Страница 13 из 26
Сохраняется ли традиционное доминирование исполнительной власти над представительными институтами? В чем оно проявляется? Какова его специфика в разных городах? Как разрешаются конфликты между ветвями власти? Насколько на их взаимоотношения повлияло введение института сити-менеджера? Имеют ли место иные паттерны взаимоотношений между ветвями локальной власти? В каких случаях они реальны? Возможно ли складывание относительно симметричных отношений между ними? Какую роль во взаимоотношениях ветвей муниципальной власти играют акторы регионального уровня?
Блок 4. Взаимодействия и коалиции акторов локальной политики.
Какова степень конфликта(консенсуса) между акторами городской политики? Насколько типичны открытые конфликты, противостояния между акторами локальной политики? Когда и в связи с чем они возникают? Как складываются отношения между городской и районной структурами муниципальной власти? Между местными властями и бизнесом? Кто в них доминирует? В каких формах доминирование проявляется? Складываются ли в городах стабильные связи между влиятельными акторами, позволяющие говорить о наличии властвующей коалиции? Носят ли они преимущественно формальный характер или скорее основаны на личных отношениях? Каково соотношение политических и неполитических мотивов участия акторов в локальной политике? Какие мотивы и стимулы обусловливают возникновение коалиций? Всегда ли коалиции полностью добровольны и относительно равноправны?
Блок 5. Бизнес как субъект городской политики.
Какую роль в локальной политике играют различные группы бизнеса? Каков их сравнительный потенциал влияния? Насколько они политически мобилизованы и включены в локальную политику? Создают ли они формальные и(или) неформальные организации? Какие формы участия (политического влияния) они предпочитают? Какую роль играет руководство градообразующего предприятия в структуре локальной власти? Насколько зависимы различные группы бизнеса от местных властей? Какова доля бизнесменов (легальных и нелегальных) среди местных политиков и чиновников? Как отражается их «двойная идентичность» на выполнении политических ролей и функций?
Блок 6. Повестка дня и городские режимы.
В какой степени власть в городских сообществах имеет коалиционный характер? Сложились ли в городах режимы, подобные тем, которые описаны Стоуном и его последователями? Насколько стабилен(изменчив) состав коалиций? Какие факторы способствуют(препятствуют) складыванию режимных коалиций? В чем специфика коалиционного строительства в российских городах, его отличия от американских и западноевропейских аналогов? Какие повестки преобладают: развитие? статус-кво? благоприятная окружающая среда? социальная защита населения? В связи с чем меняются состав коалиции и(или) политические повестки?
Основные гипотезы исследования.
При их формулировании мы исходили как из зарубежного опыта изучения власти в локальных сообществах, так и из нашего знания отечественных политических практик.
1. Несмотря на высокую экономическую зависимость территорий, политику централизации и стремление федеральных и региональных властей встроить муниципальные структуры власти в управленческую вертикаль, локальная политическая сфера сохраняет определенную автономию, что обусловливает существенное разнообразие городских политических практик.
2. Вероятность вмешательства вышестоящих структур власти в локальную политику повышается при наличии (1) опасности возникновения ситуаций, способных вызвать дезорганизацию системы управления территорией, (2) ресурсов, привлекающих внимание региональных и федеральных властей, и (3) персонального интереса к территории со стороны губернатора и(или) его окружения.
3. Как и в большинстве европейских городов, наиболее влиятельными являются акторы, представляющие исполнительные структуры муниципальной власти. Исключения могут составлять моногорода, где большими ресурсами обладает руководство градообразующих предприятий.
4. Условия и возможности формирования городских режимов в их классической (стоуновской) версии в России существенно менее благоприятные, чем в США, в силу меньшей автономии городского политического пространства, слабой защищенности бизнеса и неразвитости гражданского общества.
5. Из-за ограниченности ресурсов, имеющихся в распоряжении локальных сообществ, наиболее вероятной повесткой режима (квазирежима) является сохранение статус-кво. Формирование режимов роста возможно в тех локальных сообществах, где есть ресурсы развития и отсутствует явное доминирование административно-политической элиты.
6. Преобладание неформальных практик и ресурсов власти в арсенале политических акторов ведет к тому, что многие реальные политические процессы в городе носят скрытый характер и находятся за пределами общественного контроля.
4. Теоретико-методологические основания исследования
Как уже отмечалось ранее, проблематика, структура и особенности исследования во многом определяются его теоретической рамкой и используемыми методами. Теоретической основой исследования выступает теория городских режимов. Ее выбор обусловлен тем, что сегодня она востребована не только в американской политической науке и социологии, но и получила признание в Европе, в том числе в постсоциалистических странах. Популярность теории связана с тем, что ей удалось преодолеть недостатки более ранних подходов к изучению власти в городских сообществах. При этом она во многом сохранила традиционную проблематику, направив фокус исследования на конфигурации акторов и их взаимоотношения, возможности и трудности формирования правящих коалиций, результаты и последствия осуществления власти, выгоды и издержки акторов городской политики. Являясь современной версией плюрализма и сохраняя его акцент на динамичность, фрагментацию и функциональную специализацию текущего политического процесса, теория городских режимов сумела учесть ограничения, налагаемые институциональными и структурными факторами на игру политических сил и характер локальной политики. Аппликация теории к иным социально-политическим контекстам привела к модификациям изначальной версии теории, предложенной К. Стоуном [Stone, 1989]. В европейских исследованиях использовалась более широкая интерпретация городского режима, допускающая большую вариативность режимных коалиций и возможность использования концепции режима для объяснения власти в любом городском сообществе. По этому пути, как уже отмечалось ранее, пошли и исследователи городских режимов в постсоциалистических странах, и некоторые отечественные исследователи.
Мы в целом продолжаем эту линию. Однако нам интересны и темы, заданные классической стоуновской концепцией режима, в том числе связанные с анализом возможностей формирования стабильных кросс-секторальных коалиций. Нам также представляются значимыми и сюжеты, восходящие к более ранним исследованиям власти, таким как исследования Ф. Хантера, Р. Даля, Р. Престуса, М. Кренсона и др. Это обусловлено тем, что в отечественной практике подобные исследования отсутствуют. Поэтому в числе приоритетных оказался вопрос о том, какие акторы являются наиболее влиятельными в локальных сообществах, который находился в центре дискуссий в американской политической науке и социологии в 1950—1960-х годах[6].
Наше исследование также опирается на теории субнационального авторитаризма и кланового капитализма, позволяющие учесть специфику российского политического контекста. Понятие субнационального авторитаризма [Gibson, 2005; 2013; Gel’man, 2010а; 2010b; 2011; Sidel, 2014] характеризует недемократические (авторитарные) практики на субнациональном (региональном и локальном) уровне. В различные исторические периоды субнациональный авторитаризм получил распространение во многих государствах на разных континентах – от Латинской Америки до Юго-Восточной Азии, Южной Италии, России и др. [German, 2010а, р. 2]. Субнациональный авторитаризм – это «локальный режим, в котором местные государственные структуры захвачены отдельными местными индивидами, семьями, кланами, кликами или организациями, которые обладают возможностями и ресурсами государства и используют их в условиях отсутствия демократического контроля, электорального вызова и правления закона» [Sidel, 2014, р. 163]. Локальные элиты «вынуждены выстроить механизмы удержания власти независимо от электоральной поддержки и преференций избирателей; и они должны действовать таким образом, чтобы предотвратить “враждебные поглощения (hostile takeovers)” со стороны политических акторов национального уровня. Их стратегии включали установление (1) монопольного контроля над политикой и управлением на субнациональном уровне с помощью использования местных “политических машин” и (2) эффективного “контроля границ”, который предотвращает подрыв этого контроля “сверху” (акторами национального уровня)» [Gel’man, 2010а, р. 3]. С их помощью система субнационального авторитаризма обеспечивает контроль над командными высотами в местной экономике и ограничивает экономическую автономию и возможности граждан.
6
Подробнее о теории городских режимов и ее использовании в эмпирических исследованиях см.: [Ледяев, 2008; Mossberger, 2009; Stone, 2015].