Мир внизу

– И что мне с этим делать? – спросил он.

«Эй, папа, – хотелось сказать мне. – Вспомни. Я – пусть и самый лучший в истории Четвертой – обычный рейнджер, которому твоя верная Айроуз постоянно подрезает крылышки. Ты тут главный. Откуда мне знать, как тебе совладать с нашими неадекватными союзниками?»

Но я чувствовала себя слишком польщенной, чтобы отвечать так. Плюс действительно слишком соскучилась, чтобы язвить и насмехаться.

– Ищи варианты усмирить боевой пыл Ридуса. Свяжись с другими станциями. Зашли шпиона, чтобы расхреначил Седьмой пару блоков в их сверхмощных двигателях. Им придется сбросить несколько тонн, а это уйма вооружения. Может, желание повоевать тоже отпустит.

– Моя дочь только что сказала «расхреначил»? – удивленно поднял брови папа.

– Ты меня вообще слышал? – Я нахмурилась.

Меня страшно бесило, когда папа с Айроуз вдруг вспоминали о том, что они мои родственники, и пытались воспитывать. Это было так же глупо и бессмысленно, как пытаться добежать до места сбора после остановки таймера, не в силах просто уяснить себе раз и навсегда: ты опоздал.

Кажется, папа тоже подумал о чем-то подобном, и на его лице промелькнуло сожаление.

Простите, Вильгельм Вэль, но невозможно быть хорошим отцом и хорошим капитаном одновременно.

– Да, милая, – сказал он и улыбнулся мне, как будто только что между нами не было этого напряженного момента. – Спасибо за идею, она звучит… здраво. Я еще подумаю, что мы можем предпринять, ничего не испортив.

Это означало, что мой вариант его не устроил. Ладно, надеюсь, его дипломатические склонности не вылезут боком всей Четвертой.

– Зачем ты хотел меня видеть? – напомнила я.

– Вообще я соскучился. А еще… хотел обсудить с тобой твой следующий рейд.

Ну конечно.

– А что, у Айроуз язык отвалился? – хмуро осведомилась я. – Она обычно справляется с этой задачей самостоятельно.

– Именно поэтому будет лучше, если это сделаю я. Лично.

– Да что уже там?

– Код 14.

Код 14 – обозначение из устава рейнджеров. Плохо сканируемая зона. При наведении на нее сканеры беснуются и вместо четких «да» и «нет» по каждому интересующему пункту выдают вероятности. 15 процентов, что в этой зоне закопаны артефакты ящериц. 47 процентов, что в зоне бродят маргиналы.

Станции обычно не останавливаются над такими зонами, но иногда бывают исключения. Следствием одного из таких исключений стало присутствие на Четвертой Лиама и вся моя головная боль, связанная с этим фактом.

– И что, что код 14? Стрелять я умею, бегать тоже, бегать и стрелять одновременно – без проблем. Я проходила симуляции боя даже на самых сложных настройках. Не думаю, что с реальными объектами сложнее.

Отец не счел это достаточно убедительным.

– Я бы хотел попросить тебя быть осторожной, пока ты внизу.

– Я в курсе, что надо быть осторожной, – отрезала я и, следуя интуитивной необходимости смягчить фразу, добавила уже тише: – Папа.

– Не пойми меня неправильно, солнышко, но твой последний эксперимент с крыльями… Ты могла покалечиться или даже погибнуть. Твои решения порой выглядят слишком безрассудно.

– У меня все было под контролем, – парировала я, чувствуя, что начинаю злиться. – И вообще, уже несколько месяцев прошло с той высадки. Не многовато ли на подготовку к такому серьезному разговору?

– Сионна, прекрати.

– Нет, в самом деле, за кого вы с Айроуз меня принимаете? Разве недостаточно того, что я ушла от вас в шестнадцать лет, месяцами помирала на тренировках, чтобы пробиться в рейнджеры, забралась на верх рейтинга и как-то умудрилась не убить себя при этом? Может, ты уже признаешь, что я неплохо справляюсь? Что мне не нужны воспитательные беседы и забота, которой и близко не наблюдалось, когда она была мне нужна?

Я остановилась, потому что у меня закончился воздух. Лицо точно пылало. Ноги непроизвольно переместились как в боевой стойке, словно я собралась отражать готовые посыпаться на меня удары. Но их не последовало.

– Сионна. – Голос отца прозвучал совсем удрученно. Как будто ему только что от души проехались по каждой больной мозоли. В общем-то, так и было. Я попыталась загладить свою вину:

– Пап. Я буду осторожна. Ничего не случится. Обещаю.

Выражение его лица смягчилось.

– Я знаю. – Отец запустил руку в отросшую с нашей последней встречи шевелюру – такую же рыжую и кудрявую, как моя. – Солнышко, не хотела бы ты… не могла бы ты в порядке эксперимента, которые ты так любишь, на следующий рейд отправиться в паре?

– Нет, – выпалила я, радуясь в душе, что тема с семейных разборок соскочила на что-то другое. Пусть и не менее неприятное. – Плавали, знаем. Мне не нужны напарники. Они тормозят весь процесс.

– На самом деле, это не совсем просьба. Айроуз сказала, что это необходимое условие для твоего допуска… в противном случае она собирается продвигаться в санкциях относительно тебя и дальше.

Отлично. Папа вызвал меня сюда, чтобы передать волю этой… этой жестокой и злой женщины, по недоразумению оказавшейся моей теткой. Она же знает, что я работаю одна!

Первым порывом было немедленно удалиться, выловить из толпы Айроуз и подробно, не стесняясь в выражениях, рассказать, что я думаю о ней, ее методах организации процесса, идее поставить меня с кем-то в пару и, в частности, о подходе, при котором я узнаю о спуске за неделю из третьих уст. Но я довольно быстро сообразила, что это повлечет последствия. Как минимум – еще два унылых месяца в этой иридиевой коробке.

Я не была уверена, что готова к такому.

– Ладно, – выдохнула я. – Хорошо. В следующий рейд я возьму напарника. Только один раз, чтобы доказать вам с Айроуз, что я большая девочка и компания мне ни к чему.

При желании я могла бы попытаться. Жалобно спросить отца: «Неужели ты совсем ничего с этим не можешь сделать?» и сыграть на том, что он на Четвертой самый главный, а я – его единственная дочь. Только я уже определилась со своей дорожкой в этой жизни.

Мои поступки – моя ответственность, как бы это порой ни раздражало.

– Вот и здорово, – обрадовался отец моей внезапной покладистости. – На самом деле, Айроуз сообщила, что уже подобрала для тебя подходящую кандидатуру. Парень не слишком опытный, у него только один рейд за спиной, но показатели неплохие, обузой тебе, судя по всему, он не станет… Только как его зовут, подзабыл.

Ничего страшного, папа, что ты забыл.

Я уже прекрасно знала имя этого идеального кандидата.

И мне пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы не взвыть в голос.

– Слева! – Крик Лиама, резко вспыхнувший в левом наушнике, на мгновение меня оглушил. Еще один минус парных симуляций был в том, что приходилось держать с напарником связь – через такие ужасные динамики.

Но пока было не до этого: пришлось крутануться на подошвах, отбивая летящий в меня снаряд силовым щитом. Плечо приятно загудело от удара, хоть он был ненастоящим и физически ощутимым только в моем настроенном на симуляцию восприятии.

– Без тебя вижу! – злобно рявкнула я, надеясь, что в паре наушников Лиама динамики такие же.

Это было правдой – я действительно видела этот несчастный снаряд. А теперь все выглядело так, словно без его подсказки пропустила бы удар. Судя по мерзкой улыбке, появившейся у Лиама на лице, на это он и рассчитывал.

– Неужели? Твой инженер что, смастерил тебе синтетические глаза на затылке?

– Синтетикой у нас занимаются не инженеры, глупый ты варвар! – Я нырнула под сваленное дерево, чтобы спрятаться от преследователей и дать своему щиту восстановиться.

– Значит, не смастерил? – Голос Лиама, ни капли не обидевшегося на «варвара», зазвучал вкрадчиво, что различалось даже сквозь помехи в эфире. – Не волнуйся, я обязательно предупрежу, если в тебя полетит еще что-нибудь.

Очень жаль, что мы были на парной симуляции и побить его я не могла, – это сказалось бы на наших баллах.