Бочаров ручей

Но почему нет хлесткого ветра под снижающимся рядом с нами вертолетом? Я много раз бывал на вертолетных площадках, когда летал по буровым в командировки, я знаю, что сейчас пыль и песок должны лететь в глаза, если не повернулся спиной и не укрыл голову колпаком куртки. Стена прикрыла нас от нисходящих потоков взлохмаченного воздуха. Никогда бы не подумал, что она может играть столь важную роль в обеспечении безопасности прохожих. Я привык думать, что наличие стены имеет смысл только для тех, кто по ту сторону ограды из бетона.

Вертолеты сопровождения ушли обратно к морю, на вершине стих шум лопастей, возобновилось движение автомобилей по дороге. Мы быстренько докатились до калитки в наш дворик у ручья, первым делом спрашиваем Андрея:

- Это начальник десантировался на холм?

Андрей кивает головой. Потом поинтересовался, где мы были в тот момент?

- Уже старые ворота с колоннами прошли, когда небо загремело.

- Он вас видел.

- Да ну? – я не могу понять, шутит Андрей или правду говорит.

- Махнули бы ему рукой, были бы единственные, кто встретил его в полете, - Андрей улыбается.

- Ты почему не приветствовала начальника, размахивая косынкой? – спрашиваю супругу.

- Потому что ты стоял, держа двумя руками шорты, - в том же тоне отвечает она.

У нас было отличное настроение: не каждый день видишь днище летающей галеры, к которой прикован президент.

Рассказал Андрею про главное достижение дня – трехсекундное купание в море.

- Купаться здесь я вам не советую, - он не поддержал моё чувство гордости.

- Почему? Там же нет знака «купаться запрещено»?

- У нас в городе уже вторую инфекционную больницу строят. В той, что на улице Кирова, летом все коридоры детьми забиты: около ста ребятишек в сутки поступает.

- Кишечная палочка? – мы с супругой встревожились.

- Ротавирусы, их тут триллион на каждый литр морской волны. Знаете, сколько построенных высотных зданий сбрасывают канализацию без очистки прямо в море? – продолжает пугать нас Андрей.

- Сколько?

- Сто двадцать.

- То есть, все новенькие дома, что мы видим с холма, они что, все какают прямо в море?

- Почти все.

- И «Hyatt»? – опять мне припомнилась эта дорогая гостиница.

- Возможно. Надо посмотреть обновленные данные по этому году.

- И начальник тоже во всем этом будет купаться? – спрашиваю грубовато, но я был несколько ошарашен информацией Андрея.

- Он в море не купается, у него бассейн с морской водой.

- Но вода же из моря, а оно общее на всех, - я не понимаю Андрея.

- Мы изучили течения вдоль городского побережья, тут везде мелководье, поэтому вода не обновляется. Она чистая только в полукилометре от берега. Прокинули трубу, оттуда воду закачивают в бассейн.

- А мужик, что каждый день по часу в воде тренируется, он должен из больничного сортира не вылезать, а мужик здоров и крепок, - вслух сопоставляю в голове увиденные и услышанные факты.

- Вода еще холодная, инфекционные пузыри ждут, когда пляжный «сироп» до 25 градусов согреется. Хорошо, что море имеет феноменальную способность самоочищаться в месяцы зимних штормов, это я вам как специалист говорю. Советую вам купаться в Имеретинской бухте или на пляжах под Геленджиком.

Вечером мы увидели начальника, как говорится, лицом к лицу, но – в телевизоре. Он вручал награды победителям гонки формула-1. Вокруг него лихие пилоты в цветастых нарядах прыгали, кричали, бутылкой шампанского размахивали, а он стоял среди них в строгом черном костюме. Пошто никто не подсказал, что костюмчик кремлевский в этой обстановке неуместен, пошто не переодели новичка сезона в курортную одёжу?

Здесь новичков, кто первый день на курорте, видно по бледному лицу и отпечатку забот трудовых будней на лбу и в глазах. А пройдет пару дней, личико у всех приобретает отсвет солнца, морщинки разглаживаются, заботы покидают зону лба, глаза успокаиваются, и человек начинает походить на человека – улыбается, отдыхает.

Наслаждается.

Через пару дней начальник на картинке телевизора выглядел вполне приличным курортником – набрал форму.

Наша веранда хоть и попала в эпицентр больших и разных международных событий у ручья, но имела к ним отношение скорее умозрительное, чем непосредственное и практическое. Слышим немецкую речь у ворот резиденции, открываем калитку своего двора под пальмами, чтобы глянуть, кто тут шпрехает не по-нашему. Группа мужчин в светлой униформе. Идем допрашивать Андрея: кто сегодня у начальника? Фрау Меркель. Ну, пусть поболтают друг с другом на втором родном для президента языке. А мы – в город.

Бредем расслабленно, мимо нас кортеж из десятка машин пронесся – значит, закончилась аудиенция.

Возвращаемся из города, у нашей калитки команда из восьми смуглых мужчин в форме песочного цвета. Разрешите, говорю им, пройти в наш двор. Смотрят на меня, но не понимают. Показываю рукой, что мне калитку надо открыть, прошу их отодвинуться. Ага, поняли, расступились, даже поклонились нам с супругой, мол, извините, проходите.

- Кто сегодня у начальника? – вопрошаем у Андрея, закрыв калитку изнутри.

- Эрдоган.

- Понятно.

Вечером получаем подробности от диктора программы новостей. Но обращаем внимание, что на картинках телерепортажей нет обзорных кадров, нет окружающих нас пейзажей, нет стены и нет нашей веранды. Вроде, по названию, репортаж из места у ручья, а на картинке – кабинеты и залы заседаний, которые в нашей стране все выглядят примерно одинаково.

Кино снимают здесь следующим образом. Подходит к воротам резиденции автобус с «прессой». В нем человек сорок с камерами и средствами связи. Его пропускают внутрь не сразу, наверное, ответственным людям из охраны надо кое-что проверить, о чем-то доложить. Одна из съемочных групп выскакивает из автобуса, в группе трое: девушка-репортерша, парень с камерой и парень с треногой на плече. К ним подходят вежливые люди в штатском. Девушка показывает на холм, на стену, на переулок, уходящий к бараку, на веранду у ручья – её терпеливо выслушали, кому-то позвонили. После звонка задают репортерше вопрос: вы обращались туда-то и к тому-то? Нет. Обращайтесь, и просят телегруппу занять свои места в автобусе.

Знакомый стиль, знакомая картинка. В отчете о событиях вокруг ручья «кина» с пейзажами опять не будет.

6.

Довольно скоро наступил момент, когда мне стало безразлично, что происходит за стеной, и я вновь потерял интерес к картинкам теленовостей. Встречаются, обсуждают, проносятся над головой и мимо моих ног – то ли работают, то ли отдыхают, то ли занимаются мировыми делами, то ли частными и личными – мне не понять. Да и не только мне. Они и сами вряд ли знают, где граница между амбициями человека и «делом государственной важности», как говорил Понтий Пилат, когда приказывал всем удалиться, чтобы потолковать с Иешуа наедине о нестерпимой боли в лобной части головы.

Если после этих встреч прекратится хотя бы одна война на планете, я буду считать, что за стеной не зря едят филе морского черта с соусом. Это блюдо такое, которое подают важным гостям на пикниках у ручья.

Время идет, ручей бежит, вооруженные конфликты продолжаются. Не меняется вообще ничего. Читаю Льва Толстого: те же прокуроры с «выражением преданности» в лицах, те же судьи, что думают о вкусном ужине, отправляя на каторгу невиновного человека, те же священники, что делают «именно всё то многоглаголание и кощунственное волхование», что запретил Учитель, те же прихожане на богослужениях со «смешанными чувствами благоговения и скуки» в душе.

Авторитет Толстого был огромен, этакий отдельный материк в российском океане, такого не спрячешь за экстремистские высказывания, он говорил и писал свободно. И что? В оконцовке своей жизни призвал не сопротивляться злу насилием. Послушали? Некоторые умные люди надели толстовки, пробовали сено косить и коров доить. А другие, впечатлившись его ранними обличительными статьями, зарядили пистолеты и пошли косить губернаторов и министров. А третьи приняли решение «смести и уничтожить» государство целиком. Сословную элиту, бюрократов, генералов, всех, кого критиковал Толстой, - в топку.