Внуки наших внуков

Елена Николаевна и Брамс прислушались к его голосу. Чжу Фанши говорил совсем тихо, видимо стараясь не мешать своим соседям. Елена Николаевна взяла меня за руку и поднесла часы ко рту.

— Чжу, не сердитесь. Мы в Институте физической химии у профессора Брамса. Он показывает нам, как растворять воду в воде.

Я ясно представил себе растерянное лицо Чжу Фанши. Наверное, сейчас он уже не так внимательно слушает доклад, а, потирая по привычке левой рукой правое ухо, старается отгадать, что предложил нам Брамс.

По дороге в институт Елена Николаевна спросила Брамса:

— Скажите, много ли надо вашего катализатора-примеси?

— В миллионы раз меньше, чем воды. Для освоения Антарктиды надо построить примерно восемь заводов для производства катализатора.

— А как действует пенопласта, растворяясь в воде, на живые организмы?

— Полностью я не смогу ответить на этот вопрос. Наша лаборатория провела испытания только на некоторых рыбах, а главное — на планктоне, этом начале всех начал жизни в океане. Планктон не прореагировал на присутствие пенопласты.

Сообщение Брамса вызвало огромный интерес. Его проект был принят единогласно. Теперь можно было приступить к проектированию и строительству установок для выработки пенопласты и катализатора-примеси.

— Вы сможете возглавить подготовительные работы? — спросил Брамса председатель собрания, когда тот кончил отвечать на вопросы.

Брамс несколько растерялся. Выручила его Елена Николаевна. Она предложила выделить в помощь ему пять-шесть физиков, чтобы разработать в течение двух месяцев план практических работ.

Два месяца — срок большой и вместе с тем очень короткий в зависимости от того, что предстоит сделать за это время.

Ихтиологическое отделение Института микросолнца послало несколько экспедиций в район Антарктиды с целью выловить как можно больше разновидностей морских животных и рыб, чтобы исследовать действие на них раствора пенопласты.

Специальная экспедиция привезла пробу льдов из разных районов Антарктиды, для того чтобы определить, в каких пропорциях следует применять катализатор-примесь для получения пенопласты. В Атлантическом, Тихом и Индийском океанах были взяты многочисленные пробы воды с тем, чтобы опытным путем установить, как растворяется пенопласта в этих водах. Все это вместе взятое позволило выяснить, сколько следует построить заводов для производства катализатора-примеси, сколько потребуется времени, чтобы растопить льды Антарктиды, не погибнут ли в океане животные и рыбы и что вообще будет происходить в океане, когда в нем растворится огромное количество пенопласты.

Группа Брамса успела набросать общие схемы будущих установок, названных гидроциклонами.

На схеме гидроциклоны напоминали громадные диски. В один сектор диска непрерывным потоком втекала вода, образующаяся от таяния льдов, а из другого сектора таким же непрерывным потоком лилась река пенопласты. В гидроциклон подавался в строго дозированных количествах катализатор-примесь Брамса. В реакторе гидроциклона, занимающего площадь в десять квадратных километров, необходимо было получить температуру около семи тысяч градусов.

Этот пункт вызвал у нас больше всего споров. Не потому, что этот вопрос был уж очень сложным. Атомная энергетика двадцать второго века позволяла получать и более высокие температуры.

Но тут не годилось усовершенствование старых вариантов, и без того уже достаточно сложных и громоздких. Нужен был принципиально новый проект. Но у нас пока ничего не клеилось.

В начале февраля перед отлетом на Луну к нам зашел проститься Джемс Конт. Он был невесел, о себе ничего не говорил и больше слушал нас. Установки, трансформирующие воду в пенопласту, настолько его заинтересовали, что Елена Николаевна набросала ему схему их устройства.

Потом разговор коснулся других тем, но Конт не принимал в нем никакого участия, а если к нему обращались, отвечал невпопад.

— Вы какой-то странный сегодня, Джемс, — сказала ему Елена Николаевна. — Что с вами?

— Да, да, — рассеянно ответил Конт и вдруг, подняв на Елену Николаевну сразу прояснившиеся глаза, спросил: — Значит, вас больше всего беспокоит сейчас, как создать в центре ваших установок высокую температуру?

— Да, — ответила Елена Николаевна, переглянувшись со мной.

— По-моему, это можно сделать оригинально и вместе с тем просто…

— Как?

— С помощью плавающего зеркала и микросолнца. Вы можете расположить над Антарктидой, там, где это вам нужно, плавающее зеркало, а перед ним поместить микросолнце. Зеркало соберет лучи в одно пятно, внутри которого будет огромная температура.

Елена Николаевна помолчала, взвешивая предложение Конта.

— Идея действительно очень оригинальная, — в раздумье сказала она наконец, — но, к сожалению, мы не можем подтвердить эту идею ничем, кроме теоретических расчетов. У нас нет экспериментального материала.

— Кто же мешает вам провести такой эксперимент? — удивился Джемс Конт.

— Да, но ведь это достаточно сложно, — возразила Елена Николаевна. — Кроме изготовления плавающего зеркала, придется зажечь новое микросолнце. И потом, где мы можем сейчас провести такой эксперимент?

— Проводите на Луне! Теперь вы знаете, что микросолнце никакой опасности не представляет. А в дальнейшем вы сможете использовать это новое микросолнце в Антарктиде.

— А кто сделает плавающее зеркало? — спросила Елена Николаевна.

Джемс Конт молча раскатывал на столе хлебный мякиш. Я знал, что ему предстоит большая работа с плавающим зеркалом, и решил, что он обдумывает, кого сможет выделить для нас из своей группы. Но произошло нечто совершенно неожиданное.

— Вам не придется создавать новое плавающее зеркало. Вы используете то, что находится сейчас на поверхности Луны. Это намного ускорит проведение эксперимента.

— Подождите, Джемс, — взволнованно остановила его Елена Николаевна. — Вы это серьезно предлагаете? А как же ваша работа? Ее придется надолго приостановить, если мы заберем у вас плавающее зеркало.

— Моя работа… Если говорить откровенно, Елена Николаевна, то после появления микросолнца наша работа становится ненужной, во всяком случае, в том аспекте, в каком она была задумана.

— Но вы работаете вовсе не впустую, Конт. Ваше плавающее зеркало астрономы используют как сверхмощный телескоп, а кроме того, оно найдет применение в гелиотехнике.

— Да, но все это так далеко от атомной физики!

Конт резким движением смял хлебный шарик и, отвернувшись в сторону, тихо сказал:

— Елена Николаевна, у меня к вам просьба. Возьмите меня назад в свою группу.

В комнате сразу стало тихо. Несколько минут никто не мог вымолвить ни слова. Потом Елена Николаевна встала, подошла к Конту и положила обе руки ему на плечи.

— Ну, вот вы и вернулись к нам, Джемс!

Тут мы все трое заговорили разом.

— А вы не сгоряча поступаете, Конт? — спросил я осторожно.

— Нет, что вы! — горячо возразил он и, улыбнувшись, добавил: — И потом я же не один, а с плавающим зеркалом.

— А ваша группа? Чем она будет заниматься?

— Прежде всего мы все вместе поможем вам в освоении Антарктиды, это сейчас самое главное. А потом будет видно. Каждый, очевидно, решит сам за себя.

Теплым сентябрьским утром на улицах Торитауна было многолюдно, как в большие праздники.

Люди то и дело взглядывали вверх на яркий тоненький серп Луны: там рядом с нею должна была вспыхнуть нынешним вечером новая звезда — микросолнце. Эксперимент подготовили Чжу Фанши и Джемс Конт.

Вместе с другими сотрудниками Института микросолнца мы тоже вышли на улицу. Из репродукторов раздались предупредительные сигналы. Голос диктора призвал всех к вниманию. Толпа разом стихла. Я ясно представил себе, как сейчас наши друзья на Луне ждут момента запуска ракеты.

Микросолнце вспыхнуло на черном полуночном небе рядом с лунным серпом совершенно неожиданно. Оно было ярче всех звезд и горело ровным белым светом.