Страница 31 из 49
Клейн был доволен сделкой: освободив Beatles от Nems, он в то же время сделал для них существенные капиталовложения. «Ребята получат большие прибыли», — говорил он.
Рихенберг, по-видимому, тоже был доволен: теперь битлы были его пайщиками. Но если для него битва уже окончилась, то для Клейна решающая схватка была впереди. В лагере Beatles назревал бунт. «Агитаторы» набрались храбрости и начали поднимать голову. Хотя Маккартни поставил свою подпись под всеми документами последней сделки, Клейн вскоре узнал от юрисконсультов Пола, что они получили от него инструкцию не соглашаться на обмен документами с Triumph, пока Клейн и его компания АВКСО не откажутся от получения гонорара за переговоры и за эту сделку.
Клейн бурей ворвался в студию EMI на Эббироуд и обрушил на Пола шквал вопросов. Клейн рассказывает: «“Это какое-то недоразумение”, — сказал Пол и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся — очевидно, ходил звонить. “Все в порядке. Теперь все нормально”, — сказал он. Я думаю, он дал своим юрисконсультам указание согласиться на обмен документами».
Пол, может, и был доволен этой сделкой, но Джона Истмэна она определенно не устраивала. Спустя несколько дней все битлы получили от него письма идентичного содержания:
Прежде чем время заставит нас о многом забыть, я хочу напомнить всем, что мы имели возможность без труда решить дело Nems. Однако Клейн зарезал мое предложение, утверждая, что расследование, которое он проведет, выявит неблаговидные акции Nems и что он добудет для вас Nems даром. Мы все знаем, что Клейн не обнаружил никаких «неблаговидных акций». Неизвестно, проводил ли он это расследование вообще. Зато нам известно, что Nems задержала миллион четыреста тысяч фунтов авторских гонораров Beatles и что Клейн не сумел их выцарапать. Недавно заключенная сделка (которая обойдется вам в полтора миллиона фунтов) была навязана Клейну, а не задумана им.
Таковы факты, и, если вы пожелаете, я буду рад подтвердить их конкретными доказательствами.
По крайней мере трое из битлов не стали отвечать на это письмо.
ВХОДИТ ДЕМОН ПОП-БИЗНЕСА — АЛЛЕН КЛЕЙН
Скоростной лифт мигом доставляет вас на 41-й этаж высоченного небоскреба на Бродвее. Двери открываются, и вы оказываетесь во владениях Аллена Клейна. Прямо из лифта вы попадаете в приемную, которая одновременно служит ему цветочной оранжереей; оранжерея скрыта за огромными зеркалами, стилизованными под эпоху Людовика XIV, и киноафишей, возвещающей о неминуемом восхождении очередной суперзвезды — Тони Энтона. Развязная нимфетка приветствует вас гнусавым: «Хай!» Небрежно развалясь за столом, двое или трое ее подруг обсуждают цвет носков Джорджа Харрисона. Нимфетка протягивает руку к телефону и повторно спрашивает имена посетителей, потому что успела их позабыть, отвлекшись на разговор о носках Джорджа.
— Миста Шонфилд и миста Макклей хотят видеть миста Клойна… — гнусавит она с типичнейшим бруклинском акцентом. — Присядьте, он еще занят.
Очевидно, сидеть здесь и встречать посетителей ей до смерти надоело.
— Эй! — кричит она проходящему мимо служащему. — Скажите миста Клойну, пусть пришлет сюда кого-нибудь другого. За это он получит маленький поцелуйчик в свою большую задницу.
Когда президент АВКСО (Allen and Betty Klein Co.) наконец свободен и готов вас принять, нимфетка нажимает на кнопку под столом, звучит сирена — теперь можно пройти сквозь заградительную сеть, охраняющую от возможных похитителей гордость Клейна — золотые пластинки 60-х годов. Внушительная экспозиция из альбомов Бобби Винтона, Herman's Hermits, Сэма Кука и Rolling Stones украшает коридоры, которые хитрыми лабиринтами ведут в «башню из слоновой кости», где обитает демон поп-бизнеса. Еще одна секретарша с бруклинским акцентом, еще один замок с сиреной — и вот вы перед дверью в логово льва.
Открывается дверь, и вы оказываетесь в просторном кабинете, из окон которого открывается широкая панорама реки Гудзон от моста Джорджа Вашингтона до Бэттери-Парк. На ярко-оранжевом ковре стоит письменный стол в форме разрезанной надвое пышки. За столом сидит коренастый, пузатый человечек. На вид ему около сорока. На нем клетчатые брюки, водолазка и легкие спортивные туфли. Он выглядит так, словно только что пришел с площадки для игры в гольф. Несмотря на наметившийся двойной подбородок, лицо у него совсем мальчишеское. Женщины называют таких «милашками». Джордж Харрисон говорит, что Клейн похож на Барни Раббла из «Флинтстоунов», а Дереку Тэйлору он напоминает плюшевого мишку, которого хочется прижать к груди и потискать.
— Прекрасный вид! — восклицаете вы.
— Ну надо же иметь хоть какую-то компенсацию за работу! — говорит Клейн, ошарашивая своей грубоватой прямотой.
Его сверкающие глаза на мгновение вспыхивают, он поджимает рот, и на лице появляется загадочная, но при этом почти ангельская улыбка. Прекрасный вид — не единственная компенсация. Более весомые вознаграждения его тоже интересуют. Аллен Клейн любит заниматься бизнесом ради самого бизнеса. Для него работа — синоним жизни. Больше всего счастлив он в те минуты, когда заключает сделку.
На столе у него идеальный порядок и чистота, ручки лежат аккуратно рядом с блокнотом для деловых записей. Самый крутой делец шоу-бизнеса любит окружать себя символами своих достижений и достижений своих клиентов. На подоконнике разложены золотые пластинки Beatles, золотое яблоко красуется на письменном столе, а «Оскар» за песню «Let It Be» выставлен на полке рядом с вереницей книг — исключительно бестселлеров. Все вместе, очевидно, должно производить впечатление «культурного» кабинета. Клейн больше радуется своим богатствам, чем дружеским похлопываниям по спине. Он не тратит время на общение с элитой поп-мира. Отъехав от офиса, лимузин быстро доставляет Клейна к роскошному дому в Риверсдейле, где его ждут жена и трое детей. В доме преобладает фиолетовый цвет. Его гости в редкие вечера, когда он устраивает приемы, представляют странное смешение поп-звезд и дантистов из Вестчестера. Даже на вечеринках Клейн не упускает случая поговорить о деле. Работать по 16 часов в сутки — для него привычка. Когда он читает какую-нибудь бумагу, например сложный юридический документ, каких он немало перевидал на своем веку, его маленькие глазки так и скачут по странице. В этот момент он забывает обо всем постороннем, а когда возобновляет разговор, впечатление такое, будто он внезапно вышел из состояния транса.
В дверях появляется секретарша; она напоминает Клейну, что пора обедать. Человек, имеющий склонность к полноте по роду своей деятельности, тотчас вскакивает, подтягивает брюки и, похлопывая себя по внушительному брюшку, быстрыми шагами пересекает свой длиннющий кабинет в 40 футов и направляется в соседнюю комнату. Плюхнувшись в крайнее кресло, залпом выпивает кока-колу и с нетерпением ждет, когда секретарша принесет бифштекс. Когда она появляется с подносом в руках, Клейн хмурится:
— Почему этот кетчуп? Разве нет «Хайнца»?
Секретарша исчезает, возвращается с нужной бутылочкой. Маленькая тучка рассеивается.
Педантичность Клейна и его любовь к арифметике заметны даже в том, как он ест. На тарелке, которую принесла секретарша, шесть кусочков мяса, шесть кружочков лука и только пять долек помидора. Произведя мгновенный подсчет, Клейн разрезает одну дольку помидора пополам, устанавливая на тарелке равновесие. Затем, схватив вилку, как зубную щетку, он поддевает ею помидоринку, кружок лука и кусочек мяса, макает в соус и отправляет всю эту сочную смесь в рот. Когда он подносит ко рту последнюю партию, раздается телефонный звонок.
— Да! Черт знает что! Нет! Скажите ему, что он жопа! Ладно, сейчас займусь этим! — выпаливает Клейн и вешает трубку.
Затем с поразительным проворством вскакивает с кресла и шагает назад в свой кабинет. Нанизанные на вилку кусочки и кружочки съестного дрожат, словно заключенные, помилованные в последнюю минуту. Клейн напрочь забыл о них — его внимание целиком поглощено бизнесом.