Король и Дева

Теперь Бард спешил по узкой дорожке вдоль главного канала, с недоверием поглядывая по сторонам. Что за незадача!.. Сначала рухнул навес, и развешенная для просушки рыба засыпала улицу. Потом доска под каблуком провалилась, и он едва успел удержать равновесие. Еще через пару кварталов, оборвав веревки, свалился ковер, размотавшись полосатой дорожкой обратно к центру города. Затем откуда-то выкатилось яблоко, остановившись прямо перед ними. Бард сердито оглянулся, но никого не увидел. Сам он дважды пропустил знакомый поворот! А ведь помнил наизусть каждый дом в городе и всегда находил дорогу даже вдребезги пьяным, да хоть с закрытыми глазами!

Бард дернул Ингрид себе за спину и, остановившись, подозрительно глянул на вывеску. Но медная надпись «Меха и шкуры» только жалобно заскрипела на ветру, отбросив на них красный блик заходящего солнца.

— Ну не прыгнет же она на нас, дорогой? — улыбнулась Ингрид, поправляя пушистый рыжий мех капюшона. Новая одежда, купленная для дороги, была ей немного непривычна.

— Не знаю. Не уверен, — недовольно ответил Бард.

Он заторопился, решив ни на что более не обращать внимание. Ингрид едва поспевала за его широким шагом.

Чуть не дойдя до причала, Бард внезапно остановился, словно почувствовав чей-то взгляд. Обернулся и замер.

Над островерхими черепичными крышами, словно ранняя звезда в гаснущем небе, выделялась яркая точка. Уже не точка, а луч, становившийся ярче и ярче с каждым вдохом. Он напоминал о чем-то давнем, печальном и жутком, неприятно холодил сердце. Бард прижал встревоженную Ингрид к себе, потом кивнул на лодку и легонько подтолкнул к ней. Проводив взглядом, сам — задержался на деревянных досках причала.

— Золото Одинокой горы! Оно течет к нам!

Люди кричали в восторге, широко разевая рты. Бросали вверх шапки. Это было неправильно, нереально, словно оживало давно ушедшее прошлое… Бард помотал головой, сбрасывая наваждение.

Народ вокруг был сильно подвыпивши, и тем не менее… Устами младенца?

Не может быть! Неужели?..

В его роду эта история передавалась из поколения в поколение, как и у гномов, с ярой, неослабевающей ненавистью, превращаясь в сказание или легенду. Или в вечный кошмар грядущего.

Дед часто рассказывал ее перед сном вместо доброй сказки. Бард не помнил черты его лица, лишь прокуренную трубку в желтых от табака пальцах. Отец же не любил вспоминать историю их потерянной родины. Он недовольно махал руками и тут же открывал окно, но не смел выгнать из детской властного, почитаемого в семье старика.

— Сначала все как обычно — хорошо и спокойно. Лишь желтая тень на горизонте, ее можно принять за что угодно — за яркую звезду, за падающую комету, да просто за странный блик в лазурном небе. Ее можно и вовсе не заметить. Только она уже заметила тебя! Она поднимается от линии горизонта, как ничто и никто в этом подлунном мире, она растет, ширится, рассыпая огненные искры своего великолепия, и ты уже не можешь оторвать от нее взгляда — так она прекрасна в торжестве безумия и смерти. Драконы — они всегда немножко безумны. Кто бы не стал за столько веков убийств и ненависти?

Тут дед всегда умолкал, темнея лицом и собираясь с мыслями. Позже Бард всегда удивлялся, как простой рыбак мог так красиво изъясняться? Но владеть оружием его тоже учил именно дед.

— Все случается в тот самый миг, когда меньше всего этого ждешь, когда ты счастлив и все налаживается. Небеса падают вниз яростным огненным ливнем, и жизнь превращается в смерть. Кажется, будто горит сам воздух, что уж говорить о людях? Ты видел серую пыль на дороге?

В этот момент маленький Бард всегда кивал, с ужасом глядя на сурового деда.

— Это все, что остается от человека. Но Гирион, твой славный предок, сумел спасти много жизней. То была смерть, достойная правителя. Не так уж и страшно умереть за то, что тебе дорого. Но сбереги тебя небо увидеть такое своими глазами…

Бард очнулся от воспоминаний.

Стражники, в растерянности от происходящего, по старой памяти собралась вокруг него.

— Глупцы! Не понимаете? Зовите всех, выводите людей! Это дракон, безумцы! — после мгновенного замешательства рявкнул он.

Окружающие отшатнулись. Никаких распоряжений на такой случай не было, и стражники топтались на месте, не желая верить словам бывшего начальника.

— А… бургомистра и след простыл! — к ним подбежал начальник охраны причала и с надеждой посмотрел на Барда. — Приказывай ты! Что нам делать?

Бард с тоской бросил взгляд на лодку, в которой сидела жена: «Мы еще успеем уехать. Это уже не мой город…»

Соседка Ингрид пыталась успокоить плачущую дочь, всхлипывая сама — воздух звенел, напряжение нарастало, хотя ничего еще не случилось.

Переламывая себя, Бард махнул рукой, торопя гондорцев. Выкрикнул: «Скорей! Гребите прочь со всей силы!» Пожилой воин из Минас-Тирита, взглянув на небо, махом перерубил канат, не тратя время на распутывание сложного узла.

Четыре весла быстро вспенили грязную воду, ширя пропасть между остающимися и уезжающими. Ингрид вскочила, готовая броситься с лодки и вплавь добраться до пирса. Лишь бы быть рядом с ним.

«Не сегодня, моя девочка…» Бард кивнул гондорцу, и тот крепко обхватил ее.

— Бард, нет, нет! — чуть не плача, Ингрид вырывалась отчаянно. — Что же ты делаешь? Да пустите меня к нему!

Он молчал, опустив голову и скрестив руки на груди. Не удержавшись, бросил взгляд на жену. История любит повторы, и Гирион, верно, также смотрел на супругу, понимая — больше не встретятся. Только что чувствовал при этом, легенды не сказывают…

— Позаботься о ней! — крикнул Бард, опомнившись. — И бегите со всех ног! Бегите, бегите как можно быстрее и дальше от озера!

Гондорец кивнул в ответ, не выпуская Ингрид. Лодка быстро исчезла из вида, скрывшись в сером тумане.

Бард развернулся к стражникам и горожанам, так и стоящим вокруг в ожидании, отрешившись от всего, кроме надвигающейся беды. Поверх голов людей, благо рост позволял, окинул взглядом пристань и ближайшие улицы.

— На Кружевной мост! Живо, орк вам в одно место! Рубите канаты!

Глянул на командира стражи, который стоял на пирсе.

— Зовите всех, кто может сражаться! К балрогу правила, ломайте двери оружейной, хватайте все, что ближе лежит! У нас времени полчаса, не больше, — Бард задумался на миг. — Второй отряд — на левый причал. Стража — на правый, с луками, арбалетами и копьями. Трубите тревогу, старый двойной сигнал: оповестите людей, пусть оставляют дома и уезжают, кто еще может, если им дорога жизнь!

Ребята побежали со всех ног, только пятки засверкали. Дело свое они знали хорошо и выполняли приказы четко, не медля и не пререкаясь.

— А кто решит остаться, пусть запасают воду — да побольше! — прокричал он вслед.

Хорошо, что у каждого с собой достаточно стрел. Приказывая страже всюду ходить при оружии, бургомистр заботился больше о внешнем виде, но сегодня это могло помочь. Барда же верный лук сопровождал ещё с юности везде и всегда, и сейчас был за плечом… Бывший помощник бургомистра быстро снял его с плеча и натянул тетиву.

Точка медленно разгоралась и теперь ярко пламенела на небосводе. Огонь приближался.

Горожане начали волноваться, глядя из окон и дверей на странное небесное явление.

— Дракон!!!

Раздались испуганные крики и плач. Тревожно зазвенели колокола на всех причалах, им вторил низкий двойной сигнал трубы, о значении которого все давно позабыли и переглядывались теперь в ужасе и смятении. Люди заметались — паника охватила город…

Лозунг бургомистра: «Мы не трогаем Дракона — Дракон не трогает нас!» — утратил свою силу.

Жители Эсгарота бросились к лодкам. Гребцы ударили веслами по воде, поднимая рябь. Торопливо отплывали большие и малые суда, унося людей на берег, в безопасное место.

Оставшиеся горожане набирали воду в какую только можно посуду, кто поумнее, несмотря на сопротивление, вытаскивали из домов соседей, привыкших все беды пережидать в четырех стенах или на чердаках.