Печать дьявола

В ответ Митгарт резонно заметил, что Шаду -- не Париж, и претензии к жизни в таких местах надо снизить до минимума. Он осведомился, стоит ли брать в местной лавчонке перно? Не подделка ли? Времена настали удручающе двуличные -- ни в чём нельзя быть уверенным. Фенриц заверил его, что вчера они с Августом хряпнули семь бутылок -- и не отравились. Митгарт покивал головой, как бы признавая, что такая рекомендация достаточна, про себя же подумал, что такие свиньи, как Нергал и Мормо, могут, не отравившись, выхлестать и бочку денатурата.

Фенриц же, набрав полную корзину бутылок, бранясь сквозь зубы, направился к себе.

Недалеко от своих дверей он неожиданно вновь увидел Лили, удивившись её анемичной меловой бледности. Не видя его, она, чуть пошатываясь и цепляясь за стену, медленно пошла вниз по ступеням. Занеся корзину с бутылками к себе в гостиную, заинтригованный Нергал рысью помчался к Мормо.

Тот встретил его противоречивым сочетанием хамской ругани и лучащейся довольством физиономии.

-- Gerippe! Scheusal! Ты что мне подсунул?

-- Чего ты разорался? -- изумился Нергал. -- Разве не помнишь, что сказал на последней проповеди отец Бриссар? "Делитесь с ближним последним!" Могли ли не задеть моё нежное сердце столь проникновенные слова? Я и поделился...

-- Чем? Последней ... -- Мормо употребил слово, которое, хотя не произносилось в аристократических салонах, было в ходу у всех грузчиков крупных морских портов. -- Хотя...-- он помолчал, а потом задумчиво продолжил, -- кое в чём она мастерица. И о-о-очень вынослива, а главное, полностью лишена дурацких комплексов. Но -- шлюха.

-- А ты кого хотел? Терезу Авильскую? А, кстати, что ты с ней сделал? Шалава шаталась, как мачта в шторм.

-- Да я не стал бы, -- развёл руками Мормо, -- сам понимаешь, здесь ещё годы торчать, но рыжая бестия пыталась укусить меня. В избытке чувств, надо полагать. Пришлось показать ей, как это надо делать.

-- Ты не переусердствовал? -- полюбопытствовал Фенриц.

Мормо улыбнулся. От такой улыбки многим бы стало не по себе. Впрочем, к Нергалу это не относилось.

-- Ну что ты, дружок. Я не голоден. Так она согласилась на Мессу?

Фенриц изумлённо, слегка вытаращив жёлто-карие глаза, кивнул.

-- Надеюсь, она не будет слишком шокирована, когда узнает...

Нергал перебил:

-- Она знает.

-- Что?!

-- Я сказал ей.

-- Ты...сошёл с ума? Постой, а что она?

-- Я ж тебе говорю, согласилась.

Брови Мормо взлетели на целый дюйм.

-- В любом случае, если в первый раз она там появится... -- Август резко прервал разговор, облизнул алые губы и деловито осведомился, -- ты доел поросёнка?

Сложившееся после первой близкой встречи не слишком высокое мнение Мормо о Лили, после первой же Чёрной мессы, проведённой совместно в его апартаментах, выросло на порядок. Участие Лили, по мнению Августа, придало этому немного сухому и чопорному церемониалу отблеск некоего сакрального распутства, изощрённой и рафинированной пикантности и даже -- высокой театральной трагедийности. "Sehr gut, meine Herren, sehr gut".

Лили начала возбуждать Мормо и нравиться ему.

Глава 4. Склонности и предпочтения

Владей я словом огненных поэм,

Я б всё равно пред ней остался нем...

-- И.В. Гёте, "Фауст"

Восковые свечи в апартаментах Гиллеля Хамала в этот вечер потрескивали в позеленевших бронзовых шандалах, их пламя искрилось в бокалах с рубиновым вином. Морис де Невер, приглашённый Хамалом на ужин, казался откровенно пьяным, сам Гиллель тоже расслабился и потерял счёт выпитому. Они засиделись далеко за полночь. Гиллель говорил о женщинах, а Невер слушал, изредка вставляя реплики.

Морис вообще-то не любил подобную болтовню, но сейчас живо и охотно поддерживал беседу. Из случайно услышанного разговора двух девиц в борделе Бове, Морис знал, что "клиента ужасней, чем мсье Хамал" там ещё не встречали, и французу захотелось понять, что такого ужасного могли найти шлюхи, привыкшие к любым прихотям, в этом лощёном субтильном юноше? При этом ему хотелось проверить и ещё одно странное подозрение, правда не оформившееся до конца в мозгу, -- и потому он то и дело подливал вино в бокал Хамала, хоть и видел, что его собутыльник уже не вяжет лыка.

-- Вы, Невер, я заметил, каждую раздеваете взглядом, но равно холодны ко всем. "Женщина -- как сон, должна чаровать ночью и исчезать поутру"? Полагаю, Вы правы. Трудно найти La Venus de l ?Adriatique sort de l'eau son corps rose et blanc... для чего-то стоящего. -- Язык Хамала поворачивался с трудом. -- Но вы, французы, надо отдать вам должное, тонко понимаете женщин.

Невер исподлобья бросил короткий недоумевающий взгляд на Гиллеля и улыбнулся. Голос его был пьяным, Морис чуть растягивал фразы, которые, под влиянием выпитого, несколько утратили чёткость.

-- Нет-нет, Хамал, притворяться, что понимаешь женщин как-то даже невежливо, а вот действительно их понимать -- это уже... аморально. Я никогда и не пытался -- ни понимать, ни объяснять, ни, что ещё глупее, -- убеждать. Убедить можно мужчину. Я иногда -- уговаривал. Впрочем, даже этого почти никогда не требовалось.

-- Ещё бы, с такой-то внешностью, -- Хамал завистливо, но беззлобно покосился на Мориса. -- Конечно, любая Венера Адриатики всегда к услугам вашей постели, и понимать, что она там думает, -- излишнее беспокойство. Впрочем, иногда такое понимание полезно... -- Он пьяно улыбнулся. -- Всё не решаюсь спросить о вашем самочувствии после общения с рыжеволосой бестией. Я не мог предупредить вас, простите, сам не сразу понял... Мысли этих баб... -- язык Хамала совсем отяжелел и заплетался. -- Впрочем, -- вяло продолжил он, -- мужчина, если бы даже и смог понять, что думает женщина, всё равно ни за что не поверил бы.

-- Вы полагаете? -- Невер пристально посмотрел на Хамала. "La Venus de l ?Adriatique son corps rose et blanc... откуда... а, это из Готье... странно. Очень странно. Предупредить о Лили? О чём он говорит, Господи?" -- пронеслось у него в голове.

Он снова подлил вина в бокал Хамала.

-- Знаю, -- пьяно кивнул Хамал, -- все их мысли сводятся к желанию найти себе богатого содержателя с солидными гениталиями, а после того, как он будет выпотрошен и обессилен, найти следующего. И так -- до бесконечности.

Морис снова незаметно, но внимательно взглянул на Гиллеля. Тот помутившимися глазами рассматривал свои до блеска отполированные ногти, с пьяной улыбкой любовался игрой огромного бриллианта в перстне и не обратил внимания на взгляд Невера, в котором при ближайшем рассмотрении хмеля почти не обнаруживалось.

Француз, может быть, и не перехитрит еврея, но перепьёт его в два счета. Пить Морис де Невер умел.

-- Едва ли все женщины так циничны, как Вы утверждаете, Хамал.

-- Я ничего не утверждаю. Но из пяти наших сокурсниц подобные взгляды -- у четверых. Разве что "милая крошка Эстель", как вы выражаетесь, немного романтичней остальных. Странно, но она действительно готова дать счастье мужчине. Все же остальные хотят его... получить.

На высоком белом лбу Мориса де Невера проступила еле заметная поперечная морщина. Он задумчиво взглянул на Гиллеля и хотел снова наполнить бокалы, но Хамал замахал руками.

-- Нет-нет. С меня хватит, -- он поднялся и, осторожно ступая, добрёл до дивана, кое-как стащил свои изящные замшевые сапоги, укрылся пледом и через несколько минут уже ровно и мерно дышал. Морис посмотрел на него, допил вино из своего бокала, повертел в руках, рассматривая, инкрустированный топазами дорогой портсигар собутыльника, потом положил его на стол и снова задумчиво взглянул на спящего Хамала. Он ничего не понимал. "Женщина как сон", -- откуда он знает? "La Venus de l ?Adriatique..." Откуда Готье? Чертовщина какая-то". Эстель... "Милая крошка Эстель, как вы выражаетесь" Что же, она, пожалуй, и вправду милая крошка.