Бочаров ручей

В 1815 году больше сотни «военспецов» из Пруссии прибыли на Урал и в городке Златоуст на местном «казенном» заводе наладили литьё высококачественного оружейного металла. Почти одновременно с ними, в 1816 году, в Златоуст из Петербурга приехал на завод российский ученый металлург Павел Аносов. Он не только постиг секреты зарубежной технологии, но и продвинул её далеко вперед, наладив массовое производство русского булата непревзойденного качества. А заводской художник и мастер гравировки Иван Бушуев научился украшать клинки чеканкой, позолотой и «небесной эмалью» невиданной красоты.

В знак благодарности за науку российский император подарил немецкому императору рыцарский меч, выкованный из «аносовской» стали и «облагороженный» уральским Иваном. Этот меч сразил немецкого императора наповал.

Шучу.

Его поразило, что по своим боевым характеристикам клинок меча оказался более упругий и прочный, чем у лучших образцов из Золингена, о чем ему доложили сами немецкие оружейники.

Передовые технологии, наука, работящие руки и опыт мастеров – вот «золотой ключик» успеха любого дела в любой стране. Все надежды на спасительную особую духовность и возгласы о пятках, что у любого отрежем на ходу – то песенки кота Базилио, разительно отличающиеся по содержанию от исторической логики последовательности перемен.

Усидеть на лавке, когда вокруг начались масштабные приготовления к встрече начальника ручья, совершенно невозможно. Хочется видеть, как важное событие меняет привычный ход жизни, что делают и как себя ведут те, кто принимает в этом событие непосредственное участие. Одним словом, стать соучастником церемониального процесса.

- Книгу с собой не бери, но очки не забудь, - советую супруге, заметив, что она уже укладывает свой прогулочный рюкзачок.

- А плащ брать?

- Какой плащ, посмотри, как греет солнце, сегодня будет первый южный жаркий день.

- Тогда, может, купальник с собой взять?

- Какой купальник, вода в море холоднее, чем у нас в колодце на даче.

Андрей сворачивал кабель газонокосилки в кольца и был неподалеку.

- Куда сегодня запланировали поехать? – спрашивает у меня.

- По окрестностям прогуляемся и пляж ближайший посетим. Сегодня – мы пешком.

- Я тоже сегодня без машины, - он посмотрел в сторону своей парковочной площадки во дворе у дома за прудом под пальмами.

- Сломалась?

- Она мне сегодня не понадобится.

Заканчиваем диалог, открываем калитку в воротах с бронзовыми цветочками на металлических листах, а вместо стены резиденции и улицы Инжирной видим бок автомобиля с мигалкой и синей полосой на борту. И двух полицейских в форме.

- Мы вам мешаем? – спрашивает полицейский, разглядывая наши удивленные лица.

- Нам бы выйти, - говорю ему.

- Здесь живете? – он смотрит то на меня, то на мою супругу.

- Здесь, - отвечаю. И добавляю для фактической точности ответа: - уже неделю.

Полицейский юркнул в служебную машину, завел её и отъехал на пару метров. Мы вышли из ворот, машина вернулась на то место, где стояла.

Глядим, в глубине переулка еще одна полицейская машина, но стоит она поперек дорожного полотна – движение перекрыто. Те машины, что местные жители парковали около своих домов – исчезли. Наверное, во дворы закатили или припарковали на других улицах в целях безопасности.

У ворот резиденции наблюдается суета: одна за другой подъезжают автомобили представительского класса, их пассажиры, без признаков вальяжности в жестах и позах, энергично открывают двери и торопливо шагают к проходной. Большие черные автомобили быстро разворачиваются и тут же уезжают. Генералы собираются на планерку – определил я суть «рабочего момента».

Сделали с супругой несколько шагов вверх по склону и тут же остановились - глазам своим не верим. Еще вчера напротив проходной мы видели небольшой участок земли, метров семь длиной и четыре шириной. На этом клочке не было зеленого газона: на разворошенной земле лежали засохшие кривые стебли, как на огуречной гряде в дни поздней осени или ранней весны. Я несколько дней гадал: неужели охранникам разрешили тут огородик организовать? Но сегодня «грядка» неожиданно превратилась в мозаичное панно из выкрашенной в разные цвета древесной стружки. Когда успели? До третьих петухов изловчились «ковер» расстелить.

Проходим здания «гпту» - так я сам для себя назвал корпуса, напомнившие мне внешний вид профессионального училища нефтяников в поселке Винзили под Тюменью: всё новенькое, всё покрашено, бордюры побелены, дорожки подметены. И летом – никого вокруг, потому что каникулы.

Тут, на улице Инжирной в ее сегменте внизу у ручья, тоже есть такие корпуса, и когда мы проходили ежедневно мимо них, там тоже было как на летних каникулах – никого. А сегодня на всех лавочках сидят парни, но не хлипкие «пэтэушники», а такие здоровенные молодцы лет тридцати. Некоторые из них в пятнистых шароварах и шлепанцах на босу ногу. А рядом поджарые дяди в строгих пиджаках, которые оживленно беседуют с «пятнистыми», и слышен дружный смех – они из одной команды.

Перед лавочками останавливается автобус, из него выходит новая группа «учащихся» - суровые мужчины, всем около сорока лет, одеты «по гражданке», у каждого огромный длинный мешок с ручкой. Это не сумка, не баул, не чехол для хоккейной формы. Это что-то тяжелое, потому что мускулы на руках мужиков сильно напряглись, когда они взяли свои мешки и цепочкой направились ко входу в здание «гпту».

- Здравствуйте, - говорю мужикам с мешками, когда они стали пересекать пешеходную дорожку. Пара мужиков кивнула мне в ответ, но ни один ничего не сказал. Суровые ребята.

Продолжаем с супругой движение вверх по холму и замечаем, что «окрестности» приобрели прозрачность: кусты прорежены, трава уложена, и дерновину можно разглядеть под каждым деревом. А между деревьями на «сене» рассредоточились полицейские: один, через несколько шагов – второй, чуть дальше – сразу трое. У того, что ближе к дороге – парадная белая рубашка, у тех, что за кустами – форма будничная.

Везде, где могут появиться люди из окрестных коттеджей и жилых высоток – выставлены полицейские. А там, где к дороге примыкают выезды из дворов – полицейские машины.

Кордоны, патрули, наблюдатели в «секретах», в общем, Андрей был прав: не заметить усиление охраны невозможно. Особенно, когда видишь рядом с дорогой полицейского в юбке и на каблучках – девушек из различных подразделений МВД, которые играют роль караула, приятного для глаз.

Но нам никто не мешает идти по узенькой пешеходной тропе, никто не останавливает и не приказывает показать аусвайс и вывернуть карманы. Жизнь окрестная как бы катится своим чередом, но с некоторыми заметными отклонениями от нормы.

Стоит жилой дом, на детской площадке мамы с колясками. Среди колясок – вооруженный полицейский. Стоит другой дом, около теплового узла сантехник раскапывает вручную трубу небольшого диаметра, выходящую из земли. Грунт каменистый, поэтому он иногда берет в руки миниатюрный отбойный молоток. Тра-та-та – раздается звук из его окопчика. Натурально, как пулеметное гнездо в минуту боя.

Но на бруствере сантехнического окопа стоит полицейский. Слышу, как он приказывает сантехнику: «Отдыхай!». Тот кладет отбойник и садится на край окопа. Через несколько секунд по дороге проезжает черный автомобиль в сопровождении машины ГБДД. После этого полицейский дает знак сантехнику: можешь продолжать. Слышим за спиной: тра-та-та, тра-та-та. Вдруг звук «стрельбы» опять стихает. Оборачиваюсь, чтобы подтвердить моё предположение о причинах прекращения работы: точно, сантехник сидит, отдыхает, а по дороге вновь шуршат «копыта» какого-то важного чина и его сопровождения.

Я почему слово копыта вспомнил, потому что маршал Ворошилов, первый хозяин резиденции, привозил сюда своего коня и прогуливался вдоль забора верхом в седле. Правда, «коней» сопровождения он не брал – во времена, когда народу объявили, что повсюду скрываются враги, наймиты и шпионы, маршал лишь поправлял усы и за свою жизнь не беспокоился. Да и других красных маршалов «ушатали» не вражеские снайперы и подрывники, а служба госохраны – чекисты из тогдашнего НКВД. И Блюхера семь раз допрашивал не резидент забугорной разведки, а заместитель Ежова – Берия.