Дотянуться до моря

— Марина Владимировна? — с тревогой голосе вновь зазвучала Ксения.

— Да, да, Ксения, я здесь! — откликнулась Марина. — Дайте трубку Константину Аркадьевичу.

Боковым зрением я уловил, как Марина неуловимым, кажется, даже для нее самой жестом поправила волосы на виске, словно собиралась общаться с коллекционером не по телефону, а вживую.

— Марина? — зазвучал в салоне приятный, хорошо поставленный баритон. — Здравствуйте! Очень жаль, что обстоятельства заставили вас отменить встречу. Честно говоря, я рассчитывал уже сегодня достичь договоренности по нашему Ларионову. Не терпится, знаете ли, назвать его моим, увидеть на стене у себя дома. Я уже и транспортировку на завтра заказал… Но, как я понимаю, у вас были более чем веские причины. Когда же теперь возможна наша встреча?

«Пятьдесят пять — шестьдесят, хорошо образован, очень, очень уверен в себе», — возник в моей голове образ Марининого собеседника.

— Я приношу свои извинения, Константин Аркадьевич, — явно очень волнуясь, начала отвечать Марина. — У меня на самом деле возникла срочная и более чем веская причина, не позволившая нам с вами уже сегодня договориться по Ларионову. И более того, я не могу сказать, когда обстоятельства позволят нам встретиться.

— Господи, что же случилось-то у вас? — перебил ее коллекционер, и в его голосе я услышал неподдельное волнение. — Я заинтригован совершеннейшим образом!

«Гуманитарий, — мелькнуло в голове. — Журналист или литературовед по образованию. Может быть, юрист».

— Сын попал в беду, — вздохнув, коротко пояснила Марина. — Да еще на территории другого государства. Нужно срочно решать вопрос, я сейчас в дороге. Все случилось настолько неожиданно, настолько срочно, что я даже не смогла позвонить вам лично, что, безусловно, сделала бы в любом другом случае.

В динамике замолчали.

— Могу я предложить вам какую-либо помощь? — произнес, наконец, Маринин собеседник.

Марина повернула голову ко мне, и ее молчаливый вопрос был понятен, как будто был задан вслух. Я коротко кивнул.

— Если честно, Константин Аркадьевич, да, можете, — решительно произнесла она. — Для радикального решения вопроса мне не хватает сорока тысяч долларов, и до десяти часов утра завтрашнего дня, когда эти деньги нужны, взять их мне негде.

— Я сочту за честь предложить вам эту скромную финансовую помощь, — почти перебил Марину коллекционер. — Наши беседы о Ларионове, о русском авангарде были незабываемы. Ваши познания в предмете и ваше понимание искусства далеко выходят за рамки скромной московской галереи, а ваш шарм и ваше обаяние непередаваемы. Но каким образом лучше передать вам эти средства?

— Их надо перевести на карту, — спокойным тоном ответила Марина, но костяшки ее крепко сжатых пальцев побелели. — Я могу продиктовать номер. Но при всей моей признательности позвольте спросить, Константин Аркадьевич, на каких условиях я их получаю?

— Да на каких хотите! — воскликнул коллекционер. — Отдадите, когда и как вам будет удобно. Или можете считать их первым взносом за Ларионова. Ведь несмотря на то, что наша встреча не состоялась, я верно полагаю, что мы достигли соглашения по продаже?

— Безусловно, — вздохнув, ответила Марина. — Хотя, вы же понимаете, что окончательное решение остается за владельцами галереи.

— Я понимаю это, — согласился коллекционер. — Как и то, что ваши наниматели ничего не понимают в европейском искусстве и еще меньше — в цене на него. Это тот самый случай, когда их окончательное решение совершенно невозможно без вашей рекомендации. Я правильно осведомлен о принципах построения иерархии в вашей компании, Марина Владимировна?

— Абсолютно правильно, — ответила Марина, и я услышал нотки гордости в ее голосе. — Разумеется, я сообщу в Гонконг свое заключение по цене на картину, если я верно поняла суть вашего вопроса.

— Совершенно верно, — елейным тоном отозвался Константин Аркадьевич. — Номер карты удобнее переслать эсэмэской.

— Да, конечно, я немедленно перешлю, — сказала Марина. — Огромное спасибо, Константин Аркадьевич!

— Не стоит благодарности, Марина Владимировна! — расцвел голос коллекционера. — Это я должен вас благодарить. С нетерпением жду нашей встречи.

— Да, конечно, — ответила Марина. — До свидания, Константин Аркадьевич!

— До свидания, Марина Владимировна!

Марина отключила телефон и замерла, глядя в одну точку где-то на горизонте. Было видно, как нелегко ей дался разговор, но на ее губах играла улыбка победительницы.

— Что это было? — усмехнувшись, спросил я.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Марина. — По-моему, все ясно: я только что нашла деньги. Давай кредитку.

— Да, это я понял, это ты молодец, — отозвался я, протягивая жене свою «Визу». — Кстати, во сколько это сейчас обошлось твоим работодателям?

— Было так заметно? — вскинула на меня глаза Марина. — Думаю, в результате я уломала бы его тысяч на пятьсот тридцать, он же категорически хотел уложиться в полмиллиона. Ерундовая потеря, учитывая, что этого Ларионова четыре года назад я купила для них за двести.

— Ты ему сейчас согласовала его цену, верно? — не унимался я. — Так о какой встрече он говорил? Он сказал: «С нетерпением жду нашей встречи», и ты ответила: «Да, конечно».

— Ха, Костренёв, да ты никак ревнуешь меня? — воскликнула Марина. — Да, я согласовала ему цену, но бумаги-то подписывать все равно надо встречаться!

— Ну, да, ну, да, — согласился я, искоса поглядывая на сияющую Марину.

Но на самом деле простое, вроде бы, объяснение моего скепсиса по поводу некоторых нюансов разговора, невольным свидетелем которого я только что стал, не убавило. Для подписания люди на таком уровне не встречаются, а передают бумаги друг другу курьером. И мне с очевидностью того, что дважды два — четыре было ясно, что неведомы мне Константин Аркадьевич питает к моей жене чувства, не укладывающиеся исключительно в сферу их делового и профессионального интереса друг к другу. Эти: «Ваш шарм и ваше обаяние», «отдадите когда и как вам будет удобно» и, наконец: «С нетерпением жду встречи» рисовало моему воображению едва ли не только что состоявшуюся договоренность о любовном свидании. В любом случае я был абсолютно уверен, что до мозга костей прагматичный, как все богатые люди, Константин Аркадьевич никому не даст просто так взаймы на неопределенный срок и без процентов сорок тысяч долларов. И то, что он их дал — легко, не задумываясь, на мой взгляд с вероятностью, близкой к ста процентам, говорило о том, что моя жена интересовала его далеко не только как собеседник по теме русского авангарда. И что-то подсказывало мне, что Марине это известно и нравится, хорошо, если только из органически присущего любой женщине кокетства. В эту секунду пикнуло входящее сообщение на моем айфоне. Банк сообщал, что на мой кард-счет зачислено сорок тысяч долларов США. Все мое желание поревновать Марину тут же разбилось в прах о глыбу этого события. Я показал ей сообщение (она сделала кулачком «йес-с-с-с!») и чмокнул в щеку. Ее лицо светилось счастьем.

В шесть вечера въехали в Воронежскую область, в девять — в Курскую. В четверть десятого, когда уже начинало темнеть, снова зазвонил мой айфон. Номер был незнакомый.

— Арсений Андреевич? — спросил молодой мужской голос. — Это старший лейтенант Лазарев Сергей Станиславович из уголовного розыска Московской области вас беспокоит. Я веду дело об убийстве гражданина Эскерова Аббаса Мерашевича, 1966 года рождения. Есть у вас пара минут со мной переговорить?

«Как, убийство Аббаса? — подпрыгнула в кресле Марина, вытаращив на меня глаза-плошки. — Абика убили?» «Как убийство? — синхронно подумал я. — Все-таки смерть от несчастного случая переквалифицировали в убийство?»

— Да, конечно, — ответил я, стараясь не вибрировать связками, хотя внутри меня все противно задрожало. — Слушаю.

— Скажите, а как давно вы встречались с гражданином Эскеровым? — спросил следователь.

— Ох-х, я даже и не вспомню точно, — нахмурился я, перебирая в голове даты. — Давно, очень давно, несколько лет назад.