Страница 99 из 110
Эохайд старается поймать королеву за руку, но Этайн отшатывается ко входу в галерею. Эохайд рвется вперед, но за спиной Этайн уже виден волчий патруль — и усугублять свою ошибку человек не хочет. Он пришел не убивать волков, а забрать свою жену.
Он очень осторожно касается ее щеки — словно желая увериться, правда ли это она, не мираж ли, подобный ему. И опускает руку.
— Прощай, жена. Свидимся ли ещё? — лицо не-Мидира передает мягкие чувства человека, он слаб, он жалеет, отпускает, любит и тянет к себе неизвестно чем!
Волчий король с ужасом наблюдает, как Этайн поднимает руку к змейке, не обращая внимания на бегущих волков, спрашивает неуверенно:
— Моё сердце?
Эохайд салютует ей мечом, а после спешит скрыться в другом конце галереи, он бежит не от схватки, как хотелось бы думать Мидиру, не от любящей другого жены, он принял бы её после всего, нет, Эохайд бежит от ошибок.
И от этого Мидиру только страшнее.
***
Желтый своенравный огонек души брата давно уже на месте, а Мидир все еще страшится открыть глаза.
— Мой король, он дышит ровно. Отпустите его, — выговорил Джаред. — О нем позаботятся, нужно перевязать раны. У верхних… есть новости.
Мидир молча наблюдал, как волки переложили Мэллина на носилки и унесли. Алан шел рядом, но в какой момент начальник стражи объявился в галерее, Мидир не сказал бы.
Он осторожно поднял Этайн, запустил ладонь в волосы на затылке, прижал к груди, ничего не говоря.
— Кажется, у нас побывал гость с иного света, — заговорил Джаред.
— Не сходить ли мне еще раз в гости? С ответным визитом? — вырвалось у Мидира.
— Любовь моя, молю, не покидай меня, — очень жалобно произнесла Этайн.
— Королева нуждается в вашей помощи и поддержке, мой король, — ответил Джаред. — К тому же новая вылазка лишена смысла.
— Потому что?.. — надоело гадать Мидиру.
— Потому что их нет. Мой король, я сжег ваш след и закрыл проход. Все тихо наверху. Друидов нет. Совсем. Они лишены сил, наша земля их не поддерживает. Остались только галаты. Видимо, это была последняя отчаянная попытка земного короля потребовать виру за содеянное, — Джаред явно старался говорить понятно для Мидира и не слишком понятно для Этайн.
— За содеянное, — глухо повторила Этайн слова Джареда. — За содеянное…
— Т-ш-ш, успокойся, любовь моя, тебе нельзя волноваться, — заторопился Мидир.
— Мидир, я однажды… Друиды убили младенца, а я… я пыталась, но не смогла…
— Ты ушла от них, это уже много.
— Это неважно, Мидир! — отчаяние, ожидание расплаты, вдвойне более страшное из-за того, что платить, возможно, будет не она одна. Защитный жест на животе. — Я тоже понесу ответственность за содеянное.
— Ты всегда очень строго себя судишь, любовь моя, — прошептал Мидир. — Строже всех.
— Моя королева, как вы себя чувствуете теперь?.. — начал Джаред.
— Раз Мэллин жив, все хорошо.
— Что вы видели, моя королева? — осторожно уточнил Джаред.
Оба — и Мидир и советник — замерли.
— Я так странно себя ощущала… — Этайн погладила змейку на шее. — Словно все вокруг ненастоящее! Кроме одного. Туда меня тянуло очень сильно, как на ошейнике. Это ужасно это, лишиться свободы, лишиться себя… Там был ты, но не ты, — удивленно произнесла она, подняв голову к Мидиру. — Как это возможно, мое сердце?
Мидир перевел взгляд с ледяных глаз Джареда на хризолитовые очи Этайн, с трудом разжал одеревеневшие губы:
— Мой Фрох, это просто морок. Хорошо, что ты не поддалась ему. Иначе бы я остался без своего сердца.
========== Глава 34.1. Встречи и прощания ==========
После нового ранения брат приходил в себя долго. Куксился, заворачивался в одеяло, дулся на всех и вся, заказывал изысканные блюда и не ел их. Гнал Мидира к жене, а «человечку» к «ее сердцу», ибо «незачем маленькому ши знать раньше времени, как взрослый дядя-волк ругается». Своенравно-мягкая Этайн не уходила, настаивая, что ей и малышу необходим отдых. Мэллин, вздыхал, ерзал, но возражений подобрать не мог, и королева с важным видом усаживалась на разложенные для нее подушки. Споро вышивая, напевала побасенки верхних и рассказывала новости.
Однажды, когда Мидир забирал Этайн, младший показался особенно мрачным. Заживлению ран наверняка мешало сознание немощи иного рода: не уберег, не защитил, но было что-то еще… Брат отпустил «человечку» сознательно. Не потому, что упал или был слаб, не потому, что не мог воспротивиться или не держали пальцы. Он хотел ее отпустить. Неясно лишь, что послужило причиной.
Отведя жену к беседке, увитой вереском, к каким-то совершенно дивным хвойникам от садовника — Этайн хотела высадить обязательно лично — волчий король поспешил обратно. Мэллин, увидев вернувшегося Мидира в дверях со сложенными на груди руками, взъерошил и так лохматые волосы. Вздрогнул, словно оказался над пропастью мира теней, и замер, глядя тоскливо и обреченно.
Волчий король скрепя сердце, которое помнило не владеющую собой Этайн, выговорил:
— Спасибо. Что смотришь? Спасибо я тебе не говорил.
— Ну Мидир, ты уверен, что ты мне именно благодарен? — Брат посветлел лицом.
— Уверен. Но все-таки хочу спросить, ради чего ты ее отпустил?
Мэллин завздыхал, переполз в сидячую позу, завернулся в одеяло по самые глаза.
— Я выпустил ее, чтобы Этайн осталась целой, — покачал головой, недовольный странным объяснением так же, как Мидир. — Понимаешь, брат, твое волшебство тянуло ее в одну сторону, тот Мидир — в другую! А тут еще и я! Человечка у нас потрясающая, но я люблю ее в целом виде! Кто-то должен был отпустить…
Брат отполз еще, почти скрываясь за подушками. Мидир не отводил взгляд, и Мэллин вздохнул еще горше:
— Кто-то должен!.. Но теперь ты вряд ли мне благодарен, — улегся калачиком вокруг подушки, сшитой Этайн. — Да я сам собой недоволен! Ну Мидир, это нужно было сделать… А теперь она приходит ко мне! И ты приходишь. А я…
Мидир полюбовался на одеяльный кокон, подошел ближе, похлопал по нащупанному плечу.
— Я благодарен тебе намного больше, чем тебе кажется. — Брат не ответил, и Мидир тихонько вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
На следующий день Мэллин поднялся с постели, и теперь ни он, ни его кларсах не умолкали, развлекая обитателей Черного замка. Под его гулкими сводами звучали все песни мира. Все-все, кроме одной. От просьбы Этайн спеть ту — давнюю, грустную и прекрасную — про любовь и обман, у Мидира захолодело сердце. Брат же ответил легко, что эту мелодию волшебные струны поют, когда захотят, ибо подобный накал страсти могут выдержать нечасто, и пообещал придумать новую.
Днем королева гуляла, прилежно высаживала что-то в саду, вышивала, кормила световых птиц, которые повадились вить гнезда в заросшей вереском беседке. Хранителю в руки не давалась. Может, чувствовала, что старик лишился сил, может, не желала иметь дело с «ожившей клепсидрой». В лечебницу беременной хода не было, но лекаря волков она знала и обещала довериться, как придет срок.
Мидир проводил с женой все свободное время, а когда дела отвлекали его, с неохотой оставлял ее на Мэллина или Джареда. Вслед за Джаредом частенько появлялся и Алан, чей тихий приход Этайн замечала иногда раньше волчьего короля.
С исчезновением Лианны, Джилроя и Фордгалла в замке вновь остались лишь волки, а королева опять оказалась единственной женщиной. Она часто проводила вечера в общем зале, стараясь добрым словом или улыбкой смягчить временное заточение детям Дома Волка.
Этайн не выказывала волнения явно, но роды приближались, и никакая магия не могла успокоить ее надолго. Иногда смотрела хризолитовым взором, словно видела насквозь, и как Мидир ни скрывал вину и беспокойство, ясно читала в его сердце и волновалась еще пуще. Волчий король был готов на все, лишь бы успокоить любимую, и когда у него выходило, чувствовал себя почти счастливым. Это «почти» не покидало его ни днем, ни ночью, подтачивая силы, подгрызая разум, лишая покоя. Мидир почти перестал спать и несколько раз ловил себя на желании признаться. Но когда Этайн открывала глаза, смотрела доверчиво и шептала: «Мое сердце», он вновь лишался всякого мужества. Временами ему становилось столь плохо, что он проверял себя, уж не глотнул ли отравы?