Внуки наших внуков

— Я думаю, ее надо ожидать завтра или, во всяком случае, послезавтра.

Ярослав Павлович посидел с нами еще немного, а затем Елена Николаевна отослала его отдыхать: лунная болезнь сказывалась очень сильно в первый день, и под конец беседы он еле ворочал языком и был похож на пьяного.

На другой день приехала Челита в сопровождении Леона Шаумяна. Мы с трудом узнали в ней прежнюю задорную, энергичную девушку. В ней как будто потух огонек, освещавший радостью ее лицо, светлыми точками игравший в ее блестящих глазах, теперь печальных, неулыбчивых. Она казалась старше лет на десять.

Елена Николаевна обняла ее, и Челита вдруг расплакалась, прижавшись к ней лицом. Елена Николаевна сразу увела ее к себе. Шаумян повернулся к Ламелю:

— Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть.

— Я тоже, — ответил тот и спросил: — А что, разве опять кто-нибудь заболел?

Леон нахмурился.

— Не мог же я бросить бедную женщину одну, да еще в таком горе. — И тут же перевел разговор на другое: — Ну, а как дела у тебя, в твоем «уголке Венеры»?

— Неплохо. Я тут провожу один интересный опыт.

— Опыт? Ты что же, так никуда и не поедешь отдыхать?

— Нет, мне и здесь хорошо. А ты?

— Я сначала хотел было отдохнуть на Кавказе, а потом передумал. На днях из Сиднея отправляется пассажирский пароход в кругосветное плавание. По-моему, это будет прекрасным отдыхом.

— Эх ты, вечный странник. А как же Ереван? Помнишь, на Венере ты все время мечтал о нем?

— Помню, но на этот раз я чувствую, что не усижу на одном месте даже в милом Ереване.

— Скажи, сколько ты здесь пробудешь?

— Не знаю. Как Челита.

— Куда она едет?

— К родителям, в Мексику.

Несмотря на наши уговоры погостить еще, Челита и Шаумян уехали вечером того же дня. Мы все вместе проводили их и вернулись домой. Всем вдруг сделалось грустно. Приезд Челиты живо напомнил нам о Викторе.

— Скоро и мы уедем с Кораллового моря, — проговорила Елена Николаевна задумчиво. — Кончается наш отпуск.

13. СЛИЯНИЕ ИДЕЙ

Звонок профессора Брамса из Института физической химии застал нас в тот момент, когда мы с Еленой Николаевной собирались в Институт микросолнца. Там назначено было обсуждение очередного проекта, посвященного борьбе с водами Антарктиды.

— Загляните ко мне в лабораторию, — попросил нас Брамс. — Да, я знаю, что вы торопитесь на заседание, но это очень важно и имеет прямое отношение к проблеме освоения Антарктиды. Минут пятнадцать у вас найдется? Ну, вот и хорошо. Больше я вас не задержу.

Прошла неделя после того, как мы вернулись с Кораллового моря. В Институте микросолнца царила напряженная обстановка. Было установлено, что микросолнце приостановило оледенение Антарктиды.

Но до сих пор оставалось неясным, куда деть огромную массу воды, которая образуется от растопления антарктических льдов. Многие коллективы ученых работали над этой проблемой, но пока ни один проект не был принят.

— Проходите! — распахнул перед нами двери профессор Брамс. — Я попрошу вас прямо в мой рабочий кабинет. Садитесь, — показал он на стулья. — Хотите чаю?

— Нет, мы только что завтракали, — ответила Елена Николаевна, наблюдая за тем, как Брамс пододвинул к себе стакан крепкого чая и осторожно положил в него восемь кусков сахару.

— Это рекомендуется всем тяжелоатлетам или вы просто сластена? — пошутила Елена Николаевна. — Мы торопимся. Если можно, давайте приступим к делу.

— А мы уже приступили! — усмехнулся Брамс, внимательно глядя, как поверхность чая выпуклым куполом выступает над краями стакана. — У меня к вам один вопрос. Скажите, в чем суть проекта, который вы готовитесь сегодня обсуждать?

— Авторы проекта предлагают превратить воду от растопленных льдов в пар высокого давления и выбросить в виде огромной струи за пределы атмосферы.

Брамс покачал головой.

— А других, более конструктивных проектов полного освоения Антарктиды нет?

— Пока нет.

— Спасибо за информацию…

— Вы нас только для того и позвали к себе? — удивилась Елена Николаевна.

Профессор Брамс молча помешивал ложкой в своем стакане, наблюдая, как извиваются в нем густые полосы сахарного раствора.

— Нет, конечно, не только для этого, — ответил он наконец. — У меня тоже возникли кое-какие идеи, и я хотел рассказать вам о них. Посмотрите на этот стакан с чаем. Вы назвали меня сластеной, когда я положил в него восемь кусков сахару. Но я сделал это только для того, чтобы пояснить свою мысль. Вначале куски сахара вытеснили из стакана воду, равную их объему. Теперь же вода в стакане снова опустилась до прежнего уровня. Чем это объясняется, вы можете сказать?

— Вы задаете детские вопросы, Брамс! — усмехнулась Елена Николаевна.

— Не обижайтесь. Мы порой забываем о самых простых, но очень полезных вещах. Ответьте на мой вопрос.

— Извольте. Жидкость имеет молекулярное строение, — ответила Елена Николаевна немного смущенно. — Сахар тоже. Молекулы воды не прижаты вплотную друг к другу, между ними есть промежутки. В эти-то промежутки я попали молекулы растворенного сахара. Поэтому общий объем воды в стакане почти не увеличился. Вы довольны?

Неожиданно улыбка исчезла с лица Елены Николаевны.

— Постойте-ка! Это было бы… Нет, не то. Какое отношение имеет все это к растоплению антарктических льдов? Ведь воду в воде не растворишь? Вода океана не чай, а льды Антарктиды не сахар…

Брамс отодвинул стакан.

— Вижу, заинтересовались. Я так и думал. Пойдемте со мной в соседнюю комнату.

Там размещалась лаборатория. Вдоль стен этого большого помещения были расставлены сложные, незнакомые мне приборы. Брамс надел толстые резиновые перчатки и вынул из штатива закупоренную пробирку с темно-коричневой густой жидкостью. Он потряс пробиркой в воздухе. Темная жидкость вспенилась мелкими пузырьками.

— Это катализатор-примесь, — коротко пояснил Брамс.

Он подошел к большому цилиндрическому прибору, по внешнему виду напоминавшему синхрофазотрон в миниатюре, и вылил в него из пробирки немного жидкости. Затем включил рубильник на мраморном щите. Цилиндрический прибор протяжно загудел. Брамс действовал теперь молча, не давая никаких пояснений. Влил внутрь прибора ведро воды и прибавил напряжение. Затем стремительно закрыл крышку прибора и выжидающе посмотрел на нас. Прошло несколько секунд, и вдруг передняя стенка прибора раздвинулась, и оттуда показалась светло-коричневая мягкая лента с темными прожилками. Она вытекала из прибора непрерывной струей, складывалась в витки. Ее пятнистый узор напоминал не то шкуру леопарда, не то кожу питона.

— Что это? — спросила Елена Николаевна.

— Особая пенопласта. Она получена путем разложения воды на составляющие элементы с помощью нашего катализатора-примеси.

— Твердое вещество из воды?

— Да. В нашем приборе под действием коричневого катализатора-примеси и высокой температуры происходит разложение воды на составные элементы. Их атомы теряют свою электронную оболочку и соединяются в новые молекулы, образуя при этом пенопласту. Твердое тело, которое вы сейчас видите, обладает еще одним чудесным свойством.

Брамс резким движением оторвал кусок ленты пенопласты и подошел к стеклянному сосуду, наполненному водой почти до самых краев.

— Смотрите внимательно, — сказал Брамс. — На образование этого куска пенопласты потрачено почти ведро воды. Сейчас я опущу кусок в сосуд, а вы следите за уровнем воды в нем.

Лента пенопласты, окунувшись в воду, опустилась на дно. Прошло несколько минут, и на наших глазах пенопласта полностью растворилась.

— Вы понимаете? — спросил Брамс. — Ведь, по сути дела, я влил сюда почти ведро воды, а уровень воды в сосуде не повысился.

— Просто не верится! — воскликнула Елена Николаевна. — Покажите нам, как вы делаете вашу пенопласту?

В тот же момент мои ручные часы, снабженные радиотелефоном, тихо зазвонили.

— Александр Александрович, — раздался из циферблата голос Чжу Фанши, — где вы с Еленой Николаевной? Я говорю из зала заседаний. Обсуждение проекта уже началось.