Время учеников 1

– уродства, сотню принципиально разных взглядов на ум и столько же – на глупость, и десять тысяч непохожих представ– лений о добре и зле. Наш мир существовал, выдерживая давле– ние реальности, пока не кончилась энергия, подпитывавшая его, а потом аккумулятор сел, а генератор, собственный гене– ратор энергии, так и не заработал. И наш мир развалился. Рассыпался. Нам пришлось вернуться в старый. Собственно, нам даже не надо было никуда идти. Мы просто оказались опять в знакомом старом мире.

Бол-Кунац помолчал, выбил трубку в большую пепельницу и принялся набивать ее по новой. Тихо вошла в комнату Ирма и встала у окна. Бол-Кунац продолжил:

– Помните, вы сказали тогда: «Не забыть бы мне вернуть– ся». Вы не забыли и вернулись раньше других. Вы просто не догадались, что вернуться придется всем. Обязательно. Оче– видно, о ни допускали такой вариант. Он и долго терпе– ливо наблюдали за нами , не вмешиваясь, но сегодня – неужели вы еще не поняли? – о ни предпринимают вторую попытку. И мне хочется верить, что наши дети все-таки сумеют найти свой собственный источник энергии. Сколько же можно жить на халя– ву? Ведь наши дети стали совсем другими, не похожими на нас, еще меньше похожими, чем мы на вас. Да и о ни тоже стали другими. И это нормально…

– Они – это мокрецы? – вспомнил вдруг Виктор это стран– ное, давно забытое слово – слово не просто из прошлого, сло– во как бы из другого мира, из другой реальности.

– Сами вы мокрецы! – сказала вдруг Ирма обиженно и громко. – Боги спускаются на Землю, а вы называете их то мокрецами и считаете прокаженными, то бедуинами и зачисляете в психопаты. Странная традиция складывается в этом мире.

– Погоди, Ирма, – ошарашенно прервал ее Виктор, – ты считаешь, что бедуины – это все те же мокрецы?

– Не знаю, но я так чувствую, я не могу этого объяс– нить.

– Ирма, – сказал Бол-Кунац, – принеси еще пива, пожа– луйста.

Потом затянулся сиреневым ароматным дымом и снова прис– тально посмотрел на Виктора.

– Я же говорю, это вторая попытка. Они пришли теперь уже не к нам. Они пришли к нашим детям.

– Так почему же ваши дети их ненавидят?!

– Вот! – воскликнул Бол-Кунац. – Здесь-то собака и за– рыта. В этом вся суть. Но только вы ее, наверно, не поймете.

Виктор тоже пил уже четвертую баночку пива, голова у него прошла, сигареты курились одна за одной с большим удо– вольствием, и он был полон решимости понять в се в это утро.

– Но почему, почему все говорят мне, что я чего-то не пойму? Я что, похож на идиота? – вопросил Виктор. – Или я стал уже ходячим анахронизмом?

– Второе ближе к истине, господин Банев, но тоже не совсем верно. Можно, я начну издалека?

– Начинай.

– Помните, у Достоевского? Кажется, в «Идиоте». (За– метьте, как я изящно цитирую классику, – это к вопросу об идиотах.) Помните там такое рассуждение, что есть у нас са– мые разные замечательные мастера во всех областях и во все времена такие были, вот только не хватало всегда ЛЮДЕЙ ПРАК– ТИЧЕСКИХ. Сегодня их тоже не хватает, господин Банев.

А особенно остро ЛЮДЕЙ ПРАКТИЧЕСКИХ не хватало нам в нашем изысканно искаженном, прекрасном, придуманном мире. Их не хватает постоянно, но сегодня они должны найтись, сегодня ставка делается на них, наконец-то на них. Боги отдают власть ЧЕЛОВЕКУ ПРАКТИЧЕСКОМУ, но ЧЕЛОВЕК ПРАКТИЧЕСКИЙ в бо– гов не верит, не любит он богов, и за навязчивость начинает их даже ненавидеть. А богам только того и нужно. Культивируя ненависть, они аккумулируют энергию ЛЮДЕЙ ПРАКТИЧЕСКИХ и взращивают их для новой самостоятельной жизни. Понятно?

– Более-менее, – проговорил Виктор, из последних сил пытаясь поспеть за парадоксальным ходом мысли собеседника.

– Я называю их богами с подачи Ирмы, – продолжал Бол-Кунац. – Это удобнее, потому что короче и яснее. На са– мом деле я их богами не считаю. Они, конечно же, люди. Они в большей степени люди, чем мы с вами. Но они люди иного уров– ня. Поэтому они и эмоции вызывают более высокого порядка. Ненависть к ним – это вам не ненависть к соседу по квартире или к жулику продавцу на рынке. Она настолько сильна, что переходит в новое качество. Она становится Ненавистью Сози– дающей.

«Стоп, – подумал Виктор, – кто-то уже говорил мне о Не– нависти Созидающей. Селена? Голем? Антон? Нет, только не Ан– тон…»

– А вот скажи, Бол, ведь бедуинов ненавидят не только ваши юные супермены, но и еще много-много людей разных поко– лений, да и социально разных. Это имеет какое-то отношение к сути?

– К сути? Практически никакого, но давайте разберемся поконкретнее, кого вы имеете в виду?

– Ну, например, господина Антона Думбеля.

– Кто таков?

– Сотрудник департамента безопасности. Здесь, в городе, работает инкогнито. Бедуинов ненавидит люто, призывает физи– чески уничтожить, а заодно с ними и остальных мусульман.

– Клинический случай, – улыбнулся Бол-Кунац. – И потом ведь бедуины – не мусульмане. Наши местные бедуины.

– Ой ли?

– Ну конечно. Вот вы, например, христианин?

– Я крещен в костеле.

– Блестящий ответ! Вот именно – вас окрестили в костеле

– и все. А им сделали обрезание в мечети – и тоже все. На том уровне социального сознания, который занимаете вы и ко– торый занимают бедуины, это уже не имеет ровным счетом ника– кого значения. Когда мы пытались создавать свой мир, мы очень хорошо понимали это, мы только недоучли, что не все люди на планете такие умные и интеллектуально зрелые, как, например, Виктор Банев. Есть очень, очень много вполне при– личных, вполне добрых и по-своему неглупых людей, которые не со зла, а просто в силу своего уровня сознания не способны понять – ну, не способны! – как это могут быть равны во всем негры и белые, евреи и арабы, японцы и корейцы. Они ведь не то чтобы не хотят – они н е м ог ут такого понять. И это необходимо учитывать. Мы не учли. – Он помолчал. – И еще кое-чего не учли тоже. Мы умели творить и строить, мы слуша– ли музыку и слушали дождь, мы читали стихи и философские трактаты, мы почти научились читать мысли друг друга, но за– то полностью утратили способность уничтожать. А мир устроен таким образом, что без этого не проживешь. Даже элементарные отходы, обыкновенные фекалии нельзя просто откладывать в сторону – они тогда заполонят все на свете. А есть еще бо– лезни. Представьте себе хирурга, который боится тронуть скальпелем опухоль и вместо этого вступает с ней в перегово– ры.