Страница 16 из 19
Мы надеемся что-то оставить после себя, редко принимая в расчёт то, что ветры перемен дуют постоянно. Сегодняшние – и вообще все – ценности не вечны и ни в каком значении этого слова не естественны, правильны, очевидны. Это мы так думаем, завтра – и вчера – головы занимать станут уже иные мысли. Уповать же на то, что наши потомки или же те, кто просто придёт за нами, будут придерживаться наших аттитюдов и взглядов, по меньшей мере, странно, если не сказать грубее абсурдно.
Кроме того, не стоит забывать о том, что всего на всех не хватает. Мы не в состоянии в честь каждого почившего устроить его или её музей – я часто предлагал студентам представить себе собрания их сочинений, их можно издать, но ценностью они будут обладать почти нулевой – даже безделушкам, и тем не достанется места. Кладбища через какое-то время функционирования выводят из пользования именно ради этой цели. До сих пор на Земле жили порядка ста миллиардов человек, и было бы несколько неразумно под всех них выделять клочок земли с тем, чтобы похоронить. Так что все эти оградки, памятники, скамейки и прочее тоже однажды уйдут в небытие.
Наконец, в-третьих. Наша нынешняя одержимость тем, чтобы нас помнили после нашей смерти, довольно искусственна. Понятно, что в каком-то виде подобное желание присутствовало в человеке всегда. Для этого существовали мифы, которые передавались между поколениями, строились культовые или какие-либо иные сооружения, рисовались картинки на стенах скал. Тот факт, что мы стремимся иметь детей – как и все животные – сам по себе говорит в пользу того, что какой-то след мы оставить всё-таки хотим. Но подумайте вот о чём.
Те же великие пирамиды в Гизе – это, по сути, гробницы, т.е. могилы. И хотя мы давно на них так не глядим – смотрите предыдущие соображения – именно усыпальницами они и являются – впрочем, найденные в них трупы уже вывезены в другие места. В таком случае помимо колоссальных затрат на их строительство очевидно также то, что у фараонов, их потребовавших, было не то, чтобы раздутое, а какое-то непомерно распухшее, болезненное эго. И то же самое, вообще говоря, касается и других таких же сооружений – от Великой китайской стены до Мачу Пикчу. А также, конечно, наших ГРЭС, мостов, небоскрёбов.
Ничего подобного в прошлом не было, да и не могло быть. Потому что для охотников-собирателей, коими и были все наши предки, довольно проблематично не только что-то возвести, а после этого сохранять и поддерживать в функциональном состоянии, но и даже подумать о чём-то в этом духе. Мегаломанией страдаем именно мы, им же она явно была не свойственна. Я не говорю о том, что, вероятно, у некоторых из них были довольно серьёзные амбиции, но в целом вряд ли они задавались вопросами о бессмертии, воплощённом в том, что они после себя оставляли. Это, вообще говоря, в принципе не присуще нашему виду – как, впрочем, и всем остальным.
Смыслом для них обладали их повседневные задачи и заботы, лишь в незначительной степени приправленные соображениями о том, что превосходило масштаб конкретных дел и хлопот. Это оседлое население думает о будущем, потому что без этого оно не в состоянии планировать, а, значит, и получать урожай, для охотников-собирателей подобное не свойственно.
Поэтому все наши декларируемые и столь почитаемые цели, по сути, мало что стоят вследствие хотя бы того, что они излишне конъюнктурны и намертво связаны с окружающим и поддерживающим их контекстом. Вне последнего они попросту не существуют, точнее, лишены какой бы то ни было ценности. Мы создали для себя искусственную среду обитания, одновременно снабдив её смыслами, которые возможны и реализуемы на практике только в ней, но сами по себе бессодержательны и бесполезны. Да, покуда цивилизация будет их поддерживать, они никуда не денутся, но она не вечна, а также неестественна, что фактически означает, что и ей, и им однажды – и по всей видимости довольно скоро – придёт конец.
Как, надеюсь, стало понятно из предыдущих рассуждений социально или культурно одобряемые – и порицаемые – цели и смыслы лишены или же просто не обладают какой бы то ни было ценностью сами по себе. К чему бы мы ни обратились – написание романа, создание бизнеса, постройка собора – всё это окажется, по сути, пустой тратой времени. Конечно, кратковременные эффекты не заставят себя долго ждать, но о долгосрочной перспективе говорить тут явно не приходится.
Не поймите меня неправильно. Я не утверждаю, что все мы заняты ерундой и не понимаем, что творим – хотя, если честно, в отношении многих так оно и есть. И, уж разумеется, я не призываю к тому, чтобы всё бросить и попытаться найти какие-то альтернативы. Во-первых, последних банально не существует, а, во-вторых, далеко не очевидно, что какие-то другие варианты окажутся более осмысленными. Абсолютов нет и не может быть. Нам кажется, что они есть, и ведём себя мы так, будто руководствуемся ими, но всё это напускное, не имеющее ничего общего с реальностью.
Всё, что я хочу на самом деле сказать, это то, что смысл – самое вредное изобретение человечества – не находится внутри чего бы то ни было, но приписывается нами, исходя из совершенно абстрактных соображений культурного порядка, хотя мы наивно полагаем, что цель или намерение есть у всего. Понятно, что без него довольно сложно жить – хотя как сказать, в конце концов, нас всего лишь убедили в этом, охотники-собиратели как-то справлялись и без великих мечтаний – но всё-таки не невозможно. Ведь если посмотреть вокруг, то мы увидим не гениев, у которых есть предназначение, но обычных людей, которых заботят только их повседневные дела, и максимум, куда они заглядывают, это очень скромная временная перспектива.
Вам, разумеется, покажется, что само написание данного текста противоречит его собственному содержанию, и в какой-то степени – в сильной на самом деле – так оно и есть. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что, во-первых – я просто знаю – он вряд ли будет пользоваться большой популярностью – мысли, которые здесь изложены, являются метафорическим камнем в огород каждого, и было бы несколько странно ожидать, что такое кому-то понравится, хотя, конечно, всего мне неизвестно – а, во-вторых, мне хватает того обоснования, что мне хочется его писать, потому что в процессе я сам открываю для себя много нового – это тоже сомнительное оправдание, но другого у меня, да и у никого нет.
Не стоит думать, будто без смысла жизнь – и Вселенная, и человек – заканчивается. Как таковая она не обладает им изначально, но придаётся нами. В любом случае было бы куда честнее, правильнее и даже полезнее признать, что его нет, и дальше руководствоваться и сообразовываться с тем, что предлагает нам культура, в создании которой мы все в той или иной степени принимаем участие. В конце концов, человек – это тоже животное, а потому единственной его целью, по сути, является размножение. Тот факт, что мы придумали что-то ещё, свидетельствует о многом, но в первую очередь о том, что у нас просто есть фантазия – весьма, надо заметить, ограниченная. Однако несколько наивно было бы полагать, будто происходящее исключительно у нас в головах должно как-то определять то, что мы обнаруживаем вокруг себя. Наличие воображения, безусловно, не может не радовать, но и полагаться всецело на него тоже не стоит.
Утешает во всём этом то, что, по сути, мы можем придать тот смысл, который только пожелаем, тому, чему только захотим. Несмотря на то, что и Вселенная, и жизнь на этой планете носят случайный характер, мы в состоянии сами упорядочить их так, как посчитаем нужным, правильным, оправданным. И это всё, что у нас есть.
Что в нас особенного?
Сразу же отвечу – ничего. Понятно, что подобная безапелляционность не должна и не может быть бездоказательной, а потому я посвящу целую главу тому, чтобы подтвердить свою столь откровенную категоричность целым рядом соображений. В любом случае тем, кто не желает, не в состоянии или не способен взглянуть на себя со стороны или хотя бы просто пересмотреть некоторые общепринятые воззрения на человека – которые, кстати, им же и созданы – читать эту главу не стоит. Все остальные, я надеюсь, найдут для себя ниже много интересного и пищу для размышлений.