Страница 38 из 46
Теперь я понял, что́ должен почувствовать. Легчайшее касание металла о металл внутри замка. Того, что лежит передо мной? Не важно. Но лучше — настоящего, врезанного в сейф.
Мне нужен был настоящий замок, потому что я уже знал, что меня ждет.
Я выбежал из дома и сел на байк. К этому времени на место преступления уже успела прибыть полицейская машина. Я вывернул на улицу и прибавил скорость. И полетел, лавируя между машинами, каким-то чудом умудряясь не попасть в аварию. Я не разбился, а благополучно добрался до Гранд-Ривер-авеню.
На этот раз я оставил мотоцикл на улице. Если его угонят — пусть, думал я. Плевать. В дверях появился Призрак с его обычным отсутствующим выражением на лице. Увидев меня, этот человек, который никогда не проявлял ни малейшего интереса к моим успехам, спросил, какого черта я здесь делаю. Я пронесся мимо него и дальше по коридору, находя дорогу на ощупь.
Наконец передо мной были сейфы. Я сел на стул и подкатился к сейфу по имени Эрато. К любимице Призрака. Прижался головой к ее холодному лицу и услышал, как у меня в груди колотится сердце.
А теперь — тихо. Всем тихо. Я слушаю.
Вот тогда-то я и услышал его, этот звук, похожий на чье-то дыхание. Доносящийся из сейфа.
Повернуть диск несколько раз. Остановиться на нуле. Прислушаться, прижавшись ухом к «зоне контакта».
Да, внутри определенно кто-то дышит. Задыхается.
Остановиться на цифре «три». Снова к «зоне контакта».
Если я не открою его вовремя…
Остановиться на шестерке. К «зоне контакта».
Тогда тот, кто дышит внутри, задохнется.
Я продолжал работать. Останавливался через каждые три цифры. Проверял. Прислушивался. Нашел в первом приближении три участка. Вернулся к началу, сузил шаги и продолжал до тех пор, пока не нашел числа. 5, 25 и 71.
Я сбросил комбинацию на диске и снова начал набирать ее. За моей спиной словно из-под земли вырос Призрак.
— Спокойнее, — посоветовал он. — Тебе некуда спешить.
Я перебирал комбинации одну за другой, все быстрее и быстрее.
Воздух кончился. Он не выживет.
По моей спине пот катился уже не каплями, а струйками. Я трижды повернул диск влево, чтобы задать число 71, два раза вправо до 25 и влево, пока не выставил пятерку. Схватившись за ручку, я уже чувствовал, что она поддается.
Наверное, я все-таки опоздал. Он уже мертв.
Девять лет, один месяц и двадцать восемь дней. Вот сколько времени прошло с того момента. Я нажал на ручку сейфа, и его дверца распахнулась.
Глава 15
Я смотрел, как Амелия наверстывает упущенное, узнавая, что случилось со мной за прошедший год. Она читала мои комиксы, сидя за столом, я расположился на ее кровати. С комиксами я не расставался никогда, с того самого дня, как в последний раз видел Амелию. Я нарисовал, как уехал на восток. Как получил первую работу. Как очутился в Нью-Йорке. Какой ужас пережил в коннектикутском особняке. Как добирался до Калифорнии и что было потом.
Амелия читала страницу за страницей, и по ее щекам текли слезы. Поэтому я и приехал сюда, думал я. Вот она, единственная причина. Если хоть один человек на всем белом свете сможет понять, через что я прошел, человек, который знает, какой я на самом деле. Больше мне ничего не надо.
Закончив, она аккуратно собрала страницы в стопку и вложила их в конверт.
— Хочешь сказать, — заговорила она, — мой отец втянул тебя во все это?
Я коротко кивнул. Не все так просто, но в целом так и есть.
— И ты стал взломщиком сейфов? И был вынужден уехать?
Да.
— Зачем же ты вообще согласился?
Ради тебя, мысленно ответил я. Но говорить об этом не хотел.
Я отвел взгляд. За окном угасал день.
— Майкл. Посмотри на меня.
Я повернулся к ней. Она дала мне блокнот и ручку.
— Почему ты не остановился?
Я написал: «У меня не было выбора».
Она прочитала. Подняла взгляд на меня:
— Но ведь это все не просто так. Ведь это…
Я с трудом сглотнул и прикрыл глаза.
— …связано с тем, что случилось с тобой в детстве?
Резкий поворот темы меня не удивил. Понять меня могла только Амелия.
— Я рассказала тебе, как моя мать покончила с собой, — напомнила она. — А ты так ничего и не объяснил. Что с тобой случилось? Ты собираешься рассказать хоть когда-нибудь?
Я не шевелился.
На мгновение она взяла меня за руку и тут же отпустила ее.
— Не знаю, почему у меня такие чувства к тебе — это же просто… просто помешательство. Но клянусь, ты никогда больше не увидишь меня, если не расскажешь, как ты стал таким!
Подумав, я взял блокнот и написал:
«Идем».
— Куда?
«Я покажу тебе, где все случилось».
Уже начинало смеркаться. Амелия сидела у меня за спиной, я млел от прикосновения ее рук к талии. Мы выехали из Энн-Арбора и направились на восток. Я знал, куда лежит наш путь. Заплутать мы не могли: надо было просто ехать вперед до самой реки Детройт.
Время близилось к полуночи, когда мы миновали гигантский сталелитейный завод на реке. В воздухе уже давно пахло дымом и гарью, на зубах скрипел песок. Амелия покрепче обняла меня.
Я вез ее дальше, зная, что мы уже почти на месте. Наконец я увидел мост.
Мост над Ривер-Руж.
Я посматривал на уличные указатели. Перед въездом на мост я сделал последний поворот налево. Мы выехали на Виктория-стрит и остановились.
— Это здесь? — спросила Амелия. — Ты правда здесь жил?
На южной стороне Виктория-стрит выстроилось шесть домов. На северной — стоял завод по производству гипсокартона, сам по себе похожий на город из кирпича и стали.
— Здесь всегда такой воздух? — спросила Амелия, прикрывая рот ладонью.
Пахло не только гипсом, но и коксом со стороны двух металлургических предприятий и вдобавок пованивало от водоочистной станции.
— В каком доме ты жил?
Я прошелся по улице и остановился перед домом. Амелия двинулась следом. Дом был простой, одноэтажный. С маленькой гостиной и тесной кухней. С тремя спальнями. Одной ванной. Подвалом, не знавшим ремонта. По крайней мере так мне запомнилось. Я жил здесь с рождения до того памятного дня в июне 1990 года.
Посмотрев на дом, я понял, что в нем никто не живет. Я знал, что он пустовал все десять лет. Никто не хотел покупать его. И дело было вовсе не в воздухе, пропахшем выбросами промышленных предприятий, и не в соседстве с заводом. Ты тоже не вошел бы в этот дом, если бы узнал, что в нем случилось.
А в городе об этом знали все. Все до единого.
Улица имела заброшенный вид. В дорожной сумке я разыскал фонарик. Взял Амелию за руку и повел к двери. Дверь была заперта, ручка не поворачивалась. Вытащив инструменты, я занялся замком. Он сопротивлялся меньше минуты. Я повернул ручку и толкнул дверь, мы с Амелией вошли в дом.
Первым, на что я обратил внимание внутри, был страшный холод. Даже теплый сентябрьский воздух в доме казался неестественно промозглым. Заводские фонари светили прямо в окна, разгоняя темноту.
Амелия молчала. Следом за мной она прошла в гостиную со скрипящим деревянным полом. В коридор, где было почти совсем темно. Потом она сильнее сжала мою руку, и я провел ее мимо ванной, большой спальни и моей прежней спальни. В свободную комнату в самой глубине дома.
Дверь в нее была закрыта. Я толкнул ее.
— Знаешь, мне здесь как-то не по себе. — Ее голос дрожал, слова гулко падали в пустоту.
Я поискал на деревянном полу неглубокие вмятины. Всего четыре. Примерно по центру дальней стены.
Я достал блокнот с ручкой и принялся рисовать. Но сразу понял, что в блокноте мне не развернуться. Зачем я всюду таскаю с собой дурацкий блокнот размером меньше салфетки? Разозлившись, я швырнул его об стену.
Внезапно Амелию осенило.
Стена была оштукатурена и покрашена белой краской. Так ее красили всегда, насколько я помню. В этом доме яркие цвета не ценили. Как и обои. Я включил фонарик, подошел к стене и начал рисовать на ней ручкой. Амелия смотрела мне через плечо.