Король и Дева

Высокие резные башенки, прочие постройки причудливых очертаний, места для отдыха, небольшие забавные коттеджи по краю (и вполне приемлемые по цене для малоимущих, особенно если чуть доплатить из городской казны), а за ними — даже сады и скверы! Бард вздохнул: из всего этого великолепия в жизнь воплотилось только здание ратуши.

Окна его спальни выходили во двор — Бард не мог видеть черноту на том месте, где должна была простираться воплощенная мечта родителя… Отец так не вовремя встрял тогда на заседании совета. Он снова стал просить об уменьшении бремени налогов и понижении стоимости патентов на торговлю и рыбный промысел. Бургомистр тут же взял все свои обещания обратно, объяснив злорадно, что в казне и так недостает денег. «А возможно, — подумал вдруг Бард, — он и не собирался с самого начала строить что-нибудь, кроме ратуши».

Отец не выдержал такого удара, тяжело заболел и вскоре умер. Губернатор ведь обещал ему, слово давал, а иначе он и не брался бы! Уже после его смерти Бард заказал несколько гравюр с чертежей и отдал сшить их в альбом.

Смерть отца еще больше сблизила братьев. Несмотря на разногласия, оба любили и почитали родителя, старавшегося сделать лучше весь мир, но иногда забывавшего о хлебе насущном. Бард и к бургомистру в помощники только ради отца и пошел… Отец был готов всем помочь и отдать последнее, и многие пользовались этим без зазрения совести. А потом, став из посыльного правой рукой градоначальника… Ему много чего приходилось делать что очень не нравилось его совести, но выбора у него не было. Свою работу потерять он никак не мог, делал, что приказывали, лишь позволял себе презрительно ухмыляться.

Один разгон толпы из бедного квартала чего стоил… Бургомистр приказал ему заняться лично. Пришлось применить силу, слов они уже не понимали. Тогда он думал, что выполняет свой долг; а сейчас помнил только лезвия, опускающиеся на головы недовольных, рассекающие плоть, проламывающие черепа… Отец тогда долго не разговаривал с ним.

Бард мотнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания.

Вот младший брат был как отец — вечно пропадал в Нижнем Городе, старался хоть чем-то помочь бедному люду. Меньше года назад он после какого-то вопиющего происшествия ворвался на пиршество у градоправителя, раскидав охрану у входа, и неистово орал, что его народ живет и умирает в нищете, что так нельзя обращаться с живыми людьми… Нашел, как просить о помощи! Конечно, ему отказали…

Градоначальник велел пинками гнать Альберта из зала. Брат, спешно и зло собирая вещи трясущимися руками, отдал Барду на хранение альбом в тяжелом кожаном переплете. Наследство их отца… Бургомистр тогда много чего наобещал своему первому помощнику, лишь бы тот сам не покинул город в неспокойное время. Знал, подлец, как крепко братья были привязаны друг к другу. Обещал обеспечить Альберта охраной и сопроводить, куда тому угодно. Братишка везде находил знакомых и друзей, и ухитрялся вести переписку даже с жителем Ривенделла! Говорил, что там оценили его талант и зовут погостить, а возможно — и поработать.

Альберт давно уехал. Теперь остались одни воспоминания. Бард все больше и больше жалел, что не ушел тогда с братом.

«Но он меня не звал с собой, — недовольно думал Бард, в который раз прокручивая в памяти их прощание. — Да и расстались мы плохо. Виноват ли я в том, что стало с городом? Возможно. А брат давно сам отвечает за себя — не запрешь, как раньше. Да и как я мог? После очередного набега орков в Эсгароте стало совсем тревожно. На стражников надежды мало, охрана бургомистра и вовсе беспечна. И еще есть одно… вернее, одна, — скользнула нежеланная и тут же изгнанная мысль, — кто держит меня в этом проклятом городе».

***

Жанна проснулась от шороха и тут же протянула руку к кинжалу, всегда лежавшему рядом.

— Не-а! — раздался из ниоткуда странный голос, в котором слышалось неприкрытое веселье. — Можешь не искать!

Девушка тихо опустилась на пол, стараясь не поддаться панике и досадуя на себя, что в городе совсем потеряла осторожность. Ни шпильки, ни другого оружия поблизости… Неправильный голос, не мужской и не женский. Но почему от него мороз по коже?

Он долго следил за ней. Приказ хозяина был приятным, он мог бы исполнить его и без денег. Сначала жертва показалась ему юной богиней, легко порхающей по коридорам ратуши. Потом он заметил перемену — ее движения стали неторопливее, походка — более уверенной и женственной. Он скривился, прекрасно понимая, что это означает: напрочь отпадет самая приятная часть удовольствия! Ничего, он найдет, с чем поиграться! Хотя сразу пришибить ее было бы куда проще…

Жанне вдруг стало нечем дышать… Откуда он взялся сзади, он же был перед ней? Жанна попыталась лягнуть его, изо всех сил отрывала руку, сжимавшую шею, но воздух совсем пропал… напавший надавил еще сильней, и она провалилась в беспамятство, последним усилием сорвав с шеи амулет…

========== Часть 28. Сицилианская защита, вариант дракона ==========

— Где? Она? Может? Быть?

При каждом слове голова охранника ударялась о стену, ноги бессильно шкрябали по земле. Даже если бы он знал хоть что-то, то все равно не смог бы ответить — изо рта у него исходил только натужный хрип. Он вцепился в руки Короля Гномов, тщетно пытаясь разомкнуть пальцы, мертвой хваткой сжимающие его шею.

Лицо гнома было до неузнаваемости искажено ненавистью и болью, глаза побелели от бешенства.

— Брось, — устало сказал Двалин, поморщившись, — эта падаль все равно ничего не знает. Из них сторожа, как из пьяных синдар.

— Да никто ничего не знает в этом городе!

Торин зло отшвырнул человека; тот, кашляя и согнувшись в три погибели, чуть ли не на четвереньках отползая, быстро скрылся с глаз. Король хищно оглянулся в поисках новой жертвы, но никого не было ни рядом, ни в отдалении: все сбежали, бросив посты.

— В ратуше ее точно нет! Мы еще раз пробежались по всем комнатам, даже подвал осмотрели. И оставили Ори — на всякий случай, вдруг она объявится, — доложил донельзя взволнованный Фили. — А что бургомистр?

— Эта жирная свинья утверждает, что Жанна гулять ушла, сегодня же ярмарка!

Двалин ощерился, вспомнив, как перепугался бургомистр, когда они, раскидав в стороны охрану, всей толпой заскочили к нему в спальню. Правитель в длинной, почти женской ночной сорочке, в ночном колпаке с печально поникшей кисточкой, с ужасом вытаращился на гномов.

— Ушла она на ярмарку, как же!.. То-то охранник в коридоре с шишкой на голове валялся и двух слов связать не мог! «Черная тень, черная тень…», вояка недоделанный! — передразнил он эсгаротца, которому сам чуть было не наставил шишек.

По ступенькам из ратуши к ним сбежал первый помощник бургомистра.

— Ничего нового?

Гномы уставились на него, не проронив ни слова.

— Что?! — раздраженно ответил Бард на хмурое молчание. — Надо было лучше смотреть за своей…

Торин коротко глянул на него, и Бард, осекшись, не стал договаривать.

Эта девица ему совсем не нравилась. Была у него одна знакомая, от которой тоже остались пренеприятные воспоминания. Но никуда не годится, если девушки начинают пропадать. Ладно бы девки из бедных, запущенных черных кварталов Нижнего Озерного… Оттуда уезжали незамеченными целые семьи в поисках лучшей доли. Но гостья из охраняемой части его города! Из мраморных стен ратуши, где стража на каждом этаже!

Так всегда и бывает — кого-то отвлекли, кто-то отошел или недоглядел. А остальные ничего не видели, не слышали, и смотрели такими честными глазами с заспанных физиономий, что так и хотелось двинуть в них кулаком.

— Бургомистр приказал оказать вам всяческое содействие, — помолчав, хмуро обозначил свое присутствие первый помощник.

— В чем? — рыкнул Двалин. — Похоронить ее с почестями, если найдем?…

И тут же осекся, увидев гримасу боли, пробежавшую по лицу Торина.

Народ опять столпился поодаль, с опаской глядя на вооруженных и злых гномов. Торин пристально оглядывал город, который так не нравился Жанне.