Закат

— Не много ли им будет чести, два переговорщика, — но прогонять не стал. Ждали, староста сложив руки на груди, Закат — отчаянно жалея, что нет меча, оголовье которого привычно искала ладонь. Пришлось заменять его выдернутой из костра веткой, не пылающей, но светящейся багровым жаром.

Наконец из темноты вынырнула невысокая фигура, откинула капюшон, открыв худое лицо, наполовину занавешенное волосами, кажущимися огненными в отблесках пламени. «Девушка», чуть удивленно подумал Закат. Он не так часто встречал вооруженных женщин, хоть среди рыцарей, хоть среди собственной стражи. С разбойниками же ему раньше видеться не доводилось.

Она на миг задержала на нем взгляд, перевела на старосту. Дернула уголком губ. Факелы за ее спиной остановились, скрывая в тени тех, кто их нес.

— Мы пришли за зерном, — голос у разбойницы оказался высокий, хриплый, будто она когда-то застудила горло, и оно так никогда больше и не оттаяло.

— Вы не похожи на сборщиков подати, — возразил староста. Женщина хмыкнула.

— Верно. Но у нас есть мечи и стрелы, так что лучше отдайте все по-хорошему.

Староста помедлил, раздумывая, и Закат вдруг отчетливо понял — он сейчас ее вызовет. Как когда-то вызвал его самого. И умрет, потому что видно было сразу — эта женщина прирожденный боец. Ее не одолеть крестьянину, даже тому, кто когда-то целый день учился у Темного властелина.

Закат шагнул вперед, опустив пылающую ветку, умышленно став так, чтобы осветить снизу лицо, а огонь костра мог создать иллюзию короны.

— Эта земля — моя. Ты смеешь бросать мне вызов?

Ему пришлось приложить усилия, чтобы голос прозвучал пугающе. Он так старательно отучался от того, что раньше выходило само собой, и теперь возвращаться к тону Темного властелина было сложно. Помогало то, что за ним действительно была его деревня, и от одной мысли, что ее могут разграбить, перед глазами вставала багровая пелена.

Разбойница неуверенно всматривалась в его лицо, Закат чувствовал ее колебания. Поэтому шагнул вперед, напирая, рыкнул, нависнув над ней:

— Ты бросишь вызов Темному властелину?

Она не отступила, только выставила вперед факел, не позволяя подойти ближе. Тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. Буркнула, глядя ему в лицо, но не в глаза:

— Завтра утром мы вернемся. Если ты тот, за кого себя выдаешь — попробуй нас остановить.

Она ушла, а Закат стоял, чувствуя, как по спине пробегают волны дрожи. Подошел староста, хлопнул по плечу:

— Хорошая попытка. Посмотрим утром, достанет ли им смелости вернуться.

Закат покачал головой. Он знал — с рассветом страх перед его словами развеется дымом, даже если атаманша и донесет их до остальной банды.

Этой ночью мало кто лег спать. Гвоздь с помощниками до утра точил найденные по сараям мечи и копья, вытачивал новые древки. Кто-то принес вилы, предлагая использовать их, Закат со Светозаром торопливо учили крестьян основным выпадам и стойкам. Спать их отправил Медведь незадолго до рассвета, решительно заявив, что не спавший перед дракой воин — худший воин, тем тот, кто учился еще немного.

Закат ожидал, что не сможет заснуть, но провалился в вязкую темноту, едва голова коснулась подушки.

***

Ворота сотрясаются от ударов, кряхтит, но еще держится старый засов. Темный властелин сидит на троне, обнаженный меч лежит на его коленях. Остатки гвардии, не пожелавшие бросить своего господина, выстроились перед дверьми полукругом, готовые принять на мечи тех, кто первыми ворвется внутрь. Прячется за троном Пай, наложив на тетиву первую стрелу.

Темный властелин прикрывает глаза, чувствуя, как дрожат сами стены старого замка, как возмущенно каркают вороны, поселившиеся на крыше, как заинтересованно склоняется над ним судьба, никогда прежде не видевшая осады Черного замка. Как она протягивает когтистый палец к дверям — поддержать или обрушить?..

Обрушить. Добро должно победить. Если оно вооружилось тараном, это всего лишь чуть проще сделать.

Темный властелин встает навстречу трескающемуся засову.

***

Он проснулся спокойный и жесткий, раньше, чем кто-либо пришел его будить. Встал в предрассветных сумерках, размял так и не расслабившиеся за время сна плечи. Выглянул в окно. Внизу уже собирались люди, не то не сумевшие заснуть, не то, как и он, проснувшиеся до срока.

На кухне сидел Медведь, помешивающий кашу в горшке. Увидев Заката, приложил палец к губам, пояснил шепотом:

— Пусть девочки еще немного поспят, Горляна полночи учила их камни метать. Они все хотят попробовать зверями стать и так нас защищать. Не понимают, что два волчонка — куда меньшая сила, чем добрая дюжина удачно брошенных камней.

— А еще волков убьют точно, а двух девочек могут не тронуть, — закончил Закат. Староста пожал плечами:

— И это тоже, — он черпнул ложкой, посмотрел на стекающую с нее кашу. Усмехнулся криво. — Вроде и поесть надо, и кусок в горло не лезет.

— Не надо. Если ранят в живот, на голодный желудок шансов выжить больше, — мрачно поделился Закат опытом. Староста молча отодвинул от себя еще больше потерявшую в аппетитности еду.

Из дома они вышли вдвоем. На улице уже собрались все, кто хоть более-менее умел держать в руках оружие, и теперь с тревогой поглядывали на розовеющее на востоке небо.

— Выходим к воротам! — зычный голос старосты всколыхнул толпу. Светозар рассказал им о строе, и сейчас они построились так, как ночью — более крепкие люди с мечами и щитами впереди, длиннорукие парни и несколько женщин с копьями и вилами сзади. Замыкали строй охотники с луками.

— Я попробую напугать их еще раз, — догнал старосту Закат. — А вы действуйте как договаривались. Станете за воротами, и, когда прорвутся, не наваливаетесь толпой, мешая впереди стоящим, а бьетесь рядами, заменяя раненых.

Медведь отрывисто кивнул. Они оба понимали, что если разбойники нападут, пойти не так может все что угодно. Из голов вылетит большинство вдолбленных за ночь правил, уповать придется только на случай и команды Светозара. Тот как раз подтянулся к ним:

— Как ты собираешься их пугать? Ты сильный боец, если тебя поставить в первый ряд…

Закат оборвал его едва слышно:

— Если дойдет до ряда, хоть первого, хоть третьего, Залесье обречено.

Светозар сначала побледнел, затем побагровел. Бросил взгляд на людей, на старосту, который должен был слышать эти слова. Тот только коротко кивнул, подтверждая: драка — это крайний случай, и надежды практически нет.

— Но зачем тогда ночью…

— Чтобы им было не так страшно, — спокойно признался Закат, обернувшись и глядя в глаза пораженному рыцарю. — Чтобы был хотя бы крохотный шанс выстоять. И за это отвечаешь ты. А я постараюсь сделать так, чтобы до сражения не дошло.

Когда он вышел из закрывающихся ворот, никто не спросил его, почему он не остается внутри. Только выскользнул следом Пай, пошел рядом, набычившись так, что Закат даже не стал пытаться его прогонять.

На другом конце поля уже стояли разбойники. Молчала атаманша, глядя на остановившегося напротив нее человека — серая рубаха, серые штаны. Он не мог позволить ей начать удивляться, чего она испугалась вчера.

— Вы осмелились прийти?

Голос раскатился над полем, напитал ощутимой всем телом угрозой. Зашевелились, переглядываясь, разбойники. Кто-то тронул атаманшу за рукав, но та резко вырвалась, наклонила голову, как готовое атаковать животное. И, не тратя времени на слова, пошла вперед.

Закат смотрел, как разбойники наступают. Еще опасливо, настороженно, готовые в любой момент сбежать. Он знал — это не продлится долго. Еще несколько мгновений, и волна обозленных собственным страхом людей захлестнет деревню.

Он решился.

— Пай, корону!

Ожидал, что тот помчится в избу, заранее сожалел, что не подумал раньше, а теперь им наверняка не хватит времени. Но верный шут просто шагнул к своему господину, вытаскивая из котомки сверток. Упала на землю ветхая тряпица.

— Вот корона моя.