Король и Дева

По ее просьбе Ринглин поведал о своем знакомстве с Элрондом. О войнах Последнего Союза, о гибели их короля в битве у Дагорлада. Битва была страшной. Стальной ливень стрел затмил солнце, с пронзительным свистом падал на вражеские орды. Шестифутовые луки легко били на триста метров — почти втрое дальше, чем у орков — и при их убийственной точности каждая стрела находила свою цель. Они легко пронзали броню пехоты, на бегу останавливали коней и всадников.

Он рассказал и про кровавый ближний бой, к которому так не склонны были лесные эльфы, снова слыша лязг оружия, хрипы умирающих эллет, визг орков, видя всю их захлебнувшуюся кровью, безумную атаку. И своего государя, умирающего у него на руках.

— Мы с Элрондом оба были герольдами. И оба в той войне потеряли своих королей… Теперь он — Владыка Ривенделла, а я — военачальник Трандуила. Но Последний союз Людей и Эльфов не совсем верное название, ты не знала?

Ринглин неожиданно улыбнулся, изменившись до неузнаваемости.

Точеные черты лица его смягчились, жесткие губы лукаво изогнулись, глаза потеплели, загорелись внутренним огнем — словно листья весной, если, запрокинув голову в полдень, смотреть через них на солнце…

Жанна не сводила с него взгляда — он показался ей очень похожим на Элронда. Именно такими по описанию мага, ей виделись эльфы.

— Гномы из рода Дьюрина сражались рядом с эльфами и людьми против общего врага. Я поражался их героизму и мужеству. Они бьются в строю, будто единое целое — крушат самую прочную оборону, бросаются на самые трудные и опасные участки с холодной, бешеной яростью, кипящей, как вода в синем пламени. Вот именно: и холодной, и одновременно бешено кипящей! Они дрались отчаянно, до последнего — никогда не отступали, не предавали и не оставляли своих в беде. Но, увы, наш Владыка не доверял до конца ни им, ни нолдор…

Жанна слушала, затаив дыхание. Все, что хоть в какой-то степени могло касаться дома Дьюрина, было для нее необычайно важным и интересным. Конечно, она ничего не знала об этом. Торин — наследник воистину великого рода! Она гордилась бы им еще больше, если бы это было возможно.

Ринглин, перестав улыбаться, задумчиво посмотрел на нее серо-зелеными глазами, окаймленными, как углем, яркой чернью ресниц. Уголки его рта печально опустились.

— Я мог бы вывести тебя отсюда. И проводить до границ Чернолесья, — осторожно вымолвил он. — Поверь, это лучший выход. Отсюда никто не сбегал.

Жанна, не веря своим ушам, отшатнулась от него.

Слова Ринглина ударили ее под дых. Ведь она уже немного доверилась ему — только стоявшие рядом могут ранить так больно и так внезапно.

— Прости, я не хотел тебя оскорбить!

— А сам бы так смог?! Предать своего короля и бросить своих друзей?

Эльф недовольно вздохнул и опустил голову, ничего не ответив. Поднялся, обронив на прощание:

— Мне пора. Близится смена караула. Не теряй надежду.

Девушка осталась одна, слушая обреченный перестук капель. Откуда-то снизу резко подуло. Пламя факелов с треском метнулось вверх и влево, разбрасывая искры и касаясь серых голых стен.

Жанна грустно улыбнулась: она вспомнила, как много дней назад в Мглистых горах языки костра так же лизали начинающий светлеть небосвод, гася своим прикосновением звезды. Вспомнила Короля-Под-Горой, принявшего ее выбор, один на двоих серый плащ и тяжелые руки гнома на своих плечах.

========== Часть 22. Кто ворует мои плюшки, или Снова Трандуил ==========

Жанна изо всех сил бежит к кострам, ярко горящим среди деревьев. Бомбур почти достигает сияющей сферы, Торин едва успевает притормозить толстяка, и он не расшибается, а только слегка ударяется о призрачный купол, с силой отлетая назад. Оркрист, горящий в руке гнома, соприкасается с искрящейся поверхностью, Жанна с разбегу влетает внутрь…

Здесь все по-другому! Чернота пропала — тихий свет, одновременно радостный и тревожный, заливает вокруг. Трава густым ковром призывно стелется под ногами, маня упасть в нее с разбега, раскинув руки, как в зеленый омут, из которого нет возврата.

Праздничный лес вокруг весело шелестит кроной, и Жанне кажется, что она понимает его сладостный шепот: лес рассказывает ей о сойках, живущих в дупле, о нежности раскрывающихся почек, о радости быстро растущих листьев и о пульсирующих ударах весеннего сока, наполняющего дерево после зимы. Даже стволы здесь будто живые, ярко-коричневые с глянцевым блеском, покрытые тонкой нежной корой, похожей на девичью кожу.

Теплый воздух наполнен будоражащими ароматами: он кружит голову, призывая забыть о себе, о своей жизни — ведь настоящая жизнь только здесь, среди трав, растений и цветов. Здесь нет ни забот, ни тревог, да и времени здесь тоже нет — то ли миг восторга растягивается на века, то ли наслаждение вековечным летом сжато до удара сердца. Небо ясно-синее, как при осеннем закате, и звезды улыбаются ей с вышины.

Веселые эльфы, в венках из цветов и листьев, поднимают бокалы, отпивая по очереди тягучий сладкий напиток. Протягивают друг другу зрелые фрукты и пышные пироги с темной начинкой, надкусывают их и тихо смеются. Кто хочет свободы, располагается позади пирующих, на мягкой шелковистой траве, радуясь торжеству жизни… Двое встают, берутся за руки, по кругу обходят сидящих, а те радостно улыбаются и хлопают в ладоши, бросают вслед паре лепестки цветов и семена трав.

«Привет вам! Славно вам будет у нас!» — кричат им вслед с чудным смехом, будто звенят невидимые колокольчики.

Пара склоняется в глубоком поклоне перед владыкой. Он, сидя на высоком троне, протягивает им странную фигурку, сплетенную их спелых колосьев. Девушка-эльф с чарующими, светящимися глазами принимает дар, передает юноше, берется двумя руками за пальцы правителя, благодарно прижимая их, по очереди, к своему лбу, губам и груди. Возвращаются на место, садясь со всеми. Девушка кладет фигурку рядом с собой, в небольшую корзину, как самый ценный дар. Легко и нежно прикасается над ней своими губами к губам юноши. Жанне неловко, будто она видит что-то очень интимное. Огненное колесо из веток и плетеной соломы быстро катится по кругу, эльфы со счастливым смехом, не боясь обжечься, подталкивают его руками.

Король встает, подходя к широкому столу, на который двое эльфов с усилием кладут связанного черного оленя, продолжая удерживать его. Острый нож в королевско руке. Длинная шея животного свисает вниз, ярко-синие глаза отражают блеск костра. Песни прекращаются, смех вокруг замирает.

Владыка, не торопясь, плавным спокойным движением, как делает все в этой жизни, рассекает яремную вену: из широкой полосы, похожей на жадно приоткрывшийся рот, сразу вскипает черный фонтанчик; он проводит с усилием дальше, разрезая атласную кожу и сильные мышцы шеи. Олень отчаянно бьется в последних судорогах, но его удерживают, не давая ни спастись, ни пошевелиться… Жанна смотрит, раскрыв глаза: бессилие и невозможность вырваться более всего ужасают ее.

Король подносит широкую чашу с рельефным рисунком по краю к ключом бьющей из раны крови. Сильный запах пьянит не хуже вина, забивая своей остротой ароматы леса и трав. Лицо эльфа неподвижно, как посмертная маска, а рот искривлен — но он вдыхает аромат смерти, словно пробуждаясь. Его губы нервно подрагивают, глаза широко открываются, владыка раздувает ноздри, невыносимо прекрасный в своем безумии…

Темная, почти черная жидкость быстро наполняет бокал, переливается через край, стекает вниз по горящему золоту. Это золото почему-то напоминает Жанне кольцо хоббита. Кровь обагряет держащие бокал тонкие, все в перстнях, пальцы, тягучими каплями падает наземь. Эльф медленно подносит чашу ко рту…

Ледяные глаза оживают, глядя прямо на Жанну, видя только ее — и становятся красными…

«Нет!» — безмолвно кричит девушка, нельзя, невозможно допустить, чтобы лесной король пил эту черную кровь!

Иначе что-то очень плохое случится с теми, кого она любит. Жанна не может вспомнить имен, все закрывает мечущаяся перед глазами клятая зелень, да это и не важно. Она стремится к королю эльфов, бежит изо всех сил, стараясь не дать ему принять чужое, стать другим, но ноги опять стоят на месте, а чаша все ближе и ближе… Гримаса боли пробегает по лицу владыки, будто он тоже не хочет, однако не в силах совладать с собой. С собой — или с чужой волей? Девушка сжимает зубы, пытаясь прийти в себя, прикусывает губу до соленого вкуса во рту. Король на миг замирает, и она сумасшедшим усилием в отчаянном прыжке успевает выбить эту чашу — кровь разлетается во все стороны, заливая все вокруг и глаза Жанны…