Отвертка

Над сценой был натянут плакат «Хорошо смеется тот, кто стреляет первым!».

— Гардероба у нас нет. Раздеться не предлагаю. Садитесь. Пива хотите? Леха! Принеси четыре пива!

Столы в зале были липкие и ободранные. Кое-где сидели типы в кожаных кепках и девицы с фиолетовыми волосами. Зал был почти пуст.

Красные транспаранты, стены красного кирпича, краснорожие завсегдатаи. В таком месте следовало пить не пиво, а терпкое красное вино.

— Начало у нас в пять. Участники сегодняшней дискуссии еще не подошли. Пока могу рассказать о сегодняшней программе. Хотите?

— Хотим.

— «Dark Side» — это дискуссионный клуб петербургских молодежных организаций. Обсуждаем ситуацию, изучаем труды классиков, делимся идеями, приглашаем интересных людей…

— А танцы у вас тут бывают?

Парень поморщился.

— Бывают. Но редко. У нас некоммерческий клуб. И музыка играет тоже некоммерческая. На прошлой неделе играли парни из группы «Шесть Мертвых Енотов» — слышали, наверное?

— Нет. Не слышали.

— Корче, танцы бывают редко. Сегодня у нас «анархо-елка». Наши активисты устраивают новогодний праздник.

— До Нового года еще три месяца.

— Это неважно. Время — это то, что мы о нем думаем. Если мы решим отмечать Новый год осенью — кто может нам помешать?

— Действительно. Почему бы не отметить Новый год осенью? И какова программа?

— Сегодня будут три доклада: «Региональный сепаратизм как веление времени», «Голливудский кинематограф как средство воспитания бойца революции» и отчетный доклад петербургского отделения ЕБЛО.

— Используете непечатную лексику как средство эпатажа масс?

— Нет. ЕБЛО значит «Единый Блок Левой Оппозиции». Это объединение, состоящее из нескольких небольших радикальных партий.

Брайан спросил, что это слово означает по-русски?

— Ругательство. Непереводимая игра слов.

— Да-да. Непереводимая игра… Хотя есть и переводимые. Неделю назад у нас выступали девушки из ассоциации ФАК.

— Феминистки? Воинствующие нимфоманки?

— ФАК означает «Федерация Анархисток Купчино». Это девушки леворадикальных взглядов, ведущие классовую борьбу в южных районах Петербурга. Есть еще художественное объединение «За Анонимное И Бесплатное Искусство». Сокращайте сами.

— У ваших партий отличные названия.

— Думаешь, только у наших? В Москве зарегистрировано общественное объединение под названием «Факел и Щит».

— Fuckin' shit? такая организация?

— Ну да. Какие-то ветераны — то ли МВД, то ли ГРУ.

Я откинулся на спинку стула, закурил и огляделся. Зал постепенно заполнялся. Посетители носили кожаные куртки, армейские ботинки и черные нашейные платки. Наша компания на общем фоне смотрелась странновато.

Я взял лежащий на столе потрепанный журнальчик и перелистнул пару страниц. На первой полосе была помещена картинка, изображающая повешенную на крюке от люстры грудастую блондинку в камуфляжной куртке и с «калашниковым» через плечо.

Картинка иллюстрировала стихотворение «Смерть партизанки»:

…Я вчера потеряла значок с изображением

Председателя Мао.

Смогу ли дожить до утра — или должна умереть

за оплошность?

Нет мне прощения, товарищ не даст мне пощады!..

Длинноволосый что-то объяснял Брайану про Че Гевару и петербургских анархистов. Я перебил:

— Извините. Вы говорили, у вас можно купить пива?

Парень, не оборачиваясь, крикнул: «Леха! Твою мать! Сколько можно ждать пиво?!» — и опять забубнил о своем. Скоро появился Леха с подносом, уставленным бутылками. У немолодого Лехи была седоватая бородка, дырявая тельняшка и здоровенный значок с крупной надписью: «Хочешь ох…еть? Спроси меня как!»

Пиво у анархистов было теплым и довольно мерзким. Пить его пришлось прямо из горлышка. Дебби поморщилась:

— Сел на своего конька. Ирландская Республиканская Армия! Теория и практика революционной борьбы… Теперь его отсюда за уши не вытащишь.

Мартин тоже выглядел расстроенно:

— Зря мы сюда поехали… Могли бы сходить еще раз в галерею, где гадают на Таро. В прошлый раз я познакомился там с молодым человеком, который обещал рассказать мне о кружке настоящих сатанистов. У них есть даже собственный адрес в Интернете…

— Оба вы надоели. И ты, и Брайан. Один со своими анархистами, другой — с сатанистами… Что у вас за интересы?

— Ага. У нас с Брайаном ненормальные интересы. Зато у тебя — нормальные.

— Fuck you, Марти. Ты своих оккультистов сумасшедших отыскал. Брайан тоже нашел что хотел. А я еще и близко не подходила к тому, ради чего приехала в эту страну. Хотя сегодня уже четверг.

— В чем же дело? Ты была у Стогова дома — могла бы поставить на нем пару опытов.

— Стогов не такой. На Стогове невозможно ставить опыты…

На сцене зажегся свет. Длинноволосый зашипел: «Тс-с-с! Начинается!»

Публика вяло поаплодировала. На сцену поднялся наголо обритый юноша с опухшими веками.

— Это наш председатель. Он известный художник. Наш чил-аут расписан лично им.

— Товарищи! Приветствую на очередном заседании Дискуссионного клуба! На повестке дня три доклада. Отчет о своей работе предложат активисты ЕБЛО. Организации, так сказать, представляющей лицо нашего движения…

В зале похихикали. Правда, довольно лениво.

— Рад отметить, что активность масс заметно растет. В Выборгском районе у нас появился собственный депутат. Может быть, со временем наш блок выдвинет кандидата и на губернаторских выборах. А может — и на президентских. Революция продолжается! Свидетельство тому — новые предложения, с которыми выступят наши докладчики. Приветствуем докладчика!

В зале раздалось несколько редких хлопков. Председатель начал слезать со сцены, но, вспомнив важное, вернулся к микрофону:

— В прошлый раз какая-то гадина кинула в унитаз пивную бутылку. Унитаз засорился. Нам пришлось вызывать водопроводчика. Были проблемы с санэпидстанцией. Очень прошу, не кидайте ничего в унитаз.

На сцену взгромоздился здоровенный детина в тяжелых ботинках. Я пил пиво, курил сигареты и переводил ирландцам непонятные обороты. Скучными доклады совсем не были.

Первым шел отчет о проделанной работе: «В знак протеста против засилья платных туалетов, несколько активистов нашего блока публично помочились себе в штаны…»

Суть работы, насколько я понял, сводилась к тому, что активисты курили анашу, пили портвейн и дрались с приезжими в общественных местах. Заканчивался доклад так: «И если вы с нами, то советую запастись чем-нибудь тяжелым и металлическим. Некоторым затылкам будет полезно ближе познакомиться с силой наших аргументов!»

Дальше следовали два концептуальных доклада. Первый — о том, что велением времени в данный исторический момент является тенденция к отделению Петербурга от всей остальной страны.

— Мы не Россия. Мы — особый регион. Почти особая страна. Почему мы должны платить налоги в центральный бюджет?

Второй докладчик читал текст по бумажке. Его позиция сводилась к тому, что настоящие революционеры обязаны смотреть американские боевики:

— Если в этих фильмах Система демонстрирует обобщенный образ своего врага, то мы должны отнестись к ним чрезвычайно внимательно! Мы должны брать пример с Терминатора, Хищника и колумбийских наркобаронов. Символом новой антисистемной революции станет Фредди Крюгер, вооруженный ножницами и барабаном из человеческой кожи!

Больше всего лично мне в докладах понравилась их краткость. Всего через сорок минут микрофоны отключили и в динамиках заиграл хард-кор.

Длинноволосый обернулся к нам:

— Как вам?

— Круто. Особенно про Фредди Крюгера.

— Я серьезно. Обсудим предложения?

Брайан закивал головой:

— Насчет отделения Петербурга от остальной России, по-моему, очень здравая мысль.

— Ты же ирландец. Чего тебе до отношения Москвы и Петербурга?

— Петербург очень похож на мой Корк-сити. Ваш город когда-то был столицей, и в Корке тоже еще пятьсот лет назад жили ирландские короли. А теперь оба наших города стали почти провинцией. Если каждый народ имеет право на самоопределение, то почему петербуржцы не имеют права отделиться от России?