Путник

- Ну, да, тот самый…

- Да, его… пошла, значит. В клубе тоже тоска какая-то. Скукотища. Там всякие стали мужики сразу липнуть, танцы… всё не то. В общем сбежала я оттуда. Дай думаю хоть на выставку схожу. Там выставка у нас с электроникой. Это недалеко от клуба. Я кар отпустила и пошла пешком. Иду, уже подхожу к этому дому, смотрю прямо возле дверей этот парень. Он сразу в глаза бросился. Он стоит такой весь, мотоцикл кроссовый у него, и вид у него был такой… Я сразу поняла, что это он и есть.

- Какой вид?

- Ну такой… растерянный какой-то. И сам он выглядел… очень необычно. Я так и подумала…

- Как, необычно?

- Ну… загорелый такой, жилистый… высокий.

- Может фермер…

- Ага, на кроссовом мотоцикле.

- Спортсмен. Альпинист.

- Да, нет, не то всё… Ну ты же его сама видела, что ты говоришь?

- Ну, да, заметная личность. Так сразу… мимо не пройдёшь. Ну и чё дальше? Надо было сразу брату позвонить. Ты же уже слышала про пришельца, про аварию. Тут, даже, если ошиблась бы, то всё равно нужно было … ой. Ну ты, прям, как всегда. Ни дня без приключений.

- Так. Мне рассказывать или как? Вот. Чего звонить-то? И что я ему скажу? В общем… я подошла и … ну… я его пригласила к себе.

Татьяна разинула рот:

- Как? Вот так просто… к себе?

Ёлка на секунду ощетинилась:

- Да, вот так сразу. Сама же посоветовала развеяться. Следовала мудрому совету. Ты слушать будешь или меня воспитывать?

- Да, нет, говори, конечно. Нет, Ёлка, ну ты вообще. Я тебе иногда так завидую. Вот так раз… А он что?

- Согласился. У него вообще вид такой был. Смотрит так. Да. В общем сели на его мотоцикл и поехали… Я, собственно, сама была, как в тумане каком-то. Я вообще ни о чём таком даже не думала вообще. Просто он был какой-то… комбинезон потрёпанный, мотоцикл в пыли. Там стоечка такая есть… погнутая. Растрёпанный… Я не знаю… просто я что-то почувствовала. Я ему нужна. А утром я нашла у него парализатор и кассету. Кассету я ему не отдала.

Ёлка сидела, непохожая сама на себя, неестественно прямая, теребя в руках кончик пояска халата. Вид у неё был такой жалкий, что Таня чуть не разревелась. Ещё бы! Несгибаемая, непрошибаемая Ёлка, – влюбилась? Её называли кошкой, которая ходила сама по себе. И вот, – такая любовь!

- Ну что ты? Ну что ты, Ёлочка? Все живы, ничего страшного пока не произошло. Выкрутимся как-нибудь.

Татьяна ещё что-то говорила, ласковое, успокаивающее. В таких случаях не важно, что именно говорить; важнее, – кто говорит и как. Наконец, Кристина оставила в покое поясок халата, вздохнула и посмотрела на Татьяну с грустной и немного виноватой улыбкой:

- Танька, – я с ума сойду… Ладно, давай свои доказательства. Я пока ничего не понимаю. То есть, я понимаю так, что эта тетрадка как-то «убила» Тора. Вроде эмоционального срыва. То есть – самоубийство?

- Пойдём, поработаем. Я, как эту тетрадку увидела, прямо ошарашенная стала. Всё сразу встало на свои места. Сама всё увидишь. Кстати, ты не рассказала, как ты… ну это… с Сергеем… дальше познакомилась. По времени… я что-то не понимаю.

- Потом. Работаем.

Глава 20

Несмотря на различные взгляды, вместе у них получалось очень неплохо. Решили, что о кассете и журнале Вилу с Вовой они расскажут завтра, с утра. Пока те обсудят, пока доложат Кудринке, пройдёт довольно много времени. Татьяна успеет встретиться с Сергеем. Единственное, что несколько омрачало дело, – это секретарь Тора. На кабинет его деятельность не распространялась, но едва они появились в холле, он принялся занудно бубнить о перегрузке, о здоровье и всё время порывался включить успокаивающую музыку, магниторезонаторы и прочее… они не знали кодовой фразы отключения секретаря. Выход был только один, – кассета с личностью самого хозяина. Через несколько минут Татьяна смогла произнести совершенно глупую условную фразу отключения секретаря:

- Сёма, исчезни.

Секретарь, наконец, умолк, и дело пошло веселее. Кристина закончила ввод информации и уже хотела взяться за Танин «трактат», но в последний момент, повинуясь легендарной женской интуиции, решила поговорить со своей квартирой. Она не была, разумеется, настолько легкомысленной, чтобы вызвать Волка, но поговорить с секретарём она могла.

- Секретарь. Как гость?

Автомат пискнул, идентифицируя голос, и переводя не совсем понятный вопрос, затем бесстрастно заявил:

- Гость покинул квартиру.

- Как покинул?.. – машинально проговорила Кристина враз севшим голосом.

- Быстро, – поколебавшись, ответил секретарь, потом добавил, – через дверь.

Ответ выглядел, как издевательство, но ей некогда было корректировать аналоговые связи компьютера. Бледная, с расширенными глазами она подошла к Татьяне и, глядя куда-то в стену, деревянным голосом сказала:

- Таня, планы меняются. Сергей исчез. Сейчас связываемся с ребятами, вытаскиваем их из постелей, пусть едут сюда. Расскажешь им всё! Найдите Кудринку. Я тебе позвоню. До моего звонка ничего не предпринимайте. Впрочем, если сможете – помешайте Василию.

Она посмотрела на свою блузку с пришпиленным к ней телефоном в виде брошки, как будто впервые увидела, потом отшвырнула её в сторону и, как была, – с распущенными волосами, в коротком купальном халатике и босиком, побежала к посадочной площадке. Через несколько секунд бело-золотой скутер, даже не взревев, а грозно рыкнув, поднял свою хозяйку в воздух. Татьяна только успела заметить витиеватую молнию, скользнувшую по корпусу в кормовой части, услышала шум вспоротого воздуха, и всё стихло, будто и не было ни стремительной амазонки, ни её зверообразной машины.

Первым импульсом Крис было, проигнорировав все правила, на ручном режиме рвануть до дома, но потом, уже падая в пилотское кресло, она одумалась и дисциплинированно заняла свой коридор. Полётное время она посвятила аутотренингу и на крышу дома выбралась уже настолько уравновешенная женщина, что она сумела сообразить, что одета несколько своеобразно, но всё же не настолько уравновешенная, чтобы пойти и переодеться. Она вошла в скоростной лифт твёрдым, размеренным шагом, спокойно нажала кнопку с цифрой один. Не спеша закрылась дверь, мягко тронулась кабина… Крис с тоской подумала о том, что в казарме у них стояли специальные лифты, – десантные. Они обрывались вниз так, что внутренности прилипали к горлу, а затем тормозили так, что голова оказывалась на месте внутренностей. Психологическая подготовка пошла к чертям, и лифт выпустил на площадку первого этажа взбешённую фурию.

Первое, что увидела фурия – сиротливо зиявший проём на месте входа в подвал с жалкими остатками крепления дверной коробки. Крис выскочила на улицу. У подъезда стояли три патрульные машины; возле одной из них прямо на дороге сидел Вольф и прижимал к вискам два кубика магниторезонатора. Выражение его лица в точности соответствовало герою известной картины «Мученичество святого Себастьяна».

- Вольф! – Крис упала на колени и уцепилась за доспех двумя руками, – Вольф! Где Сергей? Что с ним? И где капитан?

Ответом был жалобный стон, выражение страдания на лице усилилось. Крис встряхнула сержанта, – помогло:

- Смылся… О-о!

- Кто смылся?

- Кто… Сергей смылся, пришелец… Вася здесь где-то, – Вольф, наконец, приоткрыл обведённые тёмным глаза, – Он же к тебе пошёл. Стой. А ты откуда знаешь?

- Ничего лучше не придумали, кроме стрельбы из инфразвуковой пушки? Ещё бы на танке приехали!

- Какой танк? Какая пушка?

- Дверь в подвал чем открывали? – заорала Крис.

- Он её сам высадил… плечом, безо всякой пушки… пушка! Он сам, как танк… господи, как мне… стой, Ёлка! А ты откуда…

Крис уже не слушала. Последние слова Вольфа догнали её возле лифта. Снова длинная поездка, – теперь наверх; снова целый ураган страстей. Правда, теперь в урагане мелькнул маленький лучик, – он вышиб плечом металлопластовую герметичную дверь! Так, наверное, чувствовали себя, – беспокойство и гордость вперемешку, – женщины в каменном веке: мой мужчина победил медведя! Лучик сверкнул и погас, – не время и не место!