Солдат

Как только дивизия прибыла, мы начали усиленную подготовку, которая продолжалась до середины февраля. За это время ничего особенного не произошло, хотя я всегда буду с любовью вспоминать о веселых, остроумных, очаровательных людях, которые принимали нас с истинно ирландским гостеприимством. Помню я и одну отважную старую женщину, которая проявила невероятную прыть, гоняясь за шиллингом. Однажды я со своим адъютантом Доном Фейсом отправился инспектировать зенитную батарею, установленную недалеко от так называемой Дорожки исполинов. Находясь там, мы поддались искушению осмотреть этот грандиозный природный феномен. Подход к Дорожке был загорожен воротами из колючей пцоволокн и каменной оградой, но мы перелезли через ограду и пошли по этой тропе. Метрах в 60 внизу под нами, па берегу, какая-то старуха собирала устриц. Увидев нас, она бросила свое ведро и стала карабкаться вверх по скалам. Мы уже вернулись к воротам и взобрались на них, когда женщина подбежала к нам и потребовала от каждого по три пенса за осмотр Дорожки. Мы с удовольствием заплатили, восхищаясь выносливостью старой женщины. Она могла бы стать превосходным парашютистом.

Вспоминается еще один забавный случай. На озерах Северной Ирландии масса диких лебедей, И всякий раз,

когда я видел этих больших гордых птиц, у меня текли слюнки. Поинтересовавшись правилами охоты, я узнал, /что лебеди — собственность королевской фамилии и каждый, кто тронет их, будет оштрафован. Но меня так и подмывало поохотиться, и я решил, что если командир американской дивизии потихоньку подстрелит одну птицу, то ничего с ним не сделают. И вот Док Итон и я одолжили два дробовика у наших ирландских друзей, пошли к озеру и сделали по одному выстрелу, но лебеди даже не вздрогнули: дробь отскочила от их густых перьев, как град от железной крыши. Тогда я сходил за карабином и метров с двухсот подстрелил одного лебедя. Убитую птицу я торжественно принес в столовую. Лебедь выглядел чрезвычайно аппетитно, когда его ощипали и выпотрошили,— почти двенадцать килограммов прекрасного плотного розового мяса. К сожалению, в тот день, когда нас должны были угостить жареным лебедем, меня неожиданно вызвали в Лондон. Вернувшись, я был поражен кислым видом офицеров моего штаба. Выглядел лебедь прекрасно, но так отдавал рыбой, что есть его было невозможно. После этого лебеди его величества не нуждались в защите от охотников 82-й дивизии.

В Ирландии мы усиленно занимались подготовкой к новой операции, используя каждый час коротких зимних дней. В середине февраля дивизия была переброшена в центральные графства Англии — в районы городов Лестер, Ноттингем и Маркет-Харборо. Я заранее съездил туда, чтобы познакомиться с местностью, и положение там несколько встревожило меня. Из американских войск в этом районе находились только обслуживающие части, в большинстве своем негритянские. Они уже успели установить добрые отношения с дружественным народом Англии. У многих из них ужо были связи с молодыми женщинами, живущими в городах, и я мог ожидать осложнений, когда прибудут парашютисты 82-й дивизии. Мои опасения оправдались. В ту же ночь, когда прибыла одна из наших боевых частей, мой парашютист был ранен ножом в драке с солдатом из состава войск обслуживания. Парашютист остался жив, но в дивизии распространился слух о его смерти. Нужно было немедленно принимать энергичные меры, чтобы предотвратить серьезное столкновение. Я безотлагательно объехал все части, расположившиеся в новом районе. Собрав офицеров, я изложил им правила, которых они должны строго придерживаться. Я сказал, что солдаты, находящиеся там, носят такую же форму, как и мы, и разместились в этом районе по приказу компетентных властей. Их задачи не менее важны, чем наши. Хотя вопрос цвета кожи является, может быть, одной из серьезнейших проблем нашего народа, однако не нам решать эту проблему здесь, в 4000 километрах от дома, в самый разгар войны. После этого я созвал местных официальных лиц и заверил их, что мы всеми силами будем поддерживать мир и порядок в их районе. Чтобы придать вес своим обещаниям, я удвоил патрули военной полиции и лично ездил1и ходил по улицам, проверяя, как выполняются мои приказы.

Случаев насилия больше не было. Когда после боев в Нормандии мы вернулись сюда на отдых и доукомплектование, местное население преподнесло мне два прекрасных маленьких старинных подноса из ирландского серебра, а всей дивизии — большой серебряный поднос в знак признательности за дружеские отношения между солдатами и жителями Лестера и Ноттингема.

В Англии в это время находилось четыре хорошо обученных парашютных полка, не входивших в состав дивизии. Я взял два полка — 507-й и 508-й, 501-й и 502-й полки были включены п состав 101-й дивизии, которой командовал генерал Уильям Ли. Таким образом, у меня теперь было четыре парашютных полка, один из которых — 501-й — все еще находился в Италии, и одно планерное подразделение. Это значительно больше штатной численности.

Если в Италии и Сицилии я потратил много времени и энергии, чтобы не допустить использования дивизии в нецелесообразных, на мой взгляд, боевых действиях, то в Англии я вел борьбу за использование дивизии. Траф-форд Ли-Меллори был уверен, что 82-я и IOJ-я дивизии будут уничтожены, прежде чем им удастся выброситься, или во время самой выброски. Генерал Брэдли к я неустанно доказывали, что, несмотря на опасности, в которых мы отдавали себе отчет, дивизии смогут решить поставленные перед ними задачи.

Надеясь на лучшее, мы готовились и к самому худшему. Пока парашютисты проводили совместные тренировки с экипажами транспортных самолетов, офицеры штабов воздушнодесантных частей встретились в Бри-столе с командирами частей морского десанта. Там мы провели штабную игру в предвидении той сложной обстановки, которая, по нашему мнению, могла сложиться в Нормандии. Задача решалась в двух вариантах. Первый — все пойдет хорошо, а может быть, даже лучше, чем мы ожидаем, и второй — все пойдет прахом. Командирам было предложено высказаться,’ как бы они стали действовать при различных условиях.' Помню, я выразил уверенность, что, использовав элемент^ внезапности, 52-е транспортно-десантное авиационное крыло сможет доставить нас в район выброски без потерь, избежав столкновения с истребителями противника и проскочив зону обстрела зенитной артиллерии. А на земле мы бы уж сами позаботились о себе. Конечно, если мы потеряем много самолетов прежде чем они достигнут района выброски, то тем немногим, кто останется в живых и доберется до своих объектов, останется только сражаться до последнего патрона или сдаться в плен. Но я не думал, что мы понесем в воздухе такие большие потери, а на это особый упор делал Ли-Мсллори.

После штабной игры фельдмаршал Монтгомери провел в Лондоне последнее совещание, в котором приняли участие представители всех трех видов вооруженных сил — армии, флота и авиации. Это была окончательная проверка перед тем, как мы двинулись к портам и аэродромам отправки. Я уехал с совещания, уверенный в успехе операции. Меня заверили, что во время перелета нам не будет грозить опасность попасть под огонь своей артиллерии и что трагедия 501-го полка не повторится. По-видимому, меры обеспечения безопасности были достаточно эффективны. В частях нашей дивизии даже командиры самых небольших подразделений не знали о месте пашей выброски до тех пор, пока дивизия не сосредоточилась в своих исходных районах. Когда до отправки в Нормандию осталось всего несколько часов, командиры взводов на картах и ящиках с песком показали своим солдатам, куда они направляются, по каким объектам должны нанести удар и каковы задачи соседних частей. Это была крупнейшая и сложнейшая воздушнодесантная операция из всех, которые когда-либо планировались, однако я не думаю, чтобы немецкая разведка имела о ней хоть какое-нибудь представление.

Немцы узнали о ней только тогда, когда первый парашютист опустился на землю Франции.

Перелет, выброска и бои, которые вела 82-я дивизия в Нормандии, я уже описал достаточно подробно и хочу остановиться лишь на двух деталях. Когда в Нормандии начал функционировать мой штаб, я попросил начальника штаба рекомендовать друзьям наших раненых солдат, эвакуированных в тыл, как можно чаще, во время каждой передышки в боях отправлять им письма. Сознание того, что люди, с которыми они делили опасности войны, помнят о них, поднимает настроение раненых и вызывает у них желание скорее вернуться обратно, к своим товарищам. Опытней солдат, возвратившийся в свою часть, стоит двух — трех НОВИЧКОВ, которым предстоит не только научиться воевать, но и усвоить боевые традиции части.