Пепел

Пролетели быстрые минуты всеобщего оживления, и - стадион смолк: Погребец сидел на своем сопернике и, тяжело размахиваясь, добивал его локтем.

- Хы, бён мать... хы, бён мать... хы, бён мать...

Данила вяло сопротивлялся, потом замахал руками, словно отгоняя мух, дернулся и затих.

А Погребец все бил и бил по окровавленному лицу поверженного, хрипло выдыхая с каждым ударом:

- Хы, бён мать... хы, бён мать...

Болельщики Погребца начали скандировать его имя.

Погребец бил до последнего, пока поднималась блестящая от крови и гноя рука. Потом он тяжело приподнялся с трупа Данилы Корня, шатаясь, отошел к решетке, оттолкнулся от нее и со всего маха обрушился задом на лицо поверженного.

Хруст костей и вой стадиона слились воедино...

Потом было долгое чествование победителя.

Окровавленного Погребца обтерли, обернули белоснежной тканью с вышитым Георгием Победоносцем, усадили в золотое кресло, преподнесли 16 подарков.

Все завершилось всеобщей молитвой, пением Российского гимна и салютом.

Колбин дремал в темноте, положив голову на руки, когда зазвонил лежащий на полу мобильный.

- Ведут, - сказал голос.

Колбин зажег фонарик, растолкал дремлющих:

- Пора, родные.

Четверо заворочались, сели.

Колбин открыл сумку, раздал им бутылки:

- Ради веса, родные...

Затем подошел к двери, заглянул в замочную скважину. Там по широкому, устланному ковровой дорожкой коридору четверо в синем вели победителя. Погребец с трудом переваливался, белый хитон его уже успел пропитаться кровью и гноем. Впереди шли двое охранников с автоматами, сзади наставник Погребца Сергей Афанасьев и еще два охранника.

Колбин подождал, пока они пройдут мимо двери, затем осторожно отпер ее, распахнул:

- Только поближе, родные.

С бутылками в обеих руках четверо проскользнули в коридор и побежали за процессией. Замыкающие охранники обернулись, подняли автоматы, но бегущие метнули бутылки - раз и еще раз, - восемь взрывов слились в один, разрывая тела. Лисович и Поспелов погибли сразу, Самченко и Назирову взрывной волной отбросило метров на шесть по коридору. Колбин выскочил в задымленный коридор с пустой сумкой и электроножом, подбежал к груде изуродованных тел.

Погребец был еще жив. Ему оторвало обе ноги, разворотило живот. Скуля и тряся синей головой, он оперся ручищами об пол и пополз. Колбин включил электронож, двумя плавными движениями вырезал у Погребца загривок, кинул в сумку и побежал к двери. Погребец полз, волоча свои кишки.

Колбин быстро запер за собой дверь, открыл другую и вышел в узкий коридор, по которому они пришли в темную комнату. Пробежав по его лабиринту, он вышел из здания стадиона.

Уже совсем стемнело. Многотысячная победоносно ревущая толпа выползала из стадиона. Колбин смешался с ней, дошел до моста, с трудом выбрался из месива поющих и кричащих людей, нашел свою машину, открыл, засунул сумку с загривком под сиденье.

Сел, достал платок и вытер горячее потное лицо. Уши заложило от взрыва. Руки Колбина тряслись, как у старика. Он с трудом попал ключом в замок, завел машину и поехал медленно, словно впервые сел за руль. Выехав на набережную, достал мобильный, набрал номер и произнес:

- У меня.

- Рублевка, поворот на Николину, - ответил голос.

Подъехав через полчаса к условленному месту, Колбин увидел стоящую серую "Волгу". Вылез, огляделся. Вокруг никого не было - шелестел темный лес, мигал желтым светофор, да изредка проезжали машины.

Колбин достал сумку, пошел к "Волге". В ней сидели тот самый юноша с палкой и его водитель Саша. Но теперь на юноше вместо обносков был оранжевый китель и такого же цвета замшевые брюки. Убогую палку сменила черная полированная трость с костяной рукояткой в форме орлиной головы.

Сидящий сзади юноша кивнул Колбину на место рядом с ним. Колбин сел. Юноша коснулся тростью крутого плеча Саши, "Волга" тронулась.

Колбин передал юноше сумку. Тот открыл, посмотрел внимательно, положил под ноги.

- Те там остались?

Колбин кивнул, устало махнул рукой, хотел сказать что-то, но вдруг разрыдался.

- Что ты, легкий? - прищурился на него юноша.

- Я это...отец...

- Устал? - Юноша брезгливо посмотрел на его трясущиеся руки.

- Отец... отец... я не знаю... - всхлипывал Колбин.

- Чего ты не знаешь?

- Мне... о-ч-чень плохо, отец... очень, очень...

- Ты скажи, остальные все обиделись?

- Все, отец... все...

- Ну и хорошо. - Юноша достал платок. - Вытри влагу легкую. Учись плакать каменными слезами.

Колбин взял платок, приложил к носу, вдохнул. Едва он стал сморкаться, юноша стремительно вытянул из трости узкое лезвие и умело воткнул Колбину в шею под левую скулу. Конец клинка вышел через правое ухо с приросшей мочкой. Колбин дернулся всем телом, зашевелил ногами и, вцепившись руками в переднее сиденье, захотел приподняться.

- Не волнуйся... - Юноша взял его за плечо, удерживая.

Смертельная дрожь овладела телом Колбина, пальцы побелели, сжимая обивку кресла. Мутная сопля дрожала у него под носом, выпученные глаза смотрели вперед, словно что-то неописуемо-ужасное появилось на ночной дороге.

Колбин умирал долго, хрипя и ворочаясь.

Шофер вскоре свернул с шоссе и поехал по неосвещенной дороге через лес.

- Сколько воли к жизни. И все впустую. - Поглядывая на агонизирующего Колбина, юноша достал сигареты, закурил.

- Сразу в лес его? - спросил, не оборачиваясь, шофер.

- Ни в коем случае. Витя все сделает. - Юноша с трудом вытянул из головы Колбина лезвие, вытер носовым платком убитого, вставил в трость.

"Волга" несколько раз сворачивала и, проехав через небольшой дачный поселок, остановилась возле глухого каменного забора. За забором возвышался угрюмый особняк, напоминающий крепость. В узких окнах горел свет.

Юноша достал мобильный, набрал номер:

- Витя, открой.

Стальные ворота плавно открылись. "Волга" въехала в небольшой внутренний двор. Здесь все было залито бетоном за исключением круглой клумбы с фигурой оленя посередине. Вделанные в бетон светильники мягко подсвечивали двор и дом. Еще две машины стояли неподалеку - темно-синяя "ауди" и черный джип "suburban".