Четверка

- Обмотаться в нее, что ли? - он с сомнением посмотрел на свой тощий торс. Выглядело исхудалое тело страшновато, как в старом историческом фильме про узников Бухенвальда. - Зато теперь запросто могу отыгрывать зомби.

- Скорее, скелета, - Витька с тяжелым вздохом стянул с плеча рюкзачок со сменкой и вытащил оттуда старую синюю олимпийку, в которой ходил на тренировки. - Держи. Иначе больные от ужаса разбегутся, а нас сразу отправят дробить камень.

Ветровка оказалась коротковатой, но не тесной. Ворча на переборчивость грязных разбойников, Дарья забрала свою рубаху и повела мальчишек в дом.

И тут Сашка ей все простил. На столе стояло огромное глиняное блюдо с пирогами, большая миска с картошкой, кувшин с молоком, и несколько кружек и тарелок.

На еду мальчишки набросились, даже не спросив позволения. Тарелки никому не понадобились - пироги расхватали руками и съели прямо на лету. Картошку ел ложкой только Видян, поэтому ему и досталось всего две штуки. Молоко разозленный боярич честно разлил поровну по кружкам, которые также мгновенно опустели.

- Это где ж вы так оголодали? - покачала головой Дарья.

Сочувствие не помешало ей отправить свободных мальчишек полоть в огороде какую-то траву, а Сашка устроился на лежанке в отведенной ему комнатке с маленьким окошком дожидаться больных, которых в селении обнаружилось аж три штуки.

Первой в комнату лекаря вошла карлица. В девчонке было около метра роста. Верхняя часть казалась почти нормальной, быть может, даже крупноватой, разве что руки были немного коротки, а вот ноги так и остались недоразвитыми. Пациентка была откровенно страшненькой. Слишком большая голова, круглое, лепешкой, лицо, непропорционально крупный нос, очень широкий лоб, низкие, нависшие над глазами брови, тонкие губы. Волосы, правда, были неплохие, густые и жесткие, но коротко обрезанные.

Небольшие голубенькие глазки светились умом и какой-то вселенской безнадегой. В них не было даже тени хоть какой-то веры в способности целителя. Хороши были только зубы - белые, ровные, здоровые. Сашка сразу обратил на них внимание, когда карлица присела на табуретку напротив его лежанки и заговорила.

- Поглумиться над тобой хотели, целитель, вот меня и послали, - сказала девчонка. Говорила она это без надрыва, спокойно, как само собой разумеющееся. - Меня сам Бонван исцелить не сумел. А уж тятька так ему кланялся, так просил. А значит, никто мне поможет проклятие это снять.

- Проклятие, говоришь? А зовут-то тебя как? - Сашке вдруг вспомнился старый детский хирург, Иван Степанович, который лечил его в зеленом детстве (четыре года назад), когда он неудачно упал и сильно повредил руку.

Старик никогда не спешил, хотя к нему вечно выстраивались огромные очереди - врачом он считался очень хорошим. Врач задавал множество совершенно ненужных вопросов, и слушал так внимательно, как будто его и правда интересовало, есть ли у пациента кошка, нравится ли ему читать, и почему он не любит играть в футбол, а предпочитает компьютерные игрушки. Когда Сашка закончил рассказ о любимой игре, все процедуры были уже закончены, уколы сделаны и повязки наложены. И домой он ушел, горько жалея, что не может еще немного поговорить с таким добрым и понимающим доктором.

И сейчас перед ним была пациентка, которой невозможно было помочь просто направленным исцелением. Здесь нужен был подход Ивана Степановича. Совсем как в компьютерной игре - для того, чтобы лечение помогло, больного нужно было узнать лучше, посочувствовать ему, полюбить. Представить желаемый образ, и только потом сказать "Исцелись!"

Часов пять работы, и вся мана уйдет, - понял Сашка. - И это в лучшем случае. В худшем, придется долечивать завтра. А если и остальные больные такие же, то на неделю он здесь точно застрял.

- Так как, говоришь, тебя зовут? - повторил он вопрос, взяв девчонку за руку.

- Нюшкой назвали, но все зовут Неладою, - подозрительно глядя на Сашкину руку, ответила карлица.

- И лет тебе?

- Недавно тринадцать минуло.

Настороженность пациентки мешала сфокусироваться, и парень снова попытался ее отвлечь.

- А Нюшка, это какое такое полное имя? - поинтересовался он, активируя слабенькую ауру исцеления.

- Да кто ж меня полным именем назовет? - искренне удивилась девочка. - Я и сама-то неполная. Тятька так вообще никак не зовет, - пооткровенничала она. - И за руку даже не берет, - она осторожно высвободила ладонь из руки целителя.

- Понятно. Не любит тятька, значит, - случай был явно запущенный, но испытанная врачебная уловка Ивана Степановича все же сработала: пациентка отвлеклась.

- Отчего ж не любит? - возмутилась девчонка, забыв про неподобающее, по деревенским меркам, поведение лекаря. - Он себя просто виноватым считает, проклятие на нем лежит. Беглый он, как и ты.

И Нюшка заговорила взахлеб, рассказывая о том, что тятька, кузнец милостью богов, в юности бежал из Светлоречья от крестьянской доли. Но от проклятья не ушел - двое братишек ее на свет появились мертвыми, а сама она уродилась карлицей, да так и осталась одна у родителей - больше рисковать они не стали. А она всеми силами старается мамке помочь, но может немногое. И обидно ей от того, что мальчишки злые дразнят. Только Родимка не дразнит и защищает, но тоже не смотрит. А девчонки, хоть слов плохих не говорят, но косятся недобро и норовят отойти и отсесть подале.

И Сашка по-настоящему понял обреченность, застывшую в глазах некрасивой тринадцатилетней девчонки. История ее короткой жизни, незавидная участь, ее ожидающая, внезапно заставили решиться на откровенную глупость.

Сашка никогда не мечтал быть хирургом-косметологом. Он вообще не задумывался о значении внешности в человеческой жизни - в целом вид нормальный, да и ладно.

Но сидевшая перед ним Нюшка не была нормальной, и он не был уверен, что сможет ее такой сделать. Зато его прямо-таки обуяло иррациональное желание сделать ее красивее. Пусть и только лицом. Хотя зачем ей красивое лицо, такой нескладехе, думать не хотелось. И вместо того, чтобы хоть как-то заняться несчастными Нюшкиными конечностями, он положил руку ей на голову.

- Погоди немного, - остановил он рассказ о приезде волшебника в село и прошлом неудачном лечении ног. - Я сейчас тебя немного подлечу. Пока не говори больше ничего и глаза закрой. Мне надо сосредоточиться.

- Да у меня, вроде, с головой все в порядке, - начала было девчонка, но не отстранилась. Сашке все-таки удалось завоевать какое-никакое доверие.

- Пожалуйста, помолчи, - ему совершенно неожиданно удалось нащупать совсем рядом с возложенной рукой темные очаги, целых два. Впереди, в горле, кажется, темнела щитовидка, и сзади, ближе к шее, какой-то отросток, названия которого он не знал.

Белое облако исцеления убрало из пятен темноту, и лекарь приступил к тому, что и намеревался сделать - к наведению красоты: лицо и нос чуть поуже, брови повыше, кожа - нежнее, губы полнее, глаза чуть больше, голова чуть меньше.

Каждое изменение было минимальным, едва заметным, но вот общий вид решительно изменился. Девчонку еще можно было узнать, но как же она разительно отличалась от той, что вошла в комнату три часа назад!

Пойду в пластические хирурги, озолочусь, - понял Сашка. Теперь оставалось только слить больной остатки маны. Он заставил Нюшку развернуться спиной и скастовал в область позвоночника общее исцеление. Привычное "исцелись" истаяло вместе с последними белыми искорками силы.

- Все, я пустой. Можешь поворачиваться. Ну, как голова? - со слабой улыбкой поинтересовался он, разглядывая преобразившуюся дочку невезучего кузнеца.

- Странно как-то. Вроде что-то в голове изменилось. И сейчас еще меняется, - честно ответила девочка. Сейчас она казалась именно девочкой, а не маленькой умудренной старушкой. У нее даже голос изменился и зазвучал звонче. Черты лица стали более тонкими, детскими, исчезла болезненная грубость. И будто бы изменились пропорции фигуры - словно верхняя часть тела, истончившись, частично перетекла в нижнюю. Сашке даже показалось, что спина ее стала прямее, а ноги чуть длиннее.