Дис

До дома Антон с Катей ехали уже на такси. Они теперь могли себе это позволить. Во всяком случае сам Антон, который и без того был уже вовсе не бедным человеком, а после того как выяснилось, что он теперь будет получать еще и деньги от патента, так стал уже и попросту богатым. Правда насколько богатым, Антон, конечно, еще не знал тогда. А Катя, ну что ей оставалось, — всего лишь взять своего «любимого лаборанта», как она его теперь уже называла, под ручку, и насколько возможно сильно прижаться к нему. И все же, когда они добрались наконец до ее дома и поднялись в квартиру, Антон вдруг мягко отстранил ее от себя и сообщил, что: «Вот так он просто не может».

— Чего ты не можешь, Тош? — Катя вновь к нему прильнула.

— Вот так не могу, — Антон сделал какой-то неопределенный жест. — Кать, тебе нужно немного прийти в себя, а мне, — он отчего-то тяжело вздохнул, — тоже надо немножко пройтись. Да вот заодно и с собакой погуляю. А ты, пока нас нет, приготовь что-нибудь вкусное.

И все же Катерина как-то не слишком его поняла. Отчего и сама теперь от него отстранилась и посмотрела на своего, почти уже состоявшегося любовника, недоуменно и, пожалуй, даже слегка насмешливо. И это Антона уже разозлило:

— Кать, — обратился он вновь к девушке, — не могу я вот так, да и не хочу прямо с порога и сразу в койку. Я же человек все-таки, а не… — он посмотрел на Дружка, — Да и не в этом даже дело. Главное, что ты и именно ты человек. И я просто не могу обойтись с тобой грубо. Прости, но не могу. Ты ведь очень дорога мне и я не хочу обидеть тебя сразу и в первую же ночь.

Катерина была настолько поражена услышанным, что на секунду буквально застыла на месте. Она теперь уже во все глаза смотрела на Антона и никак не могла понять, чего же с ним такого могло произойти за минувший год, чтобы он так переменился. Ведь это был уже совсем другой человек. Сильный, умный и… деликатный.

— Боже мой, Тош, — у нее на глазах навернулись даже слезы, — со мной так еще никто не разговаривал. Но прошу, не надо больше, я ведь и так уже, кажется, люблю тебя, и не хочу чтобы ты разбил мне сердце.

Однако Антон ничего не ответил на эту последнюю реплику девушки, приняв все за пьяную и, конечно же, не вполне осмысленную болтовню. Наконец он ушел. А Катя взялась было накрывать на стол в большой комнате, да что-то вдруг села на тахту, которая там у нее стояла и тихо заплакала. Так прошло несколько минут, по прошествии которых девушка все-таки нашла в себе силы подняться и продолжила, теперь уже почти механически собирать на стол. Минут через двадцать, вместе с повеселевшим уже Дружком, вернулся и сам Антон, который больше не стал ничего говорить, а просто взял и прямо с порога обнял ее. Катя спросила:

— Ну, а как же тогда человеческие отношения? Ведь мы же не собаки с тобой, — она тоже посмотрела на Дружка. — Ведь ты это, кажется, имел ввиду, когда уходил?

— Прости, Катюш, но не могу я. И все понимаю, что надо, наверное, и посидеть при свечах, и поговорить о чем-то возвышенном, но не могу, — после чего поцеловал ее уже крепко и прямо в губы.

И это были, конечно, совсем иные слова. И хотя они не проникали в самую глубину души, но совершенно ясно давали понять, что Антон любил Катю. Что он не просто думал о ней, а именно любил. Как ветер любит море, как горы любят снег, как мужчина любит женщину. И это было намного сильнее любых, даже самых возвышенных и умных рассуждений.

В ту ночь они почти не спали. То Антон никак не мог угомониться, то Катерина, как-то тихо и почти неосознанно лезла к нему. В промежутках между приливами страсти они разговаривали. То друг о друге, то на совершенно отвлеченные темы. Поэтому был уже ранний рассвет, когда они наконец успокоились и кто в чем, — Антон все в тех же джинсовых шортах, а Катя, завернувшись в одеяло, — вышли на лоджию подышать свежим воздухом. Антон распахнул окно, а Катерина встала рядом с ним.

— Ты знаешь, Тош, — проговорила она тихо, — а ведь у меня давно уже никого не было. Правда. Ну представь себе, живу тут одна, квартира, как ты сам видишь, хорошая. Да и сама, вроде бы, не урод. Почему все так? Может я именно тебя и ждала?

— Не верю я в судьбу, Кать, — ответил ей на это Антон, — и никогда не верил. Вот если бы ты только могла себе представить, из-за чего я теперь стою здесь у тебя, ну, то есть какие обстоятельства привели меня в Университет, то очень бы удивилась. И я расскажу тебе когда-нибудь, потом. Но это точно не судьба, уж поверь. А скорее просто везение.

— А я вот думаю, что везение, это и есть судьба, — продолжила настаивать на своем девушка, — и я не верю в случайности. Ты вот в судьбу не веришь, а я в случайности.

— Хорошо, Катюш, — Антон обнял ее плечо, — пусть будет, как ты говоришь. Главное, что у нас теперь с тобой все хорошо. И, надеюсь, что так и будет. Слишком уж много плохого произошло со мной за последнее время и ты для меня просто спасение. Поэтому я и люблю тебя. Ведь нельзя же не любить жизнь. А ты для меня как раз жизнь и есть. И кто знает, если бы не ты, где бы я был сейчас, и что бы со мной стало. А с тобой мне очень спокойно, с тобой я как у себя дома, ведь своего-то дома у меня теперь фактически нет, — Антон посмотрел в сторону, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Но Катерине и не нужно было ничего говорить. Она и сама чувствовала, что этот бродяга нашел здесь у нее то, что искал, по всей видимости, уже очень давно. И не столько даже именно сам дом, а того единственного и близкого ему человека. То тепло и ласку, которой, чего уж греха таить, все равно недостает любому, даже самому сильному мужчине. А поэтому, как же хорошо, что у них так все совпало: и их характеры, и работа, и то, что они были одни. Через несколько минут Катерина, видимо уже начиная замерзать, мягко отстранилась от Антона, и пошла в комнату переодеваться. А тот, все так и продолжил любоваться только-что забрезжившим красно-оранжевым рассветом. Правда, однажды, когда Катя шла из комнаты в комнату, она все-таки задержала взгляд на своем любимом. Ей на миг вдруг показалось, что он не касался пола, ну, то есть вроде как и стоял на месте, но между его ступнями и полом образовался очень тонкий просвет. Однако девушка не стала заострять на этом свое внимание. И не потому, что увиденное ею было просто невозможным, а потому, что была абсолютно счастлива, а оттого просто не могла себе позволить слишком уж отвлечься от своих чувств.

Наконец солнце встало и Антон собирался было уже идти на кухню, как вдруг почувствовал, и уже в третий раз за последние два дня, что на него кто-то смотрел. Он невольно повернул голову и глянул в дальний, чуть затененный конец лоджии. И вновь, как и в прошлый раз, то что он там увидел, заставило его едва ли не вскрикнуть. Но уже, конечно, не от страха, а от радости. Ведь на том, теперь уже сложенном раскладном кресле, на котором он спал вчера, вальяжно развалившись и закинув ногу на ногу сидела Люн. Девочка на него очень внимательно смотрела и только лишь слегка постукивала по подлокотнику своими тонкими длинными пальцами. Когда же она увидала, что ее наконец заметили, то медленно опустила и подняла веки, видимо в знак приветствия, после чего, и уже лукаво прищурив один глаз, проговорила:

— Ну, с добрым утром, кротик. Как жизнь молодая?

И тут Антон уже не выдержал, отчего, едва успев прикрыть ладонью рот, тихо засмеялся. Он опять был безумно рад ее видеть. Он почему-то всегда был очень ей рад, даже когда она и появлялась перед ним вот так, совсем неожиданно. И вот теперь это, действительно прекрасное создание, сидело здесь перед ним на лоджии в такой вот позе и очень внимательно его разглядывало. Антон тоже посмотрел на себя. «Хорошо еще, что на мне теперь хоть что-то есть, — подумал он, слегка вздрогнув, — а не как в прошлый раз, когда она нашла меня ночью в поле», — он теперь даже немного поежился от холода, которого до сих пор совсем не замечал. Однако девочку его внешний вид, похоже, совсем не интересовал. Поскольку она просто так прилетела к нему сегодня. Проведать и посмотреть все ли у него в порядке. Да еще и узнать, как он устроился на новом месте. Когда же она увидала, что он не один, то сначала улетела назад, но затем, немного поразмыслив, опять к нему вернулась.