Страница 100 из 110
И никогда еще он так сильно не любил свою королеву, никогда она не казалась Мидиру столь прекрасной и нежной, величественной и забавной, родной и далекой. Каждое ее прикосновение отзывалось сладостной болью, каждый поцелуй казался последним — а оттого еще более сильным, каждое объятие дарило неизъяснимое блаженство и будило безумное желание…
Несколько раз выпадал снег и тут же стаивал; в парке засинели мохнатые, как шмели, первоцветы. Этайн восхищалась, плела венки и вновь пропадала в саду — под ее руками он расцвел и похорошел.
Стоял второй месяц весны, а деревья печально роняли желто-рыжие листья, словно плутовка-лиса заметала время пушистым хвостом. Ветер, лаская колючие вечнозеленые ели, приносил терпкую хвойную горечь, свойственную лишь середине лета; суетливые ласточки рассекали синь неба, словно и не улетали на юг.
Мир бежал вперед, не разбирая дороги, не делая остановок, так, как сходит оползень, обрушивается лавина — или преследует добычу Дикая охота. И пусть Мидир с ранних лет участвовал в ней, на сей раз все выглядело иначе. Одно дело, когда ты — загонщик, и совсем другое, когда — добыча.
Прогулки по стене хоть немного успокаивали Мидира. Здесь мир строго делился на два лагеря: тот, который следовало защищать и хранить, и другой, опасный, который следовало держать подальше от первого. Инстинкты умолкали, разум переставал искать опасность внутри себя, и на волчьего короля снисходило временное спокойствие.
Очередным ясным утром Мидир вновь озирал горизонт, который набирал черноту по краю неба, словно штормовой вал в Северном море. Мэллин все еще был слаб, и волчий король позвал Джареда «послушать ветер», не в силах объяснить возникшие подозрения.
На низкий протяжный гул, наполнивший дом Волка от подземных ходов до верхних этажей, Мидир поднял шерсть на загривке и выпустил клыки. На миг ему показалось, что он ослеп, а потом отчетливо увидел весь замок.
Черные волны магического безумия прокатились по коридорам и переходам, лестницам и аркам, сметая все живое…
— Что это? — воскликнул Мидир, не слишком доверяя зрению и слуху.
Потряс головой, сбрасывая давний, вновь набежавший морок. С усилием провел ладонью по камню, мало не сдирая кожу — и вернул себя в настоящее, на левую смотровую Башню.
Видение ушло, а гулкий звук остался.
— Галаты трубят отход, — удивленно произнес Джаред. — Окончательный, — он прислушался и высказал то, что Мидир уже увидел по королевскому штандарту: — Эохайд призывает вас!
— Мой король, вдруг это происки друидов?
— Ты чуешь сам: все тихо, магии нет. И… разве король галатов ожидает меня не в одиночестве? — усмехнулся Мидир.
Чем ближе король галатов, тем вернее короля волков обуревала неясная и совершенно несвойственная робость. На уровне замка пришло желание оставить Эохайда без внимания, на уровне земли — срочно вернуться под надежное прикрытие каменных стен, а перед воротами в сердце когтями впилось дурное предчувствие. Ров зазвенел неблагим хрусталем, вмороженным в вечный лед… Мидир взлетел на поданного коня — и выехал навстречу предчувствиям и бывшему другу.
На позолоченной броне Эохайда весело играло солнце, сам же он выглядел постаревшим и усталым.
Белый скакун короля галатов тряхнул гривой и заржал, вороной под волчьим королем принялся яростно грызть удила, сбрасывая пену на белые ромашки. Волчий король придержал своего вороного.
Кони не слишком радовались встрече. Впрочем, как и седоки.
Замер воздух, забылось движение, и в мороке временного весеннего тепла все показалось волчьему королю нереальным, безвременным — пугающим. Словно он был на краю обрыва и, не видя опасности, шагал вперед.
— Что происходит? — первым нарушил молчание волчий король.
— Ты не слышал труб, владыка Благого двора? Мы покидаем ваш мир.
— Но Этайн… — вырвалось у Мидира.
— Что Этайн? Что?! — тоже не сдержался Эохайд. Погладил дернувшегося коня. — Девять лет прошло в нашем мире! Сколько людей погибло! Моя жена… Этайн едва не умерла из-за шальной стрелы.
— Ты знаешь. Откуда?
— Знаю, — глухо ответил Эохайд. — И благодарен тебе за ее спасение. Не уйдем сейчас — пройдет еще девять лет, — белый конь переступил нервно, словно чувствуя настроение всадника. — У моих — семьи, дети.
— Ты берег своих, — слова прозвучали глуше обычного.
— Ты — тоже.
— Что-то случилось, — догадался Мидир.
— Друиды, — бывший друг старательно отводил глаза, — показали мне вашу с Этайн жизнь.
— Вот оно что! Интересно, — едва сумел выговорить Мидир.
И солгал. Ему сейчас — оцепеневшему, потерявшему дыхание, оставшемуся без кожи — ничего стало не интересно.
Их с Этайн поцелуи, объятия, признания… Тепло души любимой, свет ее хризолитовых глаз… Друиды наверняка показали королю галатов тайное, сокрытое ото всех надежными магическими покровами или тяжелыми дверями королевской опочивальни. Показали, чтобы ударить побольнее.
Ради чего хранители равновесия пошли на это?
— Видно, решили подстегнуть меня, — словно поняв его мысли, ответил с усилием Эохайд.
Мидир вскинул голову, пальцы сжали упряжь.
Некого винить. Теперь они квиты. Мидир, околдовывая Этайн, тоже видел все, что происходило между ней и Эохайдом за год их верескового брака. И Эохайда терзала та же мука, что и его. Вот только ему больнее.
— А понял я иное. Друиды не лгут, и я не знаю, в чем тут подвох… Но ты не убьешь ее. И ты сделал ее счастливой. Теперь ты — ее сердце.
— Я же бессердечен? — не удержался Мидир. — Как тут рассуждать о любви?
— Она любит тебя! — искренне ответил Эохайд. — И она беременна. Она так хотела ребенка, а я… Я не любил ее. Вернее, не знал, что люблю.
Мидир сжал челюсти, сдерживая желание выхватить клинок, притороченный к поясу, и убить — убить не просто короля галатов, но самую память о нем. Вот только Этайн любит Эохайда — и с этим ничего не поделать. Его образ запечатлён в ее сердце… А он, волчий король — призрак, обманка, мираж!
— Ее любовь принадлежит не мне, — наконец разомкнул губы Мидир. — Это тебя она любит искренне и сильно… Я не стану каяться в том, что совершил. — Вытащил кинжал и сжал лезвие: — Но буду рад даже режущим в кровь осколкам.
Телесная боль хоть немного перекрыла душевную. Он стряхнул красные капли на летнюю россыпь ромашек и вложил кинжал в ножны.
Поворотил коня и поехал обратно.
— Мидир! — окликнул его Эохайд голосом, спокойным до обреченности. — Твой брат, он?..
Человек все-таки понял.
— Жив, — глухо ответил волчий король, не оборачиваясь, но придерживая поводья.
— Гром — тоже. Хочешь, я верну его?
— Оставь себе! — яростно бросил Мидир.
Комментарий к Глава 34.1. Встречи и прощания
Зима дописывает и пытается упорядочить Вереск. Тот не слишком-то подчиняется.
========== Глава 34.2. Хрустальная туфелька и золотая сандалия ==========
Дорога до Черного замка пролетает безумной лентой. Мидир не узнает знакомые места, цвета то до слез царапают глаза своей яркостью, то пропадают в мутной серой пелене.
Что поняла его мать во время рождения Мэллина? Наверняка что-то про Джаретта. И не смогла жить дальше с этим знанием…
Нет-нет-нет! Все не то, нет сил больше врать, играть в Эохайда. Пусть он уже навсегда исчезнет из нашей жизни!
Советник, встречающий волчьего короля, спрашивает. Мешает. Мидир спрыгивает с коня, не глядя бросает поводья. Торопливо шагает к замку, не разжимая губ.
Отвлечешься на миг — передумаешь. Невозможно благому ши самому себе вырвать сердце.
— Что?! Что вы задумали, мой король?
Мидир отмахивается.
— О нет! Мой король, вы же знаете… — теребит советник. — Вы знаете, сколько раз я просил вас все рассказать Этайн!
— Ш-ш-ш… Не мешай.
— Теперь я прошу вас — остановитесь! Вы думаете, Эохайд отказался от Этайн из-за чего? Из-за благородства? Из-за того, что он ее любит? Да у него больше просто нет сил. Он король, он заботится о своих подданных! Мой король, и вы! И вы — подумайте!