (английские — М. М.) в этой операции действовали непростительно вяло» (стр. 129). Невысокую оценку дает он4 и некоторым английским генсралам.

В книге Риджуэя много фальшивых и слащавых рас-суждений о необходимости проявлять; заботу о жизни подчиненных, стремиться к сохранению жизни солдат в бою и операции, не забывать об их быте и т. Д. На самом же деле Риджуэй известен как жестокий и бессердечный начальник, не останавливавшийся перед бессмысленными потерями среди-подчиненных ему солдат и офицеров, о чем наглядно свидетельствует хотя бы опыт его командования войсками в Корее.

Книга публикуется с незначительными сокращениями. Исключены места, не представляющие интереса для советского читателя.

Генерал-майор М. А: Милыитейн

ПРЕДИСЛОВИЕ

Впервые я встретился с генералом Риджуэем в Китае, где он служил еще в чине капитана, а позже в пехотном училище в Форт-Беннинге мне довелось близко познакомиться с ним. В 1939 году, когда я был переведен в Вашингтон, он работал в генеральном штабе. В мае 1939 года Риджуэй вошел в состав возглавлявшейся мною военной миссии в Бразилии.

Во второй половине января 1942 года Риджуэй был назначен командиром знаменитой 82-й воздушнодесант-нои дивизии, которая прославилась в период нашего вторжения во Францию; позже, во время ожесточенного сражения в Арденнах, он командовал 18-м корпусом.

Генерал Риджуэй прочно вошел в историю как выдающийся боевой командир. Стремительное наступление его армейского корпуса к Балтике на заключительном этапе войны в Европе произвело громадное впечатление даже на тех, кто был прекрасно осведомлен о быстро развивающихся событиях тех дней. Проведенную им кампанию в Корее можно назвать классической с точки зрения индивидуального руководства. Огромную работу провел он, будучи верховным главнокомандующим вооруженными силами НАТО. Назначенный затем на должность начальника штаба армии, Риджуэй достиг высшей ступени своей блестящей военной карьеры. ■

Я не читал рукописи его книги, но уверен, что все написанное им — правда.

Джордж. К. Маршам

ГЛАВА 1

БОЕВОЙ ПРЫЖОК

Медленно сгущались сумерки ясного июньского дня, когда я в полном боевом снаряжении тяжело взбирался по трапу самолета, который должен был доставить меня во Францию. Прежде чем войти в кабину самолета, я повернулся и бросил прощальный взгляд на простирающуюся вокруг равнину Средней Англии, покрытую ярко-зеленой весенней порослью. Весь аэродром был забит запыленными самолетами 52-го транспортно-десантного авиационного командования, на которые погружался личный сбстав 82-й-воздушнодесантной дивизии,—6000 полностью снаряженных парашютистов. Для многих нз них, участников воздушнодесантных операций на Сицилии и в Италии, это не было в новинку, а мне было непривычно, хотя и я совершал, раньше учебные прыжки с парашютом, а в наземных боях в Сицилии и Италии сражался рядом с десантниками. Однако мне-^ще не приходилось разделять Сними своеобразные ощущения ночных выбросок. Стремительно падаешь с самолета в бездонную пропасть, затем медленно спускаешься, беспомощно болтаясь под куполом парашюта, и, наконец, в полной темноте достигаешь земли, где за каждым кустом чудится до зубов вооруженный враг...

Этого я еНце не испытал и теперь приготовился стойко перенести все трудности, как те, кому ежечасно приходится закалять свою волю перед лицом неведомых опасностей. В дни бесконечных тренировок, пока я готовил свои закаленные войска к новым целиким испытаниям, у меня не оставалось времени для самоанализа, для грустных мыслей о том, что мне готовит судьба.

Заняв свое место в кабине самолета и крепко затянув

23

привязные ремни, я почувствовал облегчение. Все, что нужно было сделать, сделано, и теперь я готов лицом к лицу встретить любую опасность. С этого момента в моей душе уже не осталось ме(Гта воспоминаниям о прожитых счастливых днях и робким ожиданиям предстоящих невзгод; душа моя была спокойна, мысли ясны, настроение почти радостно.

Казалось, и окружавшие меня люди становились тем спокойнее, чем выше мы поднимались, чтобы пристроиться к воздушной армаде, направлявшейся во Францию. Я по-смотрел на часы: было 10 часов вечера 5 июня 1944 года — канун дня Д Для солдат 82-й воздушнодесантной дивизии битва за Нормандию началась на полсуток раньше часа Ч1 2 3 4.

Самолеты летели громадным клином, похожим на гигантский наконечник стрелы. Над Англией было еще совсем светло, а на востоке, за Ла-Маншем, чернели тучи. Через два часа опустилась ночь, и под нами замелькали желтые вспышки выстрелов немецких зениток, расположенных на островах. Мы следили за ними с любопытством и без страха, как высоко летящая утка смотрит на охотника, уверенная, что она недосягаема. Люди сидели спокойно, погруженные в свои думы. Изредка они перебрасывались шутками, и тогда раздавался громкий смех. Но нервное напряжение и холод наружного воздуха, врывавшегося в открытую дверь, сказывались на всех.

В плотном строю армада тяжелых самолетов приблизилась к побережью Франции. Я сидел на боковой скамье напротив открытой двери. Даже с высоты 500 метров было видно, как бурлит море и маленькое сторожевое судно — один из плавучих маяков нашей армады —то и дело ныряет своим огоньком в пучину. На берегу огней не было, но при слабом свете восходящей луны я различил -внизу ферму с клочком обработанной земли. Помню, я подумал, какими мирными кажутся этот дом, и изгородь, и тропинка, и маленькие ручеек, посеребренный лунным сиянием. Если бы не гул наших моторов, наверное, можно было бы услышать лай собак и предрассветный крик петуха.

С глубоким удовлетворением наблюдал я за четким полетом' нашего огромного воздушного каравана, растя* нувшегося так далеко, что концц его не было видно. Через несколько минут мы вдруг вошли в густое, клубящееся облако. В одно мгновение вес самолеты погрузились во мглу, пропали даже бортовые огни. Наш самолет начало бросать во все стороны, и я представил себе состояние пилотов, мужественно ведущих самолеты по заданному курсу: ведь они хорошо знали, какая смертельная опасность подстерегает их в случае столкновения в воздухе.