Тайрен'эни

Последнюю фразу Райтон чуть ли не прорычал, поднеся край миски вплотную к губам Кристен.

— Пей немедленно.

Кинув на него злой взгляд, принцесса приоткрыла рот, сделав первый глоток. Когда она выпила всё — очень быстро, отметил Райтон, — Трейз снова взял нож, и вскрыл царапину на запястье Кристен. Она невольно вскрикнула, дёрнувшись.

— Что ты делаешь?!

— Ничего, что может повредить тебе, поверь, — повернув её руку, Райтон наблюдал, как чёрные, густые капли медленно падают на дно миски.

Кристен опустила взгляд вниз, и вздрогнула.

— Это… это что, моя кровь?.. — в её голосе отчётливо слышался ужас.

— Да, — кратко ответил он — чёрная жидкость почти закрыла дно. — Если бы она уже стала прозрачной, спасать тебя было бы поздно. Пока она не станет нормальной, красной, мы никуда отсюда не уйдём. Лекарство будешь принимать три раза в день. И только попробуй что-нибудь возразить, Крис, буду применять жёсткие меры. Ты испугала меня несказанно, ты понимаешь, что ещё один день — и тебе конец?! Что бы я тогда сказал Совету, а?! Что наследницу Нимелии нечаянно покусал тар, и она упрямо отказалась лечиться? Счастье, что у тебя крепкий организм, я надеюсь, ты выкарабкаешься достаточно быстро. А теперь спи, Крис, — он неожиданно заботливым жестом поправил сползшее одеяло и убрал несколько локонов с её лица. — Спи и выздоравливай.

…Они четыре дня провели в пещере, и каждый день, три раза, Трейз заставлял Кристен пить лекарство. Он не давал ей нормальной еды, хотя девушка просила, царапина на запястье представляла собой незаживающую рану с запёкшейся коркой — также три раза в день Райтон разрезал отметину и выпускал то, во что превратилась кровь Кристен. Вечером третьего дня, в очередной раз проделывая неприятную процедуру, Трейз отметил, что лечение проходит успешно — жидкость, медленно стекавшая в миску, стала светлее, приобрела красноватый цвет, и была уже не такая густая. Да и личико принцессы порозовело, исчезла нездоровая бледность и лихорадочный блеск в глазах. Кристен выздоравливала.

На четвёртый день девушка отказалась пить кровь.

— Я чувствую себя прекрасно! — она отвернулась от миски. — Хватит пичкать меня этой дрянью, Райтон, я нормальной еды хочу!

— Надо, Крис, — Трейз невозмутимо протянул лекарство. — Твоя кровь ещё темновата.

— Нет, — мотнула она головой. — Меня тошнит уже от твоего лечения!

— Сама виновата, не надо было молчать, что тебя задел тар. Давай, Крис, пей, обещаю, если сегодня вечером вид твоей крови меня удовлетворит, завтра отправимся дальше.

Она фыркнула, пробормотала нечто нелицеприятное для него, и залпом, морщась, выпила содержимое миски. На следующий день, как и обещал Райтон, они собрались и поехали дальше.

Чем ближе становился Замок-Лабиринт, тем сильнее Кристен испытывала странное, непонятное давление извне, будто кто-то старался залезть в её мысли. Принцесса хмурилась, пытаясь понять, что происходит, и как с этим бороться, потому что начинала болеть голова и одолевать слабость. У девушки появилось подозрение, что в её нехорошем самочувствии следует винить неизвестный артефакт, за которым отправился Райтон.

"Что же это за штука, хотелось бы мне знать? И на всех ли она действует подобным образом, или только на меня?" Последний вопрос волновал Кристен больше всего, потому что из ответа вытекал очень нехороший вывод — вещь специально сделана против Неумирающих, или даже самой Тайрен'эни. А значит, и против Артефакта. При подобных мыслях принцессу прошибал холодный пот. Она не мнила себя героиней историй и сказаний, и отнюдь не горела желанием приступить к прямым обязанностям охраны Артефакта от всяких психов вроде Райтона, не знающих, с чем они имеют дело. Кристен всегда считала, что ей никогда не придётся действовать, как Тайрен'эни, клятва Артефакту и связывающие с ним узы — формальность, не более. Ну, не совсем формальность, конечно, но, по крайней мере, Кристен не думала, что знания по магии придётся применять на практике.

Как только они поднялись на седловину перевала, девушку словно ударили по голове тяжеленным молотом. Перед глазами плыли цветные круги, дыхание с хрипом вырывалось изо рта, руки дрожали. С трудом удержавшись на лошади и вцепившись в поводья, она с ненавистью уставилась на Райтона.

— Я не сделаю дальше ни шага, — выдавила она из себя. — Слышишь, Трейз?! Не знаю, что это за штука, но она убивает меня. В прямом смысле слова.

Нахмурившись, он рассматривал бледные, ввалившиеся щёки принцессы, лихорадочно блестевшие глаза, и вынужден был согласиться — нечто, хранящееся в Замке-Лабиринте, действует на Кристен далеко не лучшим образом. Оставался вопрос: почему же сам принц чувствует себя вполне нормально?

— Извини, Крис, но я ничем не могу тебе помочь. Я сам не знаю, что там за штука, и почему ты так плохо переносишь её воздействие.

— Оставь меня здесь. Я всё равно далеко не уйду, — пожала она плечами.

— Не могу так рисковать, — покачал головой Райтон. — Если понадобится, я на руках тебя понесу, Крис. Тебе придётся проделать со мной весь путь, до конца.

Принцесса, не сдержавшись, простонала сквозь зубы ругательство, закрыв глаза — боль в висках становилась всё невыносимее.

— Тебе же будет хуже, если я тут умру, — мрачно отозвалась она. — Я не смогу сделать ни шага дальше.

Трейз молча подъехал к ней и, крепко обхватив за талию, пересадил принцессу на лошадь, впереди себя. На мгновение у Кристен закружилась голова, ей показалось, она падает в колодец, потом небо и земля заняли полагающиеся им места.

— В следующий раз предупреждай, — хватая ртом воздух, сказала девушка, её голова бессильно склонилась на плечо принца.

— Нам немного осталось, потерпи, — ободрил Райтон, направляя коня по узкой скальной тропинке. Лошадь Кристен шла следом.

Принцесса не стала заострять внимание на таком щекотливом моменте, как близость неизвестной вещи — чем ближе до неё становилось, тем хуже чувствовала себя девушка. Ещё через два дня перевал вывел их к круглой, как чаша, долине, со всех сторон окружённой пиками гор. Ровно посередине белого пространства возвышалось самое странное строение, которое когда-либо видела Кристен.

Причудливый замок, из абсолютно чёрного камня, такого чёрного, что, казалось, на фоне снега он поглощает свет. Множество башенок, флигелей, выступов — и ни одного окна. Огромные ворота, окованные полосками тусклого металла, ничуть не тронутого ржавчиной — к мимолётному удивлению Трейза. Кристен держалась молодцом до последнего момента. Когда она увидела Замок, то со сдавленным всхлипом потеряла сознание. Райтон очень удивился такой бурной реакции на ничем не опасное с виду строение, но спешился и устроил принцессу на плаще. Лошади фыркали и опасливо косились на Замок, выказывая своё отношение к странному сооружению.

— Кристен? — он легонько похлопал девушку по щекам. — Крис, очнись!

Никакой реакции. Трейз набрал в ладонь снега и потёр ей лицо. Принцесса осталась в том же состоянии. Райтон почувствовал тревогу. Кристен не страдала хрупкостью организма, и на его памяти в обморок никогда не падала, и теперь столь долгое забытье напугало его. Принц рассматривал бледное лицо девушки, почти сливавшееся со снегом, и вдруг обратил внимание, что Кристен красивая. Не такая, чтобы вслед оборачивались мужчины, но Трейз впервые осознал, что его невеста, кроме всего прочего, ещё и просто молодая красивая девушка.

Он всегда смотрел на неё, как на способ достижения власти над Нимелией, и никогда не видел в Кристен особу женского пола, и теперь с удивлением поймал себя на том, что принцесса ему нравится. Трейз осторожно провёл пальцем по щеке Крис, ощутив мягкость и шелковистость кожи, отвёл со лба чёрную прядь, подметив, что ей идёт короткая причёска. Взгляд принца задержался на тонком белом шраме на скуле, и из глубины души всплыло глухое раздражение на того, кто оставил Кристен эту отметину.

Повинуясь смутному и неосознанному желанию, Райтон медленно наклонился к бесчувственной девушке, и прижался к холодным губам. Мелькнула мысль, что будь Крис в сознании, она никогда бы не позволила ему поцеловать себя. Принцесса судорожно вздохнула и резко открыла глаза, непонимающе уставившись на Трейза. Он поспешно выпрямился, с некоторой тревогой поглядывая на девушку — как она отреагирует? Стиснув зубы, Кристен молча села, отряхивая снег, её щёки порозовели, но лицо по-прежнему оставалось бледным.