Страница 101 из 110
Мидир не желает думать ни о чем. Он и так тянул преступно долго. Этайн может его возненавидеть, но ведь ребенок… Ребенок может привязать ее к нему! Неужели его любви будет недостаточно?
Этот обман омрачил жизнь Этайн, этот же обман неизбежно искалечит жизнь их сына.
Этайн любит — любит меня!
Кажется, Мидир произносит это вслух. Кажется, его слышат и волки, и Джаред. Уже неважно.
— Хватит уже лжи, морока и обмана! Я люблю ее! Я больше не могу держать ее в клетке!
Напрочь обезумевший советник перегораживает вход в Черный замок. Стражи вздрагивают: Мидир еле успевает удержать себя от удара.
— Отойди. Не вынуждай меня, Джаред. Я не хочу печалиться о твоей смерти.
— Ты… Мидир, ты… — отступает советник. — Ты уже не можешь не рассказать ей. Прошу, возьми с собой Мэллина…
Как и во второй день жизни Этайн в Нижнем мире, подле нее стоят Джаред и Мэллин. Мидир — напротив. Нет только Алана, приглядывающего за замком. И находится Этайн не в опочивальне, а в тронном зале на месте королевы.
Волчий король кладет жене на колени принесенные вещи.
— Что с рукой? — сразу замечает она наспех залеченные порезы. Мидир качает головой, просит не обращать внимания на мелочи, и только потом Этайн, опустив взгляд, в непонимании молвит: — Что это, мое сердце?
Он шумно вздыхает, собираясь с духом.
— Ты спрашивала когда-то, что это за женщина, которой принадлежат эти вещи. И что меня с ней связывает.
— Спрашивала давно, пустое. Не в себе была, — Этайн чувствует его тревогу. Женская ладонь привычно тянется к змейке, приковывая к ней взгляд Мидира. — Прости за глупые сомнения. Но…
— Я люблю ее.
Признаваться черному оку легко. Змейка осведомлена лучше хозяйки. В хризолитовые глаза взглянуть куда тяжелее.
Этайн не верит, качает головой, смотрит с недоумением и тревогой.
Мидир оглядывает родное лицо. Оно знакомо до последней черточки, как и тело — до последнего изгиба.
— Эти вещи твои, Этайн. Твои! Это сейчас ты не в себе. Я должен сказать тебе, что… Нет, не так, — дыхания не хватает, и огнем горит грудь. — Ты станешь ко мне относиться иначе…
— Перестань пугать меня. Ничто не изменит моего к тебе отношения, мое сердце, — алые губы изгибаются, как лук перед выстрелом.
— Не зарекайся, моя любовь. Я много плохого сделал в жизни. Потому что был должен или потому что я король. Или просто потому, что так хотел.
Она, не веря в его слова, качает головой. Улыбается вновь, печально, понимающе, и Мидир ловит эту улыбку, запечатлевает в сердце. Улыбку пока еще его Этайн.
— Но мучает меня только одно. Однажды я украл чужую жену. Мой Фрох, свет мой! Просто помни: я очень, очень сильно тебя люблю.
Мидир притягивает к себе Этайн, жадно целует губы, глаза, щеки… И отпускает. Этайн тянется к нему… и Мидир снимает магический морок.
Змея оживает, шипит — и впивается в ладонь. Волчий король отбрасывает ее — та скользит черной лентой по черному полу, свивая и развивая кольца. Поднимает треугольную голову, шипит, готовясь укусить снова.
Джаред еле различимым движением бросает нож — и лишает змею магии и жизни.
Мидир, сжав зубы от резко нахлынувших воспоминаний, закрывает глаза. Всхлип жены сжимает виски дополнительной мукой, которая не соединяет, а разводит.
Мидира, точно так же как Этайн, мучает боль, выкручивает, стаскивая кожу, вскрывая вены, разрывая сердце. А затем выбрасывает из искусно сплетенных воспоминаний о совместном первом годе, в который он поверил и сам. О годе, который его любимая прожила в браке не с ним, а с Эохайдом. О любви Этайн — но не к нему, а к Эохайду. О том единственном искреннем дне в Нижнем, что они провели как друзья, о его подлоге, о короне беспамятства, о магическом мороке…
Это происходит быстро и неотвратимо.
Вздох: «Мидир…» заставляет его поднять веки. Ее глаза — огромные, светлые. Взгляд — неверящий и отчаянный.
— Девять лет… — ахает она.
Прижимает к губам пальцы.
— Я прошу лишь…
Этайн ровно не слышит его, продолжает очень тихо:
— Девять лет ты был моим сердцем… Ты был для меня всем, Мидир.
Этайн встает с кресла. Хрустальную туфельку, упавшую с ее колен, ловит советник, позолоченную сандалию подхватывает брат.
Она не отрекается от него? Нет или да? Мидир не чует, не понимает. И продолжает стоять перед троном королевы как проситель.
В ее звенящем голосе нет упрека, лишь безмерное удивление:
— Как ты мог, Мидир! Как ты мог!.. Каждый поцелуй, каждое слово — всё, всё обман?
Этайн оглядывается потерянно. Замок кажется ей врагом, а его защитные стены — стенами темницы.
— Я люблю тебя, Этайн! Это — не обман!
Волки, родня, время — все застывает, как и текучая капля в клепсидре. Он сказал свое слово, теперь очередь за женой.
— И не оправдание! — Капля срывается вниз. — Я ведь просила, я умоляла тебя тогда! А ты… ты сказал, что отведешь меня домой. Домой, Мидир! Ты лгал мне с самого начала!
— Я не сказал ни слова лжи!
— И ни слова правды!
— Этайн, так было, да. И я виноват. Но я ведь не знал, не думал, что полюблю тебя! Ты — моя королева!
— Какая? Какая по счету королева?!
— Ты одна. Ты одна, Этайн! Ты моя драгоценная, единственная моя.
Этайн не верит. Ему — не верит! Качает головой. Зеленые глаза мечут молнии, голос срывается в крик:
— Помнится, ты обещал выполнить мою просьбу!
— Да, моя любо… — начинает готовый на все Мидир, но увидев, как мука искажает ее лицо, договаривает: — Да, Этайн. Клянусь тебе.
— Не прикасайся ко мне. Никогда больше не смей прикасаться ко мне!
И тут же бледнеет, ощущая себя беззащитной в перекрестье взглядов трех волков.
— Ах! Ты ведь уже клялся! Как, ну как тебе верить?
— Этайн, я…
— Ты клялся мне! Ты уверял в своей дружбе, ты… — она захлебывается воздухом и умолкает.
Отчаянный взгляд и стремительная рука останавливают движение Мидира. Затем Этайн вновь обретает голос:
— А сам выдернул, как тот вереск!.. Вся ваша красота — отрава! Я умерла тогда, умерла!
— Ей нехорошо, — шепчет Джаред. — Ей очень нехорошо! Мидир, стены… Мир содрогается!
— Разреши помочь тебе, Этайн, — отчаянно подбирает слова Мидир.
Она отшатывается, хотя Мидир не трогается с места. Он выставляет ладони вперед, торопливо приговаривает:
— Стой, стой!.. Хорошо, не я. Я не подойду. Не подойду! Но хоть кто-то. Разреши хоть кому-то помочь тебе!
— Вы все, все лгали мне! — отступает еще на шаг. — Мэллин, зачем? Посмеяться?!
— Человечка, ты что? — Мэллин прижимает к груди золотую сандалию Этайн, королевы галатов. — С тобой… мой брат был моим братом!
— Джаред! — на щеках сверкают дорожки от слез.
Лицо советника непривычно искажено, он аккуратно перехватывает хрустальные грани туфельки.
— Моя королева, я…
— Я не ваша королева! Не ваша!
Этайн срывает браслеты с запястий — они со звоном катятся по каменному полу. Сдирает с пальцев кольца, выдергивает из ушей серьги. Трет запястья, словно желая стереть следы от его подарков и прикосновений.
— Этайн, — внезапный порыв бросает Мидира на колени. — Молю тебя, прости меня!
— Простить? Тебя? Как мне простить себя?..
Этайн замирает, ее рука медленно опускается на живот, глаза расширяются.
— Ты украл всю мою жизнь!
— Не молчи! — кричит будто издалека Джаред.
Мидир бросается вперед.
— Нет, Мидир!
В руке Этайн блестит его кинжал. Его подарок!
Лезвие дрожит в опасной близости от сердца.
— Я так любила тебя, Мидир… я… Что ты наделал, Мидир… Что же ты наделал!
— Мой король, холодает! — кричит Джаред, кажется, не понимая, что вслух.
Кинжал стремительно покрывается инеем. Этайн ахает и разжимает пальцы — клинок звякает по черному камню пола. На выдохе изо рта летят снежинки, а слеза падает льдинкой на ее ладонь.
— Что со мной? — шепчет Этайн, колени ее подгибаются.
— Человечка! — отчаянно кричит Мэллин.