Страница 29 из 91
— Э, нет, — Жанна потрепала его по шерсти, — нам именно туда!
***
Пес, которого звали просто Пес, дернул одним ухом. Сел, лениво почесав за другим, и в недоумении уставился на девушку, не понимая, что может заставить любое здравомыслящее существо идти туда, где таится опасность и откуда веет замогильным холодом. Вокруг так много дорог, освещенных солнцем, радующих пением птиц и зеленью листвы! Почему эти странные создания лезут в черное и мрачное место? Он огорченно заглянул ей в глаза, понял, что не ошибся, и, потоптавшись пару кругов для приличия, свернулся калачиком, спрятав нос под пушистым хвостом.
Может, потому, грустно подумал пес, вдруг вспомнив Беорна, что девушка эта готова идти за их вожаком хоть на край света. Выступать против всех армий мира, рвать глотку врагам, захлебываясь своей и чужой кровью, не чувствуя смертельных ран на теле, лишь огрызаться в ответ и защищать его спину до последнего вздоха, пока кол не вобьют в сердце, не перестанут гореть глаза и сжиматься челюсти на вражьей шее, и все вокруг не сольется в одну черную точку… Это он понимал. И заскулил жалобно и тревожно.
***
Гномы, проснувшись, начали собирать вещи в дорогу: набирали воды из бегущего неподалеку родника в большие бурдюки, плотно закупоривали пробками, сами пили вдоволь, грядущий путь не сулил им такого изобилия. В Черном лесу вода являлась главной ценностью, с которой не могли сравниться ни золото, ни самоцветы. Там, в Лесу, она была непригодна для питья, отравлена, и вызывала тяжелый сон, от которого не проснуться. Еды, которая пополнила бы оскудевающие запасы, там тоже не было: орехи еще не поспели, а мясо белок было горьким. Оставалось только надеяться, что запасов, взятых из дома Беорнов, хватит до другого края этого леса, раскинувшегося на всем обозримом пространстве.
Наконец, все было готово к выходу, все собраны, груз распределен. Солнце быстро выпило утренний туман и показалось путникам во всей своей красе. Жанна присела рядом с собакой, недовольно отворачивавшей от нее морду. Девушка обняла мохнатую шею, прижалась к лобастой голове. Боль, сжимающая затылок, немного отпустила.
«Прости, я не могу вернуться… Мое место рядом с ним!»
Пес лизнул ее в щеку, блеснув чистым янтарем глаз, как слезами. Встал, вытянувшись в струнку, опершись на широкие подушечки лап, и, опустив хвост, долго провожал отряд взглядом. Только когда последний из гномов скрылся под сенью черного леса, не выдержал, подняв морду к небу, завыл отчаянно и безнадежно.
Потом развернулся, опустив голову, и тихо потрусил обратно к дому Беорнов.
— Вот троллев пес, он будто хоронит нас, — негромко пробормотал Двалин, оглянувшись на Жанну. Особой радости это никому не прибавило.
***
Гномы потихоньку, оглядываясь и перешептываясь, сгибаясь под тяжестью поклажи, один за другим входили под своды мрачного леса. Дорога впереди больше всего напоминала разверзшуюся перед ними пасть чудовища с черными клыками деревьев. Куда они направлялись теперь по собственной воле.
Деревья стояли полуголые, оставшиеся на ветках листья были темными и пожухлыми, словно неживыми. Узловатые, огромные морщинистые стволы лесных великанов когда-то вздымались величаво и гордо, теперь же будто пытались устоять по старой памяти, из последних сил. Неопрятный серо-бурый лишайник свисал и с толстых, сильно перекрученных ветвей. Растрескавшаяся кора поросла хищным плющом. Он присасывался, как вампир, вгрызаясь в кожу деревьев и выпивая последние соки. Там, где его было особенной много, ветки усыхали, теряя последние листья.
Солнечный свет понемногу тускнел, будто теряясь в переплетении веток и сучьев и не находя дороги к земле. Его сменил мутный сумрак. Ветра здесь тоже не было. Лес вокруг настороженно и пристально следил за ними, присматриваясь и будто готовясь к чему-то. Недобрая тишина давила, заставляя озираться вокруг в поисках опасности и не находить ее, раз за разом натыкаясь взглядом лишь на злосчастные деревья и заросли ядовитого плюща.
«Мышеловка захлопнулась», — пронеслась мысль в голове у девушки.
Даже Фили с Кили уже не шутили. По мере продвижения вглубь чащи странные толстые нити появились между стволами старых иссохших деревьев. Разной толщины, они больше всего походили на гигантскую паутину, что белесыми веревками обвивала этот скованный мраком мир и ограничивала, казалось, самый воздух, ловя ветер и запутывая его в переплетениях липких нитей, лишая свободы самую свободную из стихий.
«Это же каких размеров должны быть пауки!» — ахнула Жанна про себя.
Радовало одно — нитки обрывались, как оплавленные, немного не доходя до тропы, по которой шли гномы. Потому ли, что древнее заклятье не давало им нарушать покой дороги, или по какой-то другой причине, но поставить тенета прямо на ней у невидимых злобных созданий сил не хватало.
Путники почти перестали разговаривать, так как звук голоса отражался непонятно откуда каким-то странным эхом, словно кривляясь и смеясь им вслед. Зловещую тишину вокруг нарушало только насмешливое цоканье черных больших белок, прячущихся высоко в деревьях и показывающихся лишь изредка. Жанна не знала, сколько они прошли. Здесь не существовало привычных ориентиров - ни солнечного света, ни звездной россыпи, ни дорожных примет, которые помогали бы определить пройденное расстояние; деревья вокруг сливались, становясь неразличимыми и похожими одно на другое…
Ночь наступила мгновенно. Только что серый сумрак пронизывал все вокруг, и вдруг, будто упала невидимая тень, все почернело. Торин прикрикнул на товарищей, уже готовых разбежаться кто куда, и они так и остались на дороге. Через некоторое время стало так темно, что даже на расстоянии вытянутой руки было ни зги не видно. Бофур на ощупь быстро раздал всем по паре твердых галет, а вода у каждого была своя. Сегодня никто не возражал против такого ужина, боясь лишний раз потревожить голосом черную тишь вокруг. В карауле остались племянники короля, сидевшие друг с дружкой рядом. И со всем прилежанием исполнявшие строгое командирское указание — не шуметь, ничего не делать! Жанна — все равно никак не удавалось заснуть — присоединилась к ним, наугад попытавшись на ощупь найти кого-то из этой парочки, и благополучно задела обоих: Кили вздрогнул и схватился за оружие, а Фили шепнул со смехом: «Я всегда под рукой». Жанна сжала виски руками, прикрыв веки — голова болела все сильнее. А когда открыла их, увидела глаза. И пожалела о непроглядной тьме, окутывавшей стоянку до этого мига. Круглые, как у громадных насекомых, глаза светились мертвенным зеленоватым светом.
«Если это пауки, то они точно размером с меня», — подумала Жанна, ежась.
Внезапно глаз стало много. Разного цвета и размера, они открывались, будто лопались бутоны. У Жанны мороз пробежал по коже. Как будто громадный темный зверь из бездны пристально следил за ними тысячей глаз. Или небо упало на землю, рассыпав горящие звезды…
— Ты видишь это? — раздался тревожный шепот Фили.
— Да… — также тихо и испуганно ответила Жанна.
— Я попробую разжечь костер. Все звери боятся огня!
Скрежет огнива, брызги искр, и вот уже пламя радостно играет на небольших полешках, захваченных на всякий случай гномами. Мириады глаз вокруг них сразу пропали. Жанна вздохнула с облегчением. Фили и Кили сидели рядом, освещенные бликами огня, и вид у них был совсем не радостный. Костер весело трещал, разгоняя сумрак, но словно меньше, чем обычно. Но за небольшим ярким кругом тьма казалась еще более непроглядной и опасной.
Большая, черная и мохнатая, как бархат, бабочка, перебирая лапками и покачиваясь, медленно выползла на тепло костра, как будто очнувшись от спячки, с трудом подволакивая тяжелые крылья. Затем подняла их вверх, показав с изнанки странный узор, багрово-черный, как запекшаяся кровь. Жанне вдруг стало не по себе. Бабочка чуть приподнялась, снизу зашевелились небольшие лапки, изящная черная головка с торчащими усиками повернулась, а блестящие глазки посмотрели на нее почти осмысленно. Внезапно взлетев, она села ошеломленной девушке на руку.