Дис

— Здравствуй Люн, — наконец проговорил Антон. Правда тут он немного замялся, но продолжил, — ты уже давно здесь находишься?

— Не очень, — ответила девочка, все еще прищуривая один глаз. — Но достаточно, чтобы все понять. И знаешь, — она встала с кресла и нарочито равнодушно посмотрела в окно, — ты, вообще, молодец, конечно. Времени зря не теряешь.

— Люн, — с укоризной в голосе произнес Антон, — ну как тебе не стыдно. И вообще, нехорошо за взрослыми подглядывать.

— Это вы то взрослые? — девочка усмехнулась. Правда она тут же посерьезнела и продолжила, но уже несколько иным тоном, — ладно, кротик, не обижайся. Катя хорошая девушка и она мне, — Люн вздохнула, — очень понравилась. Вопрос тут в другом, — нравится ли она тебе? Ну, что скажешь?

— Люн, ну что ты спрашиваешь? Конечно же нравится и даже очень. Ведь мы с ней и учились даже вместе и еще…

— Я видела, что еще, — девочка посмотрела в другую сторону. — Дело тут не в этом. Просто тебе удобно с ней вот и все. Но ты ее не любишь. И я это прекрасно вижу. Но даже не это главное, — Люн опять вздохнула. — Она понравилась мне, понимаешь, очень понравилась. Она хороший человек и, пожалуй, даже лучше чем ты. А поэтому береги ее, кротик, не обижай. Ведь она-то, на самом деле, любит тебя, хотя и не вполне пока это осознает.

— Люн, не надо так, — Антон попытался прервать этот не слишком приятный разговор.

— Нет, надо, — настойчиво проговорила девочка. — И поэтому ты знай, что если ты ее бросишь, причем, не просто даже обидишь, в чем я нисколько не сомневаюсь, а именно бросишь, то ты сразу потеряешь нас обеих. И на этот раз я уже не шучу, — глаза девочки вспыхнули каким-то внутренним, затаенным огнем.

Антон промолчал. Нет, он конечно был совсем с ней не согласен и даже вообще не думал ни о чем подобном. Просто он никогда еще не видел Люн в таком настроении. И это было ново для него. И необычно. Потому что, как оказалось, в этом маленьком хрупком создании скрывались очень сильные и далеко не одни лишь благостные чувства, о которых он прежде и не подозревал.

24. В ЗАТОЧЕНИИ

Простояв так несколько минут, Антон все же направился на кухню. Ведь Люн, по всей видимости, уже все сказала, да и сам он ужасно хотел есть. Он не стал звать с собой девочку или даже говорить ей, куда направляется, потому что счел это излишним. «Надо будет, сама придет», — несколько раздраженно подумал он. Тем более, что к тому времени уже успел убедиться, что Люн вовсе не отличалась излишней деликатностью. Вот и на этот раз он не ошибся. Не успев еще толком приступить к завтраку, который Катерина ему приготовила, Антон увидел, как на кухню заявилась Люн. Она села рядом с Катей на тахту и, подперев одной рукой голову, с невыразимой иронией уставилась на него. Причем, что любопытно, в этот момент на него смотрела также и Катя, отчего он, действительно уже слегка растерявшись, отодвинулся на стуле назад, будучи просто не в состоянии хоть что либо съесть. Эти две пары женских глаз теперь уже неотрывно следили за ним. Однако, если во взгляде Кати чувствовалась сильная привязанность и глубоко затаенная нежность, то во взгляде Люн читался ничем не прикрытый сарказм. Наконец Антон не выдержал:

— Катюш, — по возможности спокойно произнес он, — давай, может, на работу потихоньку собираться, а то мне дома как-то не по себе, — он посмотрел на Люн, — да и ты, наверное, тоже захочешь немного пройтись.

— А ты пойди с собакой погуляй, — тут же нашлась, что ему предложить Катя, — а то он у нас тут с тобой еще делов понаделает.

Антон обрадовался такой возможности и, быстро переодевшись, отправился гулять с собакой. Он был почти уверен, что Люн не последует за ним, а предпочтет остаться дома. Все так и вышло. И более того, поскольку было совсем еще раннее утро, то во дворе кроме него самого вообще не было людей, даже таких же как и он сам, любителей собак. Впрочем, гулял он тогда совсем недолго, потому что его Дружок быстро справил свои дела, да и сам он начал потихоньку замерзать. Когда же он вернулся назад, то застал свою Катю сидящей теперь на диване в большой комнате перед телевизором. Люн, как и прежде, сидела подле нее. Антон присоединился к компании, сев со стороны Кати.

По телевизору в тот момент шли какие-то новости, причем выпуск, судя по всему, только начался. Антон посмотрел на часы: «Да, действительно, чуть больше шести. И что же они, интересно, показывают в это время?» — он зевнул. И тут, даже не успев еще толком закрыть рот, в немом изумлении уставился на телевизор, потому что увидел в нем самого себя. Ну, правда, не только себя, конечно, а еще и Катю, и Павла Андреевича, и Горского. Все они стояли там вчетвером на сцене конференц-зала, а сам он что-то с увлечением рассказывал, активно жестикулируя руками и время от времени демонстрируя все тот же полупрозрачный стеклянный завиток. «Точно, да это же наша вчерашняя конференция, — сказал он невольно вслух, — так это что же, мы теперь с тобой, получается, почти-что знаменитости?» — он с иронией посмотрел на Катю. Но та все по-прежнему не отрываясь смотрела на экран, словно бы находясь под гипнозом. Люн же напротив утратила всякий интерес к происходящему, отчего встала, потянулась и прошла на лоджию. Антон тихонько, чтобы не привлечь катиного внимания последовал за ней.

— Слушай, — обратился он к девочке шепотом, когда нашел ее сидящей все в том же кресле и такой же позе, — только что вспомнил, что хотел спросить. Вот про это, самое, невесомое стекло. Как оно у меня получилось-то? Ведь это же выходит, что как бы неживое воздействует на живое? А почему так? Я не понимаю.

— Нет, кротик, — ответила Люн спокойно, — вот в том, что ты там у себя в печи на-выплавлял, как раз ничего интересного и нет. Это обычное трансцендентное взаимодействие. Я ведь тоже, как ты сам видишь, могу воздействовать на неживое, — Люн постучала пальцем по стеклу, — правда, мне это тяжело дается и приходится прилагать усилия. Просто те мембраны, помнишь, о которых я тебе рассказывала, могут воздействовать друг на друга даже на расстоянии. Это воздействие, конечно, очень слабое, однако, если температура большая, как у тебя вчера в печке была, то тогда…

— То тогда получается, — продолжил за нее мысль Антон, — что тебе тоже нельзя подвергаться слишком уж экстремальным неживым воздействиям.

— Угу, — ответила Люн, — и тебе тоже. Твоя душа, между прочем, тоже мгновенно остекленеет, если ее поместить на Солнце например, пусть даже физически ты и сможешь там каким-то чудом выжить. Но, у тебя, кажется, телефон звонит, — Люн сделала жест в сторону комнаты, — да и мне пора уже улетать. Давай, кротик, не скучай тут без меня, и прости, что я наговорила тебе немного лишнего.

Тут девочка приблизилась к нему и примирительно погладила по руке. А затем прошла прямо сквозь бетонный бортик лоджии и, вспрыгнув на свое крылатое чудище, которое в тот момент поднялось откуда-то снизу, быстро взмыла в воздух.

— И Катю береги, — услышал он донесшийся уже откуда-то издалека затихающий ее голос.

Когда Антон вернулся в комнату, Катя уже разговаривала по мобильному телефону. Оказывается, это ее телефон сейчас звонил. Она сначала долго и внимательно выслушивала своего собеседника, а затем сказала:

— Да, да, Аркадий Николаевич, как скажете, но… — она повернулась к Антону и, прикрыв ладонью трубку, прошептала: «Горский звонит», — нам что, вообще сегодня нельзя из дома выходить?

На это ее собеседник что-то там еще проговорил, а затем, по всей видимости, попросил передать телефон самому Антону. Катя выполнила просьбу.

— Да, слушаю вас, Аркадий Николаевич, — отозвался он, — не выходить из дома? Это я уже понял. И что, все из-за этих новостей?

— Да, — коротко ответил Горский. — Но не только из-за них. Мне тут сообщили, ну… из службы безопасности. Угу, той самой, — у них там как раз один специальный отдел наукой занимается, — так вот, они мне порекомендовали, чтобы ты, ну и Катерина, наверное, тоже, никуда сегодня из дома не выходили, пока они все свои вопросы не урегулируют. А к вам они даже еще охрану приставили.