Страница 19 из 23
Однако вопрос о церковных реформах, бурно обсуждавшийся в прессе, не претворялся в жизнь, созыв поместного собора был отложен императором на неопределенное время, между тем как революционный кризис глубже и глубже захватывал страну, Осенью 1905 г, начался второй этап в развитии русской революции, коренным образом повлиявший и на деятельность группы «32-х»,
Союз церковного обновления
Воссоздать картину взволнованной революцией России позволяют письма, адресованные прот. Иоанну Сергиеву (Кронштадтскому). Массовый поток писем и телеграмм «всероссийскому батюшке» с описанием революционных событий начинается осенью 1905 года.
Так, 24 сентября Л. А. Тихомиров пишет о. Иоанну о тяжелых днях в Москве[162]; 12 октября свящ. Василий Левицкий телеграфирует о том, что уже вторые сутки находится «в положении жертвы» из-за забастовки железнодорожных рабочих [163]; 23 октября Ситников из Кременчуга сообщает, что городские беспорядки помешали ему своевременно поздравить батюшку с днем ангела[164].
Тревожные известия поступают с разных концов страны. Так, монахини Иоанно-Богословского монастыря г. Золотоноша Полтавской губернии Зинаида, Рафаила и Ефросинья в письме от 30 октября 1905 г. сообщают о. Иоанну: «В 10 верстах от нашего монастыря утром того же 18 – го октября бунтовщики ворвались в селение Коробовку и тамошних жителей 23 души молодежи пристали к бунтовщикам. А полицейские от страха убежали. Эти схватили станового и связали ему руки назад и все погоны на нем оборвали и били его и ребро ему переломили и связанного его до полиции вели в нижнем только белье, и плевали на него и говорили будет вам пановать, напились нашей крови, и мучили его как Спасителя… А сами вся… толпа пришли в г. Золотоношу разбивать. Хотели святителя Николая церковь спалить. Но общество золотоношское не допустили»[165].
Характерна реакция на бунт представителей церкви, в данном случае монахинь Золотоношского монастыря: «…мы все не спали, и плакали, и молились в отчаянии. вот когда приходит всему и во всем конец. но Господь и Божия Матерь нас в кругу пока еще покрывает, и за вашими святыми молитвами нас Бог еще хранит»[166].
События воспринимаются в апокалиптических тонах и, следовательно, не предполагают ни анализа, ни активного противодействия. Только Господь может защитить своих чад от разбушевавшейся стихии зла. Этот же принцип отношения церкви к революционным событиям формулирует в своих воспоминаниях митр. Вениамин, опираясь на личный духовный опыт. Во время летних каникул он стал свидетелем поджога помещичьих усадьб в родном краю, и как ответ на тревожные духовные вопрошания ему пришли слова из Писания «надлежит всему этому быть»:
«И что ты особенно этим терзаешься? Разве же ты управляешь миром: есть Бог, Который всем правит, на Него и положись. И всякий делай свое дело. Довольно этого с тебя!
Я совсем умирился. И часто потом приходили мне эти мысли, открывшиеся на горе у церкви»[167].
Среди простых верующих также нарастают предчувствия конца света: кто-то готовится к мученичеству, кто-то продает вещи и едет в Кронштадт[168].
Наряду с письмами апокалиптического характера в обширной корреспонденции о. Иоанна 1905–1907 годов появляются и письма, которые можно назвать «правдоискательскими». Их авторы ожидают от церкви не пассивного, хотя и молитвенного молчания, а решительного слова, способного уврачевать беды России. Анонимный автор в письме от 6 марта 1906 г. обращает внимание о. Иоанна «на нужды народа, находящегося в России, которому нужны не казацкие нагайки, которые практикуются проклятой “Бюрократией”, а те права, которые обещаны Государем Императором..…»[169]. Далее автор письма убеждает о. Иоанна, что забота об общественной нужде есть его прямая пастырская обязанность: «Вам как пастырю обязательно нужно успокоить и уврачевать болящую Россию, которая волнуется как море в бурную погоду»[170].
Петров, почитатель о. Иоанна из Северо-Западного края, также недоумевает по поводу «спокойного молчания, или сказать безгласия, столь уважаемого всеми о. Иоанна Кронштадтского; безмолвие его столь загадочно в то время, когда голос его нужен отечеству, нуждающемуся в нравственной и материальной помощи»[171].
Примером активной позиции церкви в ситуации разворачивающихся революционных событий может служить деятельность будущего митр. Евлогия (Георгиевского). В 1905 г. он уже занимал Холмскую кафедру и оказался в эпицентре не только революционной, но и национальной борьбы: «Вообще положение создалось в привислинских губерниях тревожное, представителей власти пугающее. Генерал-губернатор Скалон укрылся в крепости, другие начальствующие лица бездействовали. Правительственный корабль точно потерял направление. Я собрал Совет Холмского Братства и сказал горячую речь – призвал действовать, а не сидеть сложа руки. Было постановлено издать брошюру, чтобы успокоить народ и убедить его крепко отстаивать национальные русские начала, держаться существующих государственных устоев..…»[172].
В России, захваченной революцией 1905–1907 годов, в целом еще сохранялось доверие к церкви: прихожане отстаивали храмы, не поддавались на антицерковные провокации революционеров. Однако отнюдь не всегда верующие ждали от своих пастырей только молитв. Духовенство же, по выражению митр. Вениамина (Федченкова), «в массе оставалось как бы “вне политики”, это была лучшая “политика” их»[173]. Среди мотивов, обусловивших эту «внеполитичность» духовенства, митр. Вениамин называет принадлежность к буржуазному классу и пастырские соображения: «Легко разжечь недобрые инстинкты в человеке, а как трудно потом их утишать»[174]. Однако при этом митр. Вениамин замечает, что оборотной стороной отказа церкви отвечать на запросы времени становится падение ее авторитета в массах. «Причин много. Одна из них в нас самих: мы перестали быть “соленою солью” и потому не могли осолить и других. А привычки к прежним принципам послушания, подчинения еще более делали наше духовенство элементом малоактивным. И потому, можно сказать, духовенство тоже стояло на пороге пересмотра, испытания. И, увы – это было нам не нужно!»[175]
Группа «32-х» петербургских священников оказалась в числе представителей духовенства, считавших своим долгом прямо и действенно вмешиваться в происходящие события, реагировать на меняющуюся политическую ситуацию. 8 октября 1905 г. они опубликовали в газете «Русь» статью «Государственная Дума и пастырь Церкви», которая практически сразу же была выпущена отдельной брошюрой [176]. Из писем свящ. Константина Аггеева явствует, что автором этой статьи-доклада был свящ. Иоанн Егоров. Статья была обращена к «собратьям-пастырям» и призывала их «напрячь все усилия пастырской ревности», чтобы «убедить, возбудить, возжечь пламенное стремление к честному и правдивому исполнению великого дела выборов и участия в Государственной Думе»[177]. На первое место статья ставила животрепещущую задачу общественной жизни – «разъяснять, призывать, чтобы выборы были проведены честно и неподкупно» – и уже в связи с этой общественной задачей поднимала собственно церковные проблемы. Так, в числе опасностей, которые подстерегают пастырей в процессе решения поставленной задачи, в статье указывались три: 1) сословная корысть; 2) «въевшаяся в плоть и кровь нашей церковной жизни связь Церкви с государством»[178]; 3) «ложное мнение», что «христианству нет дела до земли, его задача выше»[179].
162
19 сентября в Москве началась забастовка служащих типографии Сытина, которая вскоре переросла в общегородскую.
163
7 октября началась общероссийская октябрьская стачка, 8 октября забастовали Ярославско-Архангельская, Московско-Курская, Рязанско-Уральская железные дороги.
164
ЦГИА СПб. Ф. 2219. Оп. 1. Д. 55. Л. 8–8 об., 12; Там же. Д. 2. Л. 26 об.
165
Там же. Л. 17–18 об.
166
ЦГИА СПб. Ф. 2219. Оп. 1. Д. 2. Л. 17–18 об.
167
Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. М.: Правило веры, 1994. С. 129.
168
Так, например, Наталья Николаевна Иваницкая из Вологды, на которую покушался хулиган с топором, делится с о. Иоанном Кронштадтским тревожными размышлениями: «Страшное смущение овладело мною (икона Божией Матери не дошла до Порт-Артура, землетрясение на Афоне, забастовки). Да, отвернулся от нас Господь и Его Пречистая Матерь! И в духовенстве какой-то раскол. Священник Петров, которому, говорят, так внимает Петербург, сочинения которого так старательно покупались, теперь распространяет такие листовки, как “Для чего нужна свобода?” Господи, да ведь это прямо возмущение; когда мы прочитали этот листок, я спросила: неужели так и подписано – священник Петров? Батюшка, ради Христа, помолитесь за меня, чтобы вера в нас не ослабела, и если допустит Господь до мучения, чтобы умереть с верой твердой в Господа нашего Иисуса Христа и Его Пречистую Матерь». ЦГИА СПб. Ф. 2219. Оп. 1. Д. 55. Л. 72–73.
169
Там же. Л. 42–43 об.
170
Там же.
171
Там же. Л. 56–56 об.
172
Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. М.: Московский рабочий; ВПМД, 1994. С. 151–152.
173
Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. С. 122.
174
Там же.
175
Там же.
176
Государственная Дума и пастырь Церкви: От группы петербургских священников / Цензурное разрешение получено 14 октября 1905 г. СПб., 1905.
177
Там же. С. 5.
178
Там же. С. 8.
179
Там же. С. 12.